Астрид Линдгрен - Расмус, Понтус и Глупыш Страница 11

Глупыш решительно протиснулся в тамбур. Если сейчас в самом деле утро, то выйти на улицу - священное право каждого пса. Он громко заскулил, чтобы напомнить об этом.

- Милый Глупыш, - в страхе прошептал Расмус, - ложись в свою корзинку, тебе нельзя сейчас идти со мной.

Тогда Глупыш обиделся. Он страшно обиделся. Он молча стоял и смотрел на хозяина, и во взгляде его читались самые что ни на есть жестокие упреки. Но в тамбуре было темно, и в таком мраке бедный маленький песик кажется лишь темным комочком на полу тамбура. Никто и не заметит, что он пытается выразить своим взглядом.

- Я скоро вернусь домой, Глупыш, - прошептал Расмус.

Осторожно открыв дверь, он выскользнул на веранду. Постояв там тихонько несколько секунд, он прислушался. В доме было тихо, а Глупыш молчал. Расмус облегченно вздохнул.

На улице была ночь, ой, какая ночь! Хотя еще, не совсем стемнело. Ведь майские ночи - это, скорее, своего рода сумерки. Он вспомнил, что? сказала этим вечером мама папе.

- В такие светлые майские и июньские ночи, собственно говоря, вообще не надо спать!

Ну, она, верно, была бы довольна, если бы увидела его сейчас. Увидела бы, что в семье есть, по крайней мере, один человек, который бодрствует, когда нужно.

А там, у калитки, уже ждал его Понтус, замерзший и серьезный с виду; может, он раскаивался, что вступил в «Корпус Спасения Жертв Любви», а может, просто не знал, что это такое - бодрствовать в майские ночи?

Они кивнули друг другу, не осмеливаясь говорить. Расмус молча показал карманный фонарик, чтобы Понтус знал: самое главное он не забыл. И без единого слова, согнувшись, сунув руки в карманы брюк, тесно прижавшись друг к другу и несколько напоминая парочку воров-взломщиков на пути к напряженной ночной работе, пустились они рысцой навстречу ночному приключению.

Улица простиралась тихая и заброшенная, темно и тихо было во всех домах, не видно ни единого, ни малейшего лучика света, который означал бы, что кто-то бодрствует.

- Весь этот город спит, - шепнул Расмус, - но только не мы!

Неслыханно быть единственными бодрствующими в городе, который спит.

- Надеюсь, малыш Йоаким тоже дрыхнет вовсю, - хмуро сказал Понтус.

И верно, в роскошной господской вилле среди яблонь было темно. Стоя у калитки, они смотрели туда точь-в-точь так, как этим же утром смотрел Расмус. Но сейчас, ночью, все было по-другому! И все - непохоже. «Пахнет иначе, и вообще все иначе и гораздо красивее», - думал Расмус.

Яблони светились такой белизной, что сад Йоакима казался почти волшебным, таким, какой мог только присниться… может, он и приснился ему самому? Или, может, Йоакиму? Но зачем бы это ему, Расмусу, брать на себя такой труд - придумывать во сне сад именно для Йоакима? Для него одного изо всех людей на свете? Для Йоакима… для того, кому вообще снится, верно, как бы заполучить побольше, еще побольше, еще и еще девочек в свой «Каталог дешевой распродажи». Расмус свирепел, думая об этом. Но уж в дальнейшем пусть не рассчитывает причислить к ним фрекен Крапинку Перссон, ибо сейчас, в ночи, приближается ее мститель.

Тихо-претихо подошли они к вилле. Тихо-претихо отворили калитку… Это идут два мстителя в синих брюках и кедах, они крадутся во мраке среди белых яблонь. Они стараются не наступать на дорожку, посыпанную гравием, хотя там лежат целые сугробы опавших лепестков, но все же тише и надежней ступать по траве. Лужайка влажная от росы, влага проникает сквозь кеды, а от этого немного холодно. Но больше всего мерзнешь от напряжения, заставляющего мурашки бегать по спине. Потому что сейчас Расмус с Понтусом заберутся в спящий дом, и это, в самом деле, довольно увлекательная авантюра.

В этом доме живет самый богатый человек в Вестанвике. По крайней мере, люди говорят, что никого богаче барона фон Ренкена в городе нет. Дом его битком набит драгоценностями. Однако хозяйки в доме нет… У фон Ренкена есть только его драгоценности и еще Йоаким, «а уж он-то, верно, сокровище почище всякого другого», - насмешливо думает Расмус.

Говорят, что он к тому же и добрый, этот барон фон Ренкен. Но если к нему влезают в окно посреди ночи прямо на глазах, то ведь неизвестно, надолго ли хватит его доброты. А вообще-то хоть какое-нибудь окно открыто? Да, на верхнем этаже два окна распахнуты на радость всем комарам и ночным мстителям. А кроме того, барон фон Ренкен как раз в эти дни нанял маляров - перекрасить дом. Маляры же, прислонив лестницу к стене, оставили ее как раз под одним из открытых окон. Мстители удовлетворенно смотрят друг на друга. Все складывается как нельзя лучше - сплошная прогулка!

