Дмитрий Щеглов - Ведро алмазов

Дмитрий Щеглов

Ведро алмазов

Глава 1. Собака Александра Македонского

– Макс…, а Макс, проснись! Слышь, чего скажу, Макс!

Я натянул одеяло на голову. Над моим ухом, занудливо, как муха гудел мой приятель Данила. Вчера, с вечера, он остался у нас ночевать. На то была причина. Наконец-то исполнилась бабушкина мечта, она приобрела мебельный гарнитур, жилую комнату со сногсшибательным названием – «Королева Марго».

Дед считал, что это никчемная покупка на старости лет, зряшная трата денег, а бабушка была просто в восторге. По этому случаю, она приготовила праздничный обед, расщедрилась, деду выставила бутылку водки, или «белой», как она ее называла, а я пригласил своего приятеля Данилу. Мой дружок долго ходил по гостиной, где была расставлена мебель, цокал восхищенно языком, а сам все время искоса посматривал на обеденный стол, где потихоньку появлялись предметы из парадного обеденного сервиза. «Королева Марго» ему была до лампочки, назови ты гарнитур хоть «Аттилой», мебель – она и есть мебель. Но неписаные правила приличия, а еще более предвкушение обильного обеда, предписывали гостю хвалить дом хозяина. Откуда только в моем приятеле, живущем в глубинной, исконно русской области, эта восточная учтивость? Он просто рассыпался перед бабушкой, вознося до небес ее утонченный вкус. Сладкоречивый льстец, вот что он болтал:

– Такой стенке место только в Эрмитаже… Глянь Макс, кресла как у Екатерины II.

Его замечание было предназначено не для моих ушей. Он старался ронять слова в тот миг, когда сияющая бабушка появлялась из кухни с очередным блюдом. Непревзойденный тактик, мой дружок знал, как себя надо вести. Главное не суетись, не предлагай помощь, без тебя накроют стол, а лучше с видом ценителя и искушенного знатока, постоянного посетителя музеев, мебельных выставок и салонов выскажи свое мнение. Данила из огромного кувшина лил бальзам на душу бабушке.

– «Королева Марго» – это Эверест мебельного искусства. Натуральный Монблан!

– А продавец, – бандит и шарлатан. – Дед бухтел себе отдельно, не зная к чему придраться.

Покупка была сделана против его воли, хозяина в доме. Он повел рукой, указывая на шахматный столик:

– Глядите, как некачественно лаком ножку столика покрыли… Потеки остались.

Ну, скажи мне Данила, какую мебель может слепить Конь? Поломать, еще, куда ни шло, но мебель покупать у Коня? Не…, мебель от Коня – дурной вкус.

– Ерунда. Какая разница, кто продавец, – поддерживал разговор только мой приятель.

Косясь на обеденный стол, заставленный тарелками, он сначала хотел занять нейтральную позицию, но потом решил примкнуть к бабушкиной партии, как и правительственная, она была ближе к кормушке. Данила выплеснул полный ковш дешевой похвалы:

– У вас гостиная после покупки, по-другому засветилась… Засияла можно сказать.

Бабушка постоянно ныряла на кухню, а я независимо листал журнал. Похоже, что с покупкой «Королевы Марго» накрылся медным тазом спиннинг, на который бабка обещала выделить мне деньги. Так, что хвалить и восхищаться мебельным гарнитуром, я не собирался. У деда тоже из-за этой дорогой покупки расстроились свои планы. Не видать ему резиновой лодки, лови снова с берега.

– А ты Данила посмотри на шахматный столик, инкрустация, какая! – продолжала восторгаться бабушка.

Она, как глупая плотва на крючок, попалась на Данилину простодушную лесть. Благодарности ее не было предела. «Кабы слезу нечаянно не уронила», – подумал я.

А столик действительно был красивый. На резной дубовой ножке красовалась шахматная доска, шестьдесят четыре клетки которой были выложены янтарем двух оттенков; одним, прозрачно-желтым, вобравшим в себя весь солнечный свет; и вторым, темновато-фиолетовым, как будто родившимся под ущербным месяцем. Мой приятель, начинающий дуреть от вкусных запахов заполонивших гостиную, как собака непроизвольно сглотнул слюну и торжественно изрек очередной перл:

– На таком столике играть только за мировую корону – Карпову и Каспарову. Это ж надо, что только из обычной чурки не сделают? – Он, может быть, еще бы пару чемпионов мира посадил за этот шахматный столик, но сдается мне, кроме двух вышеназванных никого больше не знал.

Посчитав, что в полной мере выполнил свою миссию профессионального ценителя; что вознес обычный ширпотреб на недосягаемую высоту подлинного деревянного искусства, Данила первым чинно сел за стол.

Много ль человеку надо? Бабушке и этого хватило. Она совсем расцвела, а мой дружок за столом оказался самым желанным гостем. Деду в рюмку никто не подливал, он сам был с усами, а вот вокруг Данилы бабушка расхлопоталась. И одного ему подложит, и другого.

