Владимир Аверин - В погоне за ураганом Страница 10

— Супер, — негромко произнес Вадик. — Он летит. Сто пудов, летит! Глянь-ка, Шурик, летит!!!

— Это галоп, — усмехнувшись восторгу Вадика, объяснил Шкуро. — Ты заметил, что чем быстрее аллюр, тем меньше у лошади точек опоры о землю. При галопе происходит такое чередование ног: опора на заднюю ногу, диагональ ног, и положение без опоры — все ноги в воздухе, кажется, что лошадь летит. Затем опять опора на заднюю ногу и так далее.

— Клаа-а-асс! — выдохнул Вадик, восторженно наблюдая за бегом Урагана. — Галоп — это самый быстрый аллюр, да?

— О-о-о! — мечтательно поднял глаза Шкуро, на мгновение отвлекшись от Урагана. — Галоп — это аллюр скачек! На ипподроме скорость лошади может достигать шестидесяти километров в час. Мировой рекорд — километр за пятьдесят три секунды!

Дина сбавила темп, и конь, почувствовав, что поводья ослабли, с наслаждением мотал головой. Ураган замедлил бег, перешел на шаг и остановился. Дина спрыгнула на землю, отстегнула корду от сбруи и подошла к Шкуро и Вадику.

— Он такой послушный, так чутко чувствует поводья, будто с ним кто-то долго и серьезно занимался, — сказала Дина, озадаченно глядя на Шкуро.

— Ты тоже заметила? — спросил он.

— Еще бы! Я бы заметила это еще в Москве, если бы могла галопом промчаться по московскому бульвару. Но в городе слишком мало места и много народу, поэтому я приказывала Урагану ходить только шагом. Кто его научил аллюрам?

— Неизвестно, — пожал плечами Шкуро.

Вадик не понимал, о чем Шкуро говорит с Диной, и это его раздражало. Они беседовали, как два заговорщика, словно зная что-то такое, чего не знал Вадик.

— Нет, это никуда не годится! — возмутился он. — Или объясните мне, в чем дело, или я отойду, а вы тут посекретничайте.

— Ты знаешь, что такое племенная лошадь? — спросил Шкуро у Вадика и сам же ответил на свой вопрос: — Это лошадь, которая предназначена для улучшения породы. Племенные — это отборные, лучшие лошади, от которых на конезаводах получат потомство. Такие лошади очень дорого стоят, они участвуют в скачках, получают призы, медали, их покупают очень богатые люди.

— Конезавод — это что-то типа ранчо? — уточнил Вадик.

— Да. С племенными лошадями в конезаводах работают тренеры — берейторы, они, как говорится, заезжают лошадей, то есть приучают к уздечке и удилам, гоняют на корде, потом водят на вожжах, приучают к поворотам. Лошадей постарше приучают к седлу, потом на лошадь сажают ездока, а когда жеребец осваивается с такой нагрузкой, его учат аллюрам.

— Я не врубаюсь, в чем проблема? Пускай себе учат, — сказал Вадик.

— Ни один тренер в конезаводе не станет учить аллюрам неплеменную лошадь, — сказала Дина, грустно глядя на Вадика. — Ураган не племенной жеребец. Ураган — выбраковка. Он бракованный, понимаешь?

— Почему бракованный? Это классная лошадь! — воскликнул Вадик, ему стало обидно за Урагана.

— По внешнему виду лошади можно легко оценить ее качества. Посмотри, какая узкая грудь у Урагана, — сказал Шкуро, показывая пальцем на скакуна, который мирно пощипывал травку. — Это говорит о том, что у него слабые легкие и недостаточно развит дыхательный аппарат, значит, он не пригоден для скачек. Кроме того, у него короткие ребра, а это считается серьезным недостатком любой лошади.

— Это все равно, что спаниель с короткими ушами или лохматый бультерьер, — коротко и ясно пояснила Дина.

— Выбракованных лошадей обычно продают в конно-спортивные клубы, в конную милицию, в секции конного туризма, в цирк, в общем, туда, где не нужна особенная выносливость и безупречные внешние данные. Но это детали, — сказал Шкуро. — Главное, что кто-то работал с Ураганом перед тем, как он попал в цирк. Но кто и зачем — неизвестно. Вот в чем загадка.

— Непонятно, зачем Цыгану понадобилась бракованная лошадь? — задумчиво произнес Вадик, почесав затылок. — Это тоже загадка.

— Может быть, он хочет украсть Урагана, чтобы потом продать, — предположила Дина. — Сейчас это модно. Стало престижно иметь лошадей, ездить на них, покупать детям, участвовать в состязаниях. Собственный скакун — это покруче «Мерседеса».

— Неужели лошадь стоит дороже автомобиля? — засомневался Вадик.

— Х-х-ха! — усмехнулся Шурик и с улыбкой обратился к Дине: — Слушай, кого ты привезла?! Этот шкет наивней обезьяны! Он, наверное, думает, что лошадей продают на вес, как гусей в магазине! Запомни, братишка, нынче хорошая породистая лошадь может соперничать в цене с лучшими произведениями мирового искусства! В этом году самая дорогая картина Ван Гога была продана на аукционе за 70 миллионов долларов, а за чистокровного жеребца один арабский шейх выложил 75 миллионов баксов!

