Юрий Коваль - Приключения Васи Куролесова Страница 11

– Да, – устало сказал капитан, – деньги не пахнут… – Чего? – не понял Вася.

– Пословица такая есть: деньги не пахнут. Слыхал? «Странная пословица», – подумал Вася. Он взял со стола трёшницу. Неприятная была она на ощупь – вялая, липкая, лохматая. Вася посмотрел на неё и вдруг понюхал.

– Товарищ капитан! – почему-то с ужасом сказал он. – Кажись, она пахнет!

Глава десятая. Всё ясно!

Что за ерунда! – сказал Болдырев. – Что ты придумываешь! Дай-ка я понюхаю.

Он развернул трёшницу, поглядел сквозь неё на свет и осторожно поднёс к носу.

– Хм… Запах вроде есть. Только уж очень тонкий. Не укроп ли? – Какой укроп? Пахнет мёдом.

– Что?! – закричал Болдырев. – Мёдом! У тебя всё пахнет мёдом!

Вася побледнел было, но тут же покраснел и сказал, заикаясь: – Всё ясно! – Что ясно?

Вася снова побледнел и пошевелил в воздухе пальцами.

– Вжу… вжу… вжу… – сказал он пчелиным голосом.

– Не может быть! – сказал Болдырев. – Не может быть! А впрочем, почему не может быть? Вжу-вжу-вжу, конечно! – Капитан в волнении прошёлся по комнате. – Тараканов! – крикнул он. Дверь открылась, и в неё всунулся старшина. – Найдите немедленно какого-нибудь пчелиного знатока и на машине доставьте к дому Рашпиля. Со всем пчелиным инструментом. Ясно? – Какого знатока? – удивился Тараканов. – Любого. Чтоб в пчёлах толк понимал.

– Слушаюсь-постараюсь! – сказал Тараканов, исчезая.

– Ну, Вася, – сказал Болдырев, – ты действительно малый головастый. Если верно догадался, получишь карманные часы. С музыкой! Они вышли на улицу.

Матрос, который всё это время болтался у милицейской столовой, побежал за ними следом.

Славная погода стояла в городе Карманове. За день солнце обсушило грязь на дорогах и теперь свободно летело в небе, направляясь к закату. На душе у Васи было ясно. «Карманные часы, – думал он, – с музыкой!»

Но всё-таки странно было снова подходить к дому Рашпиля. Открывая калитку, Вася даже притормозил, опасаясь, как бы не вылетела откуда-нибудь пуля.

Но пуля не вылетела. На крыльце сидел милиционер и читал газету. – Пойди, Фрезер, пообедай, – сказал Болдырев. Свернув газету, милиционер ушёл. Ульи по-прежнему стояли под яблонями. Их было пять штук, и все они были покрашены зелёной краской. Вася и Болдырев разглядывали их с двух шагов. – Что-то пчёл не видно, – сказал Вася.

– Наверно, затаились, – осторожно сказал капитан.

– А по-моему, их здесь сроду не было. Зря знатока вызвали.

Вася подошёл к ближнему улью и щёлкнул ногтем по крыше.

В ту же секунду и Вася, и Болдырев мчались через сад к дому.

Матрос, который добродушно дремал в клубнике, принял на себя основной удар пчелиной армии.

Завывая, как пожарная машина, он кинулся к ближайшему пруду и спрятался в знакомую крапиву, поклявшись никогда в жизни из неё не вылезать.

Захлопнув двери и форточки, Болдырев и Вася подсчитывали свои уроны.

Васе досталось за догадку – его укусило пять пчёл. Капитан отделался легче – пчёлы будто почувствовали в нём милиционера. Его укусила всего одна пчела, зато уж как следует, в кулак. К тому же у Болдырева оказался прокушен портсигар.

– Ничего, – сказал капитан. – Пчелиные укусы полезны.

Он достал из кармана милицейский одеколон «Шипр» и стал протирать раны.

Глава одиннадцатая. Пчелиный знаток Емельяныч

К этому моменту прибыл пчелиный знаток Емельяныч.

– Пчелу я понимаю, – говорил знаток, вылезая из машины. – И она понимает меня.

– Так точно, папаша, – подтверждал старшина Тараканов, помогая старичку выгружаться.

С сомнением оглядев Васю и Болдырева, знаток сказал:

– Кто пчелу не понимает, того и она не поймёт.

Емельяныч действительно пчелу понимал. Он надел на голову чёрный пчёлонепроницаемый колпак, отчасти похожий на чайник. В руки взял небольшую леечку. В ней тлели угли, и вместо воды из кончика носа выливался дым.

Облив пчёл дымом, Емельяныч стал вскрывать ульи. Тараканов помогал ему издали взглядом, а Вася и Болдырев глядели на всё это через закрытое окно. Пчёлы крутились вокруг Емельяныча, но не трогали. Правда, одна, особо злая, укусила Тараканова в кокарду.

В четырёх ульях Емельяныч ничего не нашёл, кроме пчёл и мёда, а вот в пятом улье пчёл не было! Емельяныч вынул из него одиннадцать фотоаппаратов «Зенит», четыре транзисторных радиоприёмника «Горизонт», двадцать ручных часов «Кругозор» и сто сорок девять золотых колец, надетых на палочку. Причём палочка оказалась из чистого серебра. После этого Емельяныч вынул и деньги, завёрнутые в «Вечернюю Москву» от 17 июня.