– За такой гарнитур не грех съесть и выпить, – уверенно басил мой дружок. – Не мебельный гарнитур, а сказка Шахрезады. Тысяча и одна ночь. Полный отпад.

Своего, он добился. Угощался весь день, как аристократ пил кофе из маленьких чашек, а вечером так затянул шахматную партию, что непроизвольно напросился на вопрос обеспокоенной бабушки:

– Тебя искать не будут?

– Я сказал, что у вас заночую, гарнитур объедаю!

– Чего, чего делаешь? – удивился дед.

– Ну, вы, это, обмываете, – Данила пощелкал пальцем по горлу, – а я, значит, объедаю, чтобы долго мебель служила.

У деда после пары пропущенных стопок, раздраженный, рокочущий шторм недовольства перешел в умиротворенный штиль вечернего покоя, и он, смеясь, махнул рукой.

– Оставайся…, не объешь…, пусть от тебя твоя бабка отдохнет.

– А где подтек, где ты его увидел? – вдруг моя бабушка вспомнила ехидную дедову реплику насчет ножки шахматного столика. – Завтра, сходишь сменишь, – вдруг безапелляционно заявила она ему.

– Делать мне больше нечего, – огрызнулся он. – Вон молодежь, если хочет пусть на склад сбегает.

Знать бы мне, что этот разговор будет иметь такое удивительное продолжение, и что именно из-за дедовой дурацкой реплики весь следующий день пойдет кувырком. А виновником всему оказался мой дружок Данила.

Сколько я его помню, он жил не с родителями, а с бабкой. Я знал, что есть у него мать, но где она, никогда не спрашивал. Мои дед с бабкой тоже помалкивали, как в рот воды набрали, и только почему-то всегда старались до отвала накормить моего приятеля. Не успеет он во двор войти, как его уже тащат за стол. А Данила молодец, для приличия откажется и тут же добавит:

– Я всем говорю, так вкусно, как бабушка у Макса, никто не умеет готовить.

Одна и та же присказка срабатывала у него, как скатерть-самобранка. А еще он им нравился, несвойственной его годам, степенностью и крестьянской рассудительностью. Чтобы Данила полез через забор, если можно войти в калитку? Да никогда! И драться не будет, если миром можно решить вопрос. В общем, мой дружок, в глазах деда и бабки; как хитрый воробей, чик, чирик – был положительный образчик.

И вот теперь, ни свет, ни заря, этот положительный образчик, оставшийся у нас ночевать, тянул с меня одеяло. Проголодался что ли? Я нехотя приоткрыл один глаз. За окном уже погасли звезды, но утренний свет еще не разогнал полумрак по углам.

– Ты чего вскабызился ни свет, ни заря? Дай поспать!

– Слышь, чего я придумал?

Я даже слушать его не хотел. Что можно такое гениальное придумать или увидеть во сне, чтобы будить человека в четыре утра. Периодическая таблица Менделеева уже открыта, скорость света пишут – конечна, не НЛО же он увидал. Но Данила тянул и тянул с меня одеяло. Какой теперь сон.

– Ладно, говори, чего не спишь, – смилостивился я.

Данила жарко, как медведь задышал мне в ухо.

– Вчера суббота была, а сегодня воскресенье, ты знаешь об этом?

Я готов был его убить. Тут так спать хочется, а ему розыгрыши. Нашел время. Я сунул голову под подушку и ругнулся:

– Придурок.

– Ты меня не понял, – не отставал он от меня. – Ты только послушай. Вчера суббота была, Хвата еще не было. А сегодня воскресенье, сегодня он приедет к себе на дачу. Надо успеть пока он не приехал…

Хоть я сунул голову под подушку, мысль червоточина, как жучок в комоде, подгрызала остатки моего сна. Чего успеть, что он еще там придумал? Разве уснешь теперь? Я стал вспоминать о ком идет разговор, это о Хвате-Барыге. Выходец из нашего городка, в Москве, говорят, Хват теперь имеет приличный бизнес и выбился в «новые русские». Не такие как у нас, городского или областного масштаба, а «новый русский» в масштабах страны. По нынешним временам, первоначального сумасшедшего накопления капитала, когда отстреливают за просто так, за несчастные пятьсот долларов, а за долю в бизнесе могут замочить и в сортире, Хват сумел выжить, разбогатеть, дорасти до зеленого миллионера, занять нишу на непростом московском пространстве, а в своем городке вызвать жгучую зависть местных, менее удачливых аборигенов-бизнесменов. У него был самый крутой дом, а по субботам и воскресеньям наезжая в родные места, Хват любил пустить пыль в глаза, покупаться в лучах местной славы. Куда бы он ни пришел, везде на него указывали пальцем. Разве, такое не льстит самолюбию? Так вон Данила о ком! И чего ему от Хвата надо, приключений на одно место давно не случалось?