Валерий Гусев - Наследник собаки Баскервилей Страница 10

Алешка брел вдоль набережной, заглядывая во все дворы в поисках нужного дома. А он никак не попадался. Все время что-нибудь не сходилось с приметами, обозначенными юным Федором. Во всех дворах были бабушки и качели, деревья и машины. Но не было зубастых тигров и мальчика без штанов.

Наконец в одном из дворов кое-что сошлось: песочница, качельки и гипсовый мальчик без штанов. Он стоял посреди фонтана, в котором не было воды, но было много пустых банок из-под пива и смятых пачек из-под сигарет.

Мальчика было жалко. Мало того, что без штанов, так еще и без носа. И без одной руки, вместо которой прямо из плеча торчала ржавая железяка. Мальчик был здорово похож на рисунок Федора.

Алешка осмотрелся – все вроде бы сходится. Только тигра нет. Вместо тигра стоял в углу двора свежевыкрашенный гараж с пудовыми замками на воротах. А тигр, видно, куда-то сбежал. Мальчика с железной рукой испугавшись.

Алешка придержал проезжавшего мимо на роликах пацана неожиданным вопросом:

– Привет! А тигр где?

– Где-где! – не удивился пацан. – Закрасили. Домоуправление закрасило. Из-за эстетики.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что тигра нарисовал на гараже Ленька из четвертой квартиры, и был он так безобразен (тигр, а не Ленька) и ужасен, что маленькие дети плакали, а старые вздрагивали и подпрыгивали при виде его оскаленной пасти.

– А Федькина бабушка в какой квартире живет? – Алешка стал развивать долгожданный успех.

– А их тут полно, – небрежно ответил мальчуган. – Вон они, в беседке. – И исчез за углом. Как закрашенный тигр.

Алешка понял, что он на верном пути, и подошел к беседке.

В ней сидело десятка полтора «Фединых» бабушек разных возрастов. Даже молодые бабушки были. Все они занимались делом: кто вязал длинный свитер, кто просматривал газеты, а молодая бабушка пила пиво из банки и курила. И все они наперебой разговаривали. О своих детях и внуках. В основном – критически.

Алешка немного растерялся от такого богатого выбора. Но ненадолго. Он отошел в сторону и гаркнул изо всех сил:

– Федька!

Все бабушки вздрогнули, а три из них обернулись.

– Здрасьте, – сказал Алешка. И обратился к одной из них: – А ваш внучек где живет?

– Мой-то? А вона, – и бабушка показала на окно в четвертом этаже, за которым маячило несчастное лицо с обмотанным шарфом горлом.

– А мой на работе, – не дожидаясь вопроса, сообщила вторая Федина бабушка. – Он экскаватор водит. – Эта бабушка, значит, тоже Алешке не подошла.

Тогда он уверенно обратился к третьей:

– Вам привет от Феденьки, из Поречья. Мы с ним подружились.

– Ах ты! – обрадовалась бабушка Настя так, что с ее колен спрыгнул клубок ниток и шустрым колобком побежал к гаражу.

Алешка догнал его и вернул хозяйке.

– Как они там? – спросила бабушка Настя, сматывая клубок. – Живы-здоровы?

– Все в порядке! – бодро ответил Алешка. – Все прекрасно! – Не считая того, что родители исчезли, а их сынишку выгнали из родного дома злые чужие люди. – Федя хорошо кушает, крепко спит на своей раскладушке…

– Чегой-то на раскладушке? – обиделась за Федю Анастасия Петровна. И, обращаясь к другим бабушкам, внимательно слушавшим разговор, возмутилась: – Ишь, порядки завели! Кроватки приличной у ребенка нет.

Алешка быстро внес коррективы:

– Кроватка есть. Она в ремонте. Федя из нее корабль сделал.

– Он такой! – успокоенно восхитилась бабушка. – Лучше бы, правда, из родительской сделал или из гадаропа. Ну, идем ко мне, малец. – Она, кряхтя, встала – Алешка снова сбегал за ее клубком, который опять скатился с ее колен. – Ишь, неслух, – обругала бабушка непоседливый клубок, – вроде пацана. Идем, Лексей, чайком тебя порадую.

Алешке только того и надо было. За чаем все старушки становятся разговорчивыми. И теряют бдительность. Это мы по своей бабушке знаем.

Долгое время разговор никак не хотел принимать нужное направление: все вокруг да около. Бабушка Настя без конца выспрашивала Алешку (как они там, без меня?), он даже врать устал и стал бояться, что в конце концов ляпнет что-нибудь и старушка наконец догадается, что он в глаза не видел ни Мишу, ее зятя, ни Ирочку-солнышко, ее доченьку.

Алешка лавировал, как корабль среди коварных льдов, и все-таки приплыл в нужное место.

– А что дом? – ответила ему бабушка. – Дом как дом. Старый, конечное дело. Но постоит еще. Подпол? Какой подпол? А я и знать не знала. Дом-то оне купили у когой-то. Не наш дом, не фамильный.