Но в подвале тоже открыто оконце. И более того, оно не только открыто, оно совершенно отсутствует и, как ни странно, валяется в траве.

Расмус молча показывает: пробираться надо через подвал. Это надежнее всего, барон вряд ли подстерегает их там в такое время.

Расмус просовывает голову в оконный проем, прислушивается и принюхивается, освещая подвал карманным фонариком. Подвал явно дровяной. В некотором отдалении на полу Расмус явно различает поленницу. Все это время фонарик держит Понтус. Расмус же садится верхом на обвязку окна, затем, повиснув на руках, соскальзывает вниз на поленницу. Поленья под ним, угрожающе треща, слегка осыпаются, поднимая ужасающий шум. Понтус хихикает в саду. Он хихикает и тогда, когда наступает его черед соскользнуть вниз, а поленница трещит и под ним. Хотя вообще-то он очень боится. Они оба боятся и довольно долго стоят, не смея шевельнуться. Но в огромной вилле тихо, совершенно тихо, и постепенно они осмеливаются подняться по лесенке подвала. И вот они в кухне, там пахнет бифштексами и жареным луком. Это действует успокаивающе: во всяком случае, они попали не к людоедам.

Он в самом деле живет в роскоши, этот барон! У него большие гостиные, обставленные тяжелой старинной мебелью, и горка с серебром - они мельком видят частицу этого великолепия во время своего молчаливого марша на цыпочках через анфиладу комнат. Свет карманного фонарика Расмуса гуляет на остекленных витринах с серебром, такого богатства им никогда прежде видеть не приходилось.

- Ой, сколько серебряных горшков, - шепчет Понтус. - Ему, папашке Йоакима, должно быть, уже исполнилось пятьдесят!

Но тут же останавливается как вкопанный.

- Слыхал?

У него такой обезумевший от страха вид, что Расмус пугается, хотя ничего и не слышал.

- Что случилось? Что это было?

- Шаги, - шепчет Понтус. - Кто-то шмыгает здесь, в доме.

Кто может шмыгать здесь, в доме, если не сам барон? А может, Йоаким; ой, хоть бы это был Йоаким! Барону никогда не понять, что к нему в дом заглянул на минутку всего лишь «Корпус Спасения Жертв Любви».

Они ждут, совершенно парализованные. Ждут и обливаются потом от ужаса. Но ни барон, ни Йоаким не появляются. Все снова тихо.

Ха! Верно, это им только померещилось! Когда боишься, можно придумать все что угодно. Они решают больше не бояться, они чуть ли не высокомерны… Ведь все идет хорошо, никакие бароны по углам не прячутся!

- Как по-твоему, где его комната, ну, этого Йоакима? - шепчет Понтус.

- Наверху, конечно! Иди сюда!

По широкой дубовой лестнице, ведущей на второй этаж, они крадутся уже так уверенно, словно выросли в этом доме.

Но здесь, наверху, множество дверей - на выбор. За какой из них спит Йоаким? Расмус осторожно таращится на ближайшую к ним дверь… Уж не это ли комната Йоакима?

Там стоит большая кровать и кто-то храпит. Кто-то очень необычно храпит:

- Гррр-пюшш… гррр-пюшш!…

Верно, только старые бароны так храпят. Йоаким никак не мог бы издавать подобные звуки. Расмус и Понтус уверены в этом.

- Гррр-пюшш…

Понтус хихикает.

Но Расмус уже открыл следующую дверь. Там никто не храпит, там совершенно тихо. Но кто-то лежит на кровати; красивая темнокудрая голова покоится на подушке. Он в самом деле спит спокойно, он не бодрствует, этот Йоаким, и не убивается, что испортил жизнь Крапинке. Расмус освещает его карманным фонариком.

- Маленький глупый барон, где твой маленький глупый каталог?

Не спит же он, верно, с этим каталогом под подушкой! Свет карманного фонарика пляшет, обыскивая комнату. Да, у этого молодого барона тоже все роскошно. Хотя никакого серебра нет. Но есть большой, шикарный письменный стол, и книжные полки, и удобные стулья, и гитара, висящая на стене. А еще - прекрасные картины, а не какие-нибудь портреты кинозвезд, прикнопленные к стене, как в комнате Крапинки. Да и зачем ему кинозвезды, если у него есть целый каталог, битком набитый фотографиями девчонок?

На книжных полках ничего похожего на «Каталог дешевой распродажи» нет. Тщетно скользит свет фонарика по названиям книг. Но и на письменном столе лежат книги. Учебник всеобщей истории для гимназий, история шведской литературы, французская грамматика… Вроде бы он прилежный ученик, этот Йоаким! Упражнения по английскому правописанию… «Каталог дешевой распродажи», ура, «Каталог дешевой распродажи»! Расмус кидается на него, подобно ястребу.