— Неужели семьдесят пять?.. — произнес Вадик, ошарашено глядя на Урагана. Он поднял глаза к небу и стал о чем-то сосредоточенно думать — так, словно решал в уме сложнейшую алгебраическую задачу. — Нет, без калькулятора я не посчитаю, — сказал он, отрицательно помотав головой. — Но по приблизительным подсчетам один волосок, выдернутый из хвоста Урагана, можно продать на Птичьем рынке за целое состояние, — сделал вывод Вадик и пояснил: — Это чисто теоретически.

— Ураган не стоит и миллиона рублей, — сказал Шкуро. — Но кое-какие деньги за него, безусловно, можно получить.

— Тогда и думать нечего, — уверенно сказал Вадик. — Ясный пень, что Цыган охотится за Ураганом, чтобы продать его! Это сто пудов!

— Может быть… — задумчиво сказал Шкуро. — А может, и нет. Ураган не единственная и не самая лучшая лошадь в Москве и Подмосковье, почему Цыган выбрал именно его? И почему Ураган умеет то, что в принципе уметь не должен? Кто научил его слушаться всадника, менять аллюры?

— Узнаем, когда поймаем Цыгана, — сказал Вадик. — Рано или поздно он придет за лошадью, тут-то мы ему и влепим по тыкве.

— Не нравится мне это, — покачал головой Шкуро, и его лицо впервые за день помрачнело.

— Не переживай, Шурик, — хлопнул его по плечу Вадик. — Чтобы победить врага, нужно знать его намерения. Мы тебя предупредили, теперь ты будешь запирать конюшню на замок. А днем мы с Динкой последим за Ураганом. Цыган не сможет незаметно приблизиться к лошади.

Шкуро ничего не сказал, он молча смотал корду и пошел в дом. Вадик попросил Дину:

— Научи меня залезать на лошадь, я хочу сняться верхом на Урагане. У Шкуро есть камера, сейчас я ее принесу, подожди, — сказал Вадик и, вбежав в избу, снял с гвоздя видеокамеру.

Он вышел на крыльцо, открыл экран жидкокристаллического монитора, навел объектив на Дину и Урагана, чтобы снять их на фоне леса, и вдруг почувствовал на своем плече тяжелую руку Шурика. То, что случилось в следующую минуту, поразило Вадика, он не мог найти этому объяснения. Шкуро резко развернул Вадика, отобрал видеокамеру, схватил его за шиворот и, притянув к себе, приблизил к растерянным глазам подростка свое покрасневшее, перекошенное от гнева лицо.

— В этом доме никогда ни к чему не прикасайся без спроса, — сквозь зубы сказал он, обдав лицо Вадика горячим дыханием. От Шкуро пахло жареной уткой и арбузом, на глазных белках проступили красные жилки. Внезапно он отпустил Вадика и, напряженно улыбнувшись, сказал: — Извини, братишка, погорячился. Просто я не привык, когда берут мои вещи. Люблю порядок. Удобно, понимаешь, когда вещи находятся на своих местах. А видеокамера тебе все равно не пригодилась бы, у нее батарейки сели. Еще раз извини.

Шкуро спрыгнул с крыльца, подошел к своим «Жигулям», откинул брезентовый полог и, открыв машину, положил видеокамеру в отделение для перчаток. Затем он закрыл дверцу на ключ и, опустив глаза, стараясь не глядеть на Вадика, ушел в избу.

Вадик не стал рассказывать Дине о странном поведении Шкуро, тем более что погода стояла отличная и не хотелось думать о плохом. Целый день они купались, загорали, бродили по лесу, Дина учила Вадика сидеть в седле, но у него это плохо получалось. Они не заметили, как наступил вечер, и Шкуро позвал их ужинать. Комнату освещал багровый свет заката; стеклянные стаканы и вазочки с вареньем отбрасывали на поверхность стола розовые тени. Шурик был по-прежнему радушен, весел и болтлив.

После ужина захотелось спать. Вадик объявил всем, что ляжет рядом с конюшней, в гамаке и будет охранять Урагана. Он читал в какой-то книге, что индейцы племени бороро туго натягивали сетку гамака, чтобы он дрожал от шагов подступающего врага.

«Цыган не пройдет», — подумал Вадик, лежа под одеялом на гамаке. Засыпая, он слышал, как в доме еще некоторое время ходила, копошилась, стелила постель Дина. Потом щелкнул выключатель, и все стихло.

Глава VII Кража

Вадик проснулся от холода и от комариных укусов. Почесываясь и мысленно ругая индейцев бороро, Вадик спрыгнул с неудобной, врезающейся в тело сетки гамака и, накинув на себя одеяло, пошел к избе. На ходу он сонными глазами посмотрел на двери конюшни и убедился, что надежный гаражный замок висит на засове, крепко запирая ворота.