– Я пчелу понимаю, – толковал Емельяныч, когда все уже ехали обратно.

Вася и Болдырев молчали, с уважением слушая, как понимает Емельяныч пчелу.

– Понимайте пчелу, молодой человек! – приставал знаток к Васе. – И она вас поймёт.

– Ладно, папаша, – успокаивал его Вася. – Я постараюсь понять.

Потом Емельяныч прицепился к Болдыреву. Он задал ему вопрос: понимает ли пчёл милиция?

– Милиция всё понимает, – отвечал Болдырев. – Не только пчёл, но даже кузнечиков или божьих коровок.

– Кузнечики ваши чепуха! – горячился Емельяныч. – Они мёду не дают!

– Зато стрекочут красиво, – застенчиво сказал Тараканов.

Эти слова так раскипятили старого знатока, что он стал прямо накидываться на старшину, чуть ли не хватая его за портупею. – Прибавь ходу! – сказал Болдырев шофёру. Разбрызгивая лужи, «газик» промчался по кармановским улицам и остановился у маленького дома, чем-то похожего на улей.

Болдырев хотел уже прощаться, но упорный Емельяныч схватил его под руку и потащил в сад.

– Так просто вы от меня не отделаетесь! – сказал он.

Всюду – под яблонями, на огороде, на крыше, на террасе, на чердаке – стояли ульи.

Собачья конура у крыльца тоже была похожа на улей. Казалось, Емельяныч держит в ней специальную дрессированную пчелу.

И действительно, как только все вошли в сад, из конуры выскочила маленькая чёрно-рыжая собачка и принялась не то лаять, не то жужжать. – На место, Шмель! – крикнул Емельяныч. Он усадил всех за берёзовый стол, врытый в землю между ульями, и быстро раскочегарил самоварчик. Потом достал чашки и стаканы, разлил чай и выставил на стол блюдо с мёдом.

И глядя на этот мёд и самоварчик, старшина Тараканов даже сказал стыдливо:

– Пчела пчеле – рознь. Она, как и человек, своё понимание имеет.

Глава двенадцатая. Грузовое такси

Длинный какой день-то сегодня получился. И сразу в нём собрались и деньги, и пчёлы, и мусорная урна.

День сегодняшний был похож на грузовое такси, которое перевозит вещи на дачу. Чего только в него не навалено – и детские коляски, и матрасы, и телевизор «Рубин».

А солнце было ещё высоко. Впрочем, не так уж высоко. Начинался закат.

Милицейская машина мчалась по шоссе. По сторонам мелькали домики и дачки. Их шиферные крыши порозовели под закатным светом, мерцали в зелёных садах. Навстречу одна за другой летели машины, и на лбу у них горели закатные пятна. Но вот солнце закатилось, ветровые стёкла встречных машин померкли. Милицейский «газик» свернул с шоссе на просёлок.

Болдырев сидел рядом с Васей и устало молчал.

Вася тоже помалкивал. Одной рукой он придерживал на коленях банку с мёдом от Емелья-ныча, а другою гладил Матроса. Матрос глядел в окно задумчиво, как пионер, возвращающийся из лагеря домой. – День кончился, – сказал Болдырев. – Так точно! – подтвердил Тараканов. – И дело наше кончилось, – добавил Болдырев. Старшина Тараканов хотел сказать: «Так точ но», но почему-то застеснялся.

«Газик» въехал в деревню и остановился у сельсовета. Механизаторы, которые шли в клуб на танцы, с удивлением глядели, как вылезает Вася из милицейской машины.

– Смотрите! – кричал тракторист Наливайко. – Ваську забрали!

– Спокойно! – строго сказал Тараканов из машины. – Гуляйте-танцуйте!

– Здорово ты догадался насчёт денег, – говорил Болдырев, прощаясь с Васей. – Ты всё-таки молодец. Хочешь со мной работать? – В милиции, что ли? – не понял Вася. Капитан подмигнул.

– А какой оклад? – спросил Вася, выгружая мёд и Матроса.

– Оклад хороший, – улыбаясь, ответил Болдырев. – К тому же обмундирование. – Сапоги, – вставил Тараканов, – хромовые!

– Сапоги – вещь хорошая, – задумчиво сказал Вася.

Он пожал капитанскую руку, свистнул Матроса и пошёл к дому.

«Газик» фыркнул за его спиной и уехал. Над деревней Сычи нависли уже сумерки, уже во всех окнах зажглись лампочки и абажуры, а всё-таки в небе ещё виднелись остатки заката – день никак не хотел кончаться, а ведь и так уж длинный получился.

А книжка-то какая длинная получилась! Читаешь её, читаешь, никак не дочитаешь до конца.

Пора уж кончать книжку, пора и в окно поглядеть: что там на улице делается?

Краткий словарик, на всякий случай составленный автором

БЭМСКОЕ – Такого стекла на свете нет. Есть богемское. Стекольщик переврал название, но это не страшно. Все стекольщики давным-давно переделали «богемское» в «бэмское».