Мария Некрасова - Доктор-мумия Страница 10

– Кто ж мне его «навынос» даст?

– Я верю в тебя, сестра!

Танюха удовлетворенно кивнула. Нет, иногда с ней все-таки можно ладить.

– Тогда я пошел в поликлинику, за гриппом, – встал со скамейки Серый. – Потусуюсь пару часиков в очереди – может, подхвачу. Ты, – он кивнул на меня, – иди мороженое лопать под ледяным душем. Танюха пусть выяснит, какие там планы у Егоркиных родителей, и напросится с ним посидеть. Созвонимся.

И мы разошлись за спасительными болячками.

Лопать мороженое под ледяным душем вообще-то здорово, если бы… если бы не ледяной душ. Под ним не то что есть, а вздохнуть боязно, это я понял, стоя под струями, на первой же минуте. На второй сообразил, что так истязать себя не обязательно. Можно все делать не сразу, а по порядку: налопаться мороженого, потом принять ледяной душ, а затем постоять голышом на балконе, для надежности.

Я выбрался из ванной на кухню, стуча зубами, впихнул в себя полкило пломбира (вторую половину оставил Танюхе, чтобы жизнь медом не казалась, пусть поймет, каково мне было, помучается!) и пошел снова в душ. На свете полно сумасшедших, которые для здоровья обливаются ледяной водой каждый день. Я быстро понял, что сам никогда не буду таким. Мне здоровья не хватит на такой здоровый образ жизни, тут и мечтать нечего. Из ванной я вышел, как мамин автомобиль: синий, железно-холодный и дребезжащий. Теперь на балкон!

Живем мы вообще-то высоко: на тринадцатом этаже, снизу меня не видно. Но все-таки на балкон голышом выбегать не следовало. Об этом мне поведала бабулька, живущая этажом выше. Она, видите ли, вышла на балкон полить цветочки, а тут я стою, порчу ей всю эстетику внешнего мира. А нечего было ей перегибаться через перила и пялиться! Поливала бы свои цветочки, и эстетика была бы цела. Я ей об этом и сказал. И тут же пожалел, потому что меня (видимо, сослепу) приняли за цветочек и немедленно полили. Какой-то густой коричневой дрянью, для своих цветов бабулька явно не жалела удобрений. Пришлось мыться опять.

Второй раз на балкон я вышел, уже завернувшись в полотенце, не потому что бабульки испугался, а потому что замерз. Мокрых волос на ветру вполне хватит, чтобы простудиться. Бабулька все еще тусовалась на балконе, и мое полотенце ей тоже не понравилось. Ну и что, что на нем нарисованы буржуйские покемоны? Полотенце с покемонами подарила мне мама пять лет назад. Я с тех пор, конечно, малость подрос, но продолжаю им пользоваться. И вообще – кого штормит чужое море? Какое бабульке дело в конце концов! Впрочем, когда она снова взяла в руки лейку, я поспешил смотаться: лезть под душ в третий раз было выше моих сил. Я стоял в комнате у раскрытого балкона (сюда не достанет бабулькина лейка) и надеялся, что у меня все получится.

В прихожей зашебаршились – пришла Танюха. И сразу стала делиться своими новостями.

– Я договорилась с соседями, что с Егоркой посижу завтра. Только у нас дома, потому что у меня здесь компьютер с рефератами. А на городской телефон нам звонить не надо – его отключили за неуплату. Так что – завтра в клинику. Слышишь? Завтра чтоб ОРЗ у тебя было! И Сереге передай, он тоже при гриппе обязан быть.

– Угу. – Откровенно говоря, я уже сейчас стоял на ватных ногах и не сомневался, что завтра ОРЗ будет со мной как штык. Сереге вечером позвоню, хотя думаю, что и у него все будет в порядке: наша поликлиника гриппами богата, не подцепит только привитый.

Серега скоро позвонил сам и спросил, какой у гриппа инкубационный период.

– От нескольких часов до полутора суток, – отчеканила Танюха, когда я передал ей Серегин вопрос.

Интересно, откуда она знает? Неужели сама специально ходила в поликлинику «за гриппом», чтобы контрольную не писать? То-то моя сестрица имеет способность так удачно заболевать к концу полугодия, когда контрольные почти каждый день!

– Значит, еще можно подождать. Я просто ни в одном глазу, – поделился Серега.

– А я простуду точно подцепил! Не боись, что-нибудь его да свалит!

Спать я лег раньше обычного – мерзкая болячка ОРЗ. И провалился в сон, едва успев прилечь.

А утром едва разлепил глаза: что, надо вставать? Надо идти сражаться с мумией? Пусть лучше этот доктор-мумия напишет мне справку об освобождении от уроков…

В комнату ворвалась Танюха.