Ага, сокровище там Федькины предки, в том числе и его родители, не прятали. И эта версия, значит, лопнула!

– А и то сказать – жили себе в Курском и жили. Нет, вот в Москву им захотелось, коммерсантами стать. Вот дом-то и купили, задешево, правда. За копеечные деньги.

– Повезло, – подхватил Алешка. – В Москве жилплощадь очень дорогая. Тыщи баксов. Наверное, этот дом сломать должны.

– Чего его ломать? – Бабушка Настя налила Алешке еще чаю и положила еще варенья. – Кушай, Лексей, кушай. В Москве курского варенья не найдешь.

– Ага, – согласился он. – Чего нет, того нет. И соловьев курских не водится. Один только есть, в зоопарке.

– Поет? – поинтересовалась бабушка.

– Не, чирикает, – врал Алешка, уплетая варенье.

– И то! В клетке небось зачирикаешь. А то и завоешь.

Алешка опять постарался от соловьев и варенья вернуться к дому.

– Мы тоже хотели дом в деревне купить. В Простоквашине. Да денег не хватает.

– Во! – похвалилась бабушка. – А мы задешево купили. А все почему?

– Почему? – насторожился Алешка.

Бабушка потянулась к нему через стол и прошептала, как тайну сообщила:

– Под энтим домом муникации разные.

– Привидения, что ли? – уточнил Алешка.

– Сам ты привидения. Сказано: муникации. От них очень большой вред может случиться. Вот никто этот дом и не брал. А мои дураки соблазнились. Хлебнут теперя этих муникаций.

Уже хлебнули, подумал Алешка, ломая голову над этими загадочными «муникациями».

А бабушка нагоняла страху, самой, видно, нравилось:

– Раз ночевала у них, гостила. Так только одну ночь и выдержала. Шум под полом, журчит чой-то, щелкает. И дух очень чижолый прет. Особливо к утру. Вот тебе и муникации!

Алешка так запутался, что даже растерялся. Что бывало с ним очень редко. Можно сказать, никогда не бывало. Получалось, что какие-то злые и бессердечные люди выгнали из дома целую семью, да еще с малым ребенком, из-за каких-то вредных «муникаций». Зачем они им? Да еще с «чижолым» духом?

Стоп! А ведь от этого дядьки в комбинезоне тоже как-то противно пахло. Может, он сам и есть один из «муникаций»? Шумит по ночам, журчит, щелкает и воняет. А может, родители Федьки сами сбежали от этих «муникаций»? Те их выжили, как привидения, пока Федька у бабушки чай с курским вареньем пил.

Все, подумал Алешка, запутался. Надо назад возвращаться. Все снова начинать.

– Ты кушай, милок, вареньице, – все угощала его хлебосольная бабушка, безмерно радуясь, что получила привет от своих любимых родственников.

Алешка вздохнул и со скрытым отвращением сунул в рот еще ложку варенья.

– Спасибо, – с трудом сказал он. – Мне пора. У нас поезд скоро.

Лучше бы он этого не говорил. Бабушка Настя засуетилась:

– Гостинчик им соберу. Как же! Передашь? Яблочек курских, вареньица, грибков баночки две… И подушечку Феденьке мому захвати, она легонькая, пуховая. Ить на раскладухе, бедный, мается…

…Алешка добрался до гостиницы, едва держась на ногах, сгибаясь под тяжестью двух кошелок, набитых дарами курской земли. Да еще и зажимая под мышкой подушку.

Папа был уже в номере, разговаривал по телефону. Положил трубку, уставился на Алешку:

– Ты что, сынок, ограбил рынок?

Алешка с тяжким вздохом поставил кошелки на пол, перевел дыхание, вытер лоб, соображая, что бы такое соврать. Поубедительнее.

– Вот, пап, все курское… Свеженькое. Прямо с грядки.

– Подушка тоже с грядки? – холодно спросил папа. – И варенье с грибами? Или с чужой полки? Где взял? Только не ври, не получится.

– Правда, пап, – начал лепетать Алешка. – Одна старушка подарила.

– А! – притворно догадался папа и хлопнул себя ладонью в лоб. То есть по лбу. – Все понял! Ты ей помог оживленную улицу перейти. На зеленый сигнал светофора. Так, Алексей?

– Ну, пап! Какой ты умный! – льстиво восхитился Алешка. – Правильно догадался. И как быстро! Не зря мама за тебя замуж вышла.

– Все? – Папа встал, прошелся по комнате, остановился напротив Алешки. – Еще варианты будут? Чистосердечное признание…

– Да я правду говорю! Одна бабушка подарила. Правда, не мне…

– Так. – Папа опять сел, откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. – Сознавайтесь, гражданин Оболенский.

– Ну это… Как бы сказать… В общем… Одна бабушка… У нее там родственники… Просила передать…

– Невнятно! – с угрозой в голосе сказал папа. – Конкретнее, гражданин. Без «в общем» и без «ну это».