Повести об умных девочках - Эдуард Николаевич Успенский Страница 9

Да и в смысле еды сегодняшний крепостной Киселёв далеко ушёл вперёд. В его школьной крепостной столовой был большой выбор блюд. И упитанные крестьяне младших классов за небольшую цену уничтожали продукты не хуже средневековой саранчи. И не только сельские щи да кашу, но и всевозможные пирожные. (Правда, с крестьянским уклоном: в виде корзиночек и картошки.) Особенным спросом пользовался деревенский средневековый напиток «пепси-кола».

Что касается быта, модными были средневековые джинсы, карманные магнитофоны с записями народных мелодий и жевательная резинка клубничная рижская.

Короче, жизнь сегодняшних киселёвских крепостных была во много раз лучше. И взрывоопасная ситуация среди младших классов угасла. Все сразу успокоились, даже главный вождь всех школьных волнений, неформальный лидер – знаменитый Стенька Киселёв.

Глава четвёртая

Хендрики прилетели

Вот оно – новое воскресенье. Вся меховая мелкота с воплем выкатилась навстречу девочке Люсе. Они ждали её у самых ворот дачного посёлка. Очевидно, о её приезде они узнали от дежурного по нюхоскопу. Там, на балконе, наверняка дежурил загадочный перебинтованный Мохнурка – победитель игры в залезалки. Потому что его среди встречающих не было.

Люся и зверята в обнимку пошли в посёлок к интернатскому зданию.

Застенчивая белочка в очках сказала Люсе:

– Мой пап приехал.

– Может быть, папа?

– Нет, мой пап! Пап – это же он. Вот он и приехал. А если бы мама, то она приехала бы.

– Вон её пап стоит! – сказала Фьюалка. – Видите, рядом с Мехмехом.

У дверей в класс, на крыльце, стоял Мехмех в легкомысленной зелёной шляпке с украшениями. А рядом – невысокий, начинающий полнеть белк. В светлом плаще с красиво поднятым воротником.

– Здравствуйте, – шагнул он навстречу Люсе. – Это вам. От папо-мамовского собирания.

Он протянул маленький прозрачный флакончик с зёрнышками.

– Что это такое? – удивилась Люся.

– Камертоновые семена. Целая музыкальная октава. Их надо посадить в землю и поливать купоросовой водой.

– И что получится?

– Музыка из живых цветов. Они будут тихонечко звенеть от ветра. И играть разные мелодии. Вы очень обрадуетесь.

– Спасибо, большое спасибо, – сказала Люся.

Про светомузыку она когда-то слыхала. Но про музыку из цветов… Интересно, а бывает дерево-музыка? Наверное, бывает. Тогда, значит, есть и целые лесосимфонии у них… У кого у них? У меховых интернатников.

– А что такое папо-мамовское собирание? – спросила она.

– Обычный родительский комитет, – пояснил Меховой Механик. – Родители учеников к вам очень хорошо относятся. Интернатники в своих письмах только про вас и пишут.

– Очень хорошее пишут, – сказал улыбчивый пап. – Можно, я у вас на уроке посижу? Мне интересно посмотреть, чем живёт сегодняшняя молодёжь.

– Сидите, пожалуйста, – сухо сказала Люся («Тоже мне, меховой инспектор из роно!») и пошла в директорскую за Получальником.

По Получальнику она выяснила, что неопрошенными в её классе оставались только хитрющая белочка в очках с первой парты (та самая, к которой приехал пап) и загадочный Мохнурка. Который в Получальнике записан не был. Может быть, он сидит на потолке, в дыре вместе с сиреневотрусовым… трусным… В дыре вместе с Плюмбум-Чоки?

В классе все были на своих местах, и все встали на задние лапы. Причём представитель папо-мамовского собирания сделал то же самое. И парта под ним скрипела.

– Блюм, – сказала Люся через минуту.

Все блюмкнулись.

– Кто у меня ещё ни разу не был у доски? – спросила Люся, в упор глядя на белочку с первой парты. Её звали Цоки-Цоки. – Кто ещё ни разу не отвечал?

– Мохнурка! Мохнурка! – захлопотала белочка. – Он ещё ни разу не отвечал.

– А где он? Он здесь? – спросила Люся.

– Здесь! Здесь! – волновалась белочка. – Он в печке сидит.

Люся удивилась и прошла по классу вдоль стенки с печкой.

– Что он там делает?

Дверца печки раскрылась, и появилась хитрая усатая мордочка. Чёрная-пречёрная, как кусок темноты.

Мордочка сверкнула глазами и сказала:

– Я там прячусь.

– От кого?

Дверца снова перелистнулась:

– От света.

И дверца захлопнулась.

Люся обратилась к ученикам:

– Кто мне объяснит, почему юный Мохнурка сидит в печке? И почему он прячется от света?

Все интернатники подняли лапы вверх. Даже хулиганистый Кара-Кусек.

– Скажите вы, – попросила Люся Лаковую Молнию.

Фьюалка встала из-за парты и сказала:

– Он норный.

Дверца печки приоткрылась на спичечный коробок, и высунулся кусочек носа:

– Я норный. Я очень норный.

Фьюалка продолжала:

– Все норные боятся света. Живут в темноте.

– Очень живут! Очень живут! – забормотал носик из печки.

– Спасибо, – поблагодарила Люся Фьюалку. – Но что же, он всё время так и сидит в печке? Или его приносят сюда в чемодане? Или у него есть сюда подземный ход из спальни?

Лаковая Молния разволновалась. Она стала цокать, сокращаться и вытягиваться:

– Его не нойссят в цеймодане. Его в ойсках, в оцках нойсят… Он сам ойски нойсит. Цёрные.

– Ношу! Ношу! – прокуковал Мохнурка из печки, как кукушка из часов. – Чёрные очки. Очень чёрные.

Разговор запутывался, и вмешался ещё один разъяснитель – Сева Бобров. Он так объяснил:

– Девочка Люся, он из кротовых. Они под землёй живут. Они темноту любят. А на улице очки носят тёмные. От солнца.

– Да! – затараторила Цоки-Цоки. – У меня простые очки, стеклянные. А у него чёрные.

– Где же его очки? – спросила Люся. – Почему он без них?

– Можно я скажу? – закричал ёжик Иглосски. – Когда он в залезалки играл, они разбились.

– Очень, очень разбились! – закуковал Мохнурка.

– Его перебинтовали, и он выздоровел, – продолжал ёжик.

– А очки перебинтовать не удалось! – горестно высунулся крот из печки, как из справочного окошка.

– А ну, малыш, примерь вот это! – раздался голос с задней парты. Это белочкин пап достал роскошные противосолнечные очки.

Всеволод Бобров взял очки и засунул их в печку. Дверца распахнулась, и оттуда торжественно выбрался наружу упитанный кротёнок. Чёрный-пречёрный и вдобавок весь в саже.

Он подошёл к Люсе, протянул ей лапу и вежливо представился:

– Мохнурка Великолепный.

Люся пожала лапу и увидела, что она тоже в саже.

– Вот что, уважаемый Мохнурка, возьмите веник и подметите себя. Потом пойдите на пруд вместе с Бобровым и вымойтесь, как надо. После этого мы будем знакомиться.

Мохнурка не стал бунтовать. Он взял веник и стал смахивать на всех сажу.

– Не подметается! – сказал он, пытаясь хлестать себя,