– Как ты? – Она потрогала мне лоб. – Вижу, что постарался. Слушай, поторапливайся. Имей совесть, мама там совсем одна! Ну, еще эти твои сопалатники…

Это да. Но легко сказать: «Вставай!» Я, как мог, по частям собрал себя с кровати и даже влез в джинсы. Можно я еще полежу, а? В комнату опять ввалилась Танюха и кинула в меня рубашкой:

– Одевайся, сейчас Серый придет. Егоркины родители уходят через полчаса. Я наврала им, что у меня первые две «физ-ры», от которых я освобождена. Они обещали вернуться так, чтобы отпустить меня к третьему уроку. Нам нужно успеть.

– Угу.

Пуговиц на рубашке было до безобразия много. Они выскальзывали из пальцев, не хотели попадать в петлю, а то норовили застегнуться неправильно…

– Резвее, копуша! – поторапливала Танюха. – Прикажешь тебя одеть, как десять лет назад?

– Иди ты…

В дверь позвонили: Серый. Я не стал выходить: Танюха сама откроет. Серега ввалился в мою комнату на полусогнутых, и я понял: грипп он таки добыл.

– Как ты?

Серега оценивающе глянул на меня и ответил:

– Ну, примерно так же, как и ты. Только заразный.

В дверь позвонили опять, на этот раз Егоркины родители принесли Танюхе свое свинозное сокровище, уверяя:

– Мы скоро вернемся!

Нет уж, вы, пожалуй, не торопитесь…

Еще минут пятнадцать мы пялились в окно: как они выходят из подъезда, садятся в подъезжающую маршрутку, уезжают по своим делам…

– Пора! – подорвалась Танюха, схватила Егора в охапку и махнула нам: – Бежим!

Мы действительно побежали, потому что времени было в обрез. Егорка болтался у Танюхи на руках и комментировал:

– А мама нен шает мне егать! (Перевожу: А мама мне не разрешает бегать).

Танюха быстро его успокоила:

– Парень, бегу я. А ты – у меня на руках, значит, все в порядке.

– Адно (Ладно), – согласился Егорка.

Глава XIV

Ответный визит

Дверь нам открыл Федор:

– Вы? Что-то разболелись!

– У нас был школьный чемпионат по боксу, – нашлась Танюха, – вот и пришлось оставить там пару зубов.

В доказательство она открыла рот Егорке.

– Да! – радостно подтвердил парень. У него, полуторагодовалого, зубов было и впрямь немного.

– Молодежь… – засмеялся Федор. – Проходите!

Мы прошли. Стукнулись в кабинет доктора Дупло, и он пригласил, как ни в чем не бывало:

– Здравствуйте!

Но тут же неловко попятился и плюхнулся на стул. Сразу видно было: поплохело старику.

– Вижу-вижу. У ребенка свинка. Так это теперь называется?

– Винка, – радостно подхватил Егорка. – А у ас рой, а? (Свинка. А у вас геморрой, да?)

Я догадывался, где парень нахватался таких слов, и наступил Танюхе на ногу. Если ей что-то не по душе, она вечно кривится и кричит: «Вот геморрой!» Наверное, такое же выражение лица было сейчас у доктора, вот Егорка и растолковал его, как смог.

Мумия подозрительно глянул на парня и крепче схватился за стул:

– А вы двое подхватили какую-то чуму заморскую. Беда мне с вами!

И тут меня подкосило. Я мазнул рукой, пытаясь удержаться за стенку или за Танюху, что ближе окажется, но это только усложнило траекторию полета. Крутанувшись в воздухе, я шмякнулся на пол, зацепив головой стул. То же самое почти одновременно со мной проделал Серега.

– Вы али? (Вы устали?) – поинтересовался Егорка и тоже, кажется, лег на пол. Я точно не разглядел – в глазах заметно темнело.

Дышать-то дышалось, но с трудом. На коже сами собой стали появляться гноящиеся красно-коричневые язвы, саднящие, как будто в один квадратный миллиметр кожи меня куснула целая орава комаров. Ребра сдавило. В глазах потемнело окончательно, и по темному фону поплыли разноцветные пятна. Далеко и глухо, как через подушку, я слышал Танюхин визг:

– Парни, вы что? Ну-ка встали быстро! Подъем, парни!

– Не шай, ни али (Не мешай, они устали), – комментировал Егорка.

Иногда сестра лупила меня по щекам, я слышал ее удары, как удары гонга: тяжелые, низкие. Шевельнуться было не то что больно, а нельзя: я не чувствовал даже собственного лица, по которому лупила Танюха, а про руки-ноги вообще забыл. Боль от язв уже прошла, я не чувствовал даже пола спиной, лежал как будто в воздухе. И видел темноту с пятнами. И слышал, как совсем рядом глухо-глухо вздыхает наш доктор-мумия:

– Уже и ослы мерещатся… Плохо мне, Федор, совсем плохо. Я отправляюсь на остров Бартоломея!

– Что вы, доктор! Вы уверены?

– Да, пора. Кто лечит безнадежно больных, тот идет против богов. А я сам безнадежно болен.

– Как скажете, – вздохнул хирург.

– Клинику закрой, саркофаг оставь себе. Живи честно, зубы зря не рви, пригодятся.

– Я с вами!

– Нельзя. Ты же давно умер.