Радио «Морок» - Татьяна Мастрюкова Страница 10

Ну прекрасно: в Никоноровку он нас отвезти не хочет, тогда куда везет? Обратно на поворот, где мы застряли, и откуда уже папу, должно быть, трактор

Дяденька между тем помялся, передернул плечами, а потом предложил, будто через силу:

— Ну вы можете покамест перекантоваться у нас в Жабалакне. Деревня наша. Недалече тут. А там и ваш папка вернется. Жабалакня, слыхали?

Ага, слыхали, конечно. Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Леся посмотрела на меня и тоже насмешливо скривилась.

Видя, что мама колеблется и молчит, дяденька продолжил почему-то уже более уверенно:

— Мы-то вдвоем с хозяйкой моей. Изосимиха, хозяйка моя. Да вы, девушки, нас не обремените, чай. Но у нас не город. Не усадьба. Деревня.

— Как вам оплатить? — сразу приступила к делу мама. — Может, на карточку, на телефон скинуть? А, вы говорили, что у вас нет... Но, может, на телефон вашей супруги?

Дяденька добродушно скривился и махнул рукой:

— Ай, милая. Потом, потом. Разберемся мы с твоей оплатой.

И улыбнулся так, что лицо собралось от морщин в гармошку. Никогда бы не подумала, что такая обыкновенная гримаса может до неузнаваемости менять лицо, а вроде бы гладкая и не особенно морщинистая кожа сминаться, будто ткань.

Мне даже стыдно стало, что я так таращусь, и я быстренько отвела взгляд от зеркала заднего вида, в котором рассматривала дяденькино лицо. Он, правда, вообще ни разу в зеркало не взглянул, но все равно как-то неловко... В общем, лучше бы дяденька не улыбался, честное слово.

И только тут мама спохватилась:

— Извините, пожалуйста, мы даже не представились, а уже почти поселились у вас!

Почему-то дяденька решил, что это не наша оплошность, а ему укор, поэтому тут же торопливо сообщил, перебив маму:

— Митрий Афанасьич я. Вообще дядей Митяем кличут. А так Митрий Афанасьич.

— Очень приятно, Дмитрий Афанасьевич!

Я видела, как мама только-только сделала вдох, чтобы, как обычно скороговоркой, выпалить наши имена, но и тут дядя Митяй ее перебил:

— А девочки твои кто ж? Вот эта вот, да? Он мотнул головой в сторону Леси: — Алеся? Александра, стало быть. И песню про себя, небось, знаешь? Про кудесницу леса Алесю, да? Мама-то ваша наверняка ж знает, да?

Мама вежливым кивком подтвердила, но мы никакую песню, разумеется, не знали. Зато Леся мигом переменилась в лице. Она ненавидит, когда коверкают ее имя, хотя очень редко представляется полным именем, а не домашним, и практически никогда не поправляет, если новые знакомые ошибаются, называя ее на свой лад. Только молча злится. Вот и сейчас она не предприняла никаких попыток сообщить, что на самом деле она Ольга. Не Александра, не Алеся, не Алиса, не Елена и не Людмила. Вторая Ольга в семье. Леся — это папина придумка, чтобы по именам отличать жену и младшую дочь.

А меня с самого рождения все зовут Инкой уже с маминой подачи, потому что такое сокращение от Катерины моей родительнице больше всего по душе. Хотя, вроде бы, тут все понятно, я тоже очень часто становлюсь Ниной или Ингой. И кстати, тоже предпочитаю собеседника не поправлять, если только это не критично.

Не знаю уж, что меня дернуло на этот раз, может быть, то, что Леся стала Александрой, но я, не дожидаясь вопросов, поспешила бодро представиться:

— Инна.

Мама незаметно усмехнулась, но промолчала. Такие невинные выходки всегда сходили нам с рук, потому что мама как-то призналась, что ее иногда сильно бесят люди, строящие дурацкие предположения, вместо того чтобы просто прямо спросить. А то тебе и имя придумают, и фамилию исковеркают.

А мне на самом деле пофиг, хотя вообще-то нравится наша привычная скороговорка: «Оля, Оля, Катерина».

Очень многие придумывают себе ники вместо настоящих имен и просят называть их даже при развиртуализации именно так. Одна моя подружка даже хочет поменять свое имя на то, которое выбрала самостоятельно, потому что данное при рождении ей совсем не нравится. И большинство знакомых даже не подозревают, что ее зовут не так, как она представляется. Так что пусть для дяденьки Митяя мы будем Ольгой, Алесей и Инной. Надо было и маме что-нибудь придумать для себя новенькое. Впрочем, папа наверняка проговорился при дяденьке, и теперь поздняк метаться.

Тут мама посмотрела в свой телефон, и все ничего на самом деле не значащие заморочки перестали ее интересовать:

— Кстати, может быть, у вас в Жабалакне кто- нибудь согласится отвезти нас в Никоноровку? Если вам неудобно...

Дяденька издал неопределенный звук — не то соглашался, не то возражал, — и так же неопределенно ответил:

— Посмотрим, посмотрим...

Странный. Вроде и помогает, но в последний момент идет на попятную.

«Копейку» в очередной раз тряхнуло, и Леся издала жалобный мышиный писк. Видимо, прикусила язык.

Явно чтобы перевести разговор в более удобное для себя русло, дяденька хмыкнул пару раз и начал без перехода:

— Летний домик у нас такой, без печи. Но позади байна, байна, знаете, а? Мы байну давеча топили, вам тёпло будет. Удобства у нас во дворе, уж не серчайте. Туалет на улице, говорю.

— Подскажите, пожалуйста, есть ли у вас животные в хозяйстве? — светским тоном спросила мама, удивив нас с Лесей.

Дяденьку, кстати, тоже. По маминому виду вообще невозможно даже близко предположить, что ее интересуют какие-нибудь там коровы или