Йенс Хольм - Тайна пустующей дачи Страница 11

— Эй-эй! — воскликнул Очкарик.

— Что еще такое?

— Ты не должен этого делать! Врач сказал, что тебе надо обязательно лежать.

— Врач?! Вы что же, вызывали врача? — спросил я удивленно и попытался встать. Что бы там врач ни говорил, я не мог продолжать лежать вот так и ничего не делать.

— Послушайте, а где Катя? — спросил я, и при мысли, что она, возможно, находится все еще в том доме, у меня по спине пробежал холодок.

— Она сидит в кустах и наблюдает за бревенчатым домом, — успокоил меня Очкарик.

Слава Богу, Катя в безопасности! И я встал на ноги. Немного кружилась голова, в остальном же я чувствовал себя просто великолепно.

— Но врач сказал… — начал было снова Очкарик.

— К черту твоего врача! — перебил я его. — Сколько сейчас времени?

— Чуть больше четверти двенадцатого, — ответил Эрик.

— Не может быть!

— Да нет, точно. Ты был без сознания более получаса.

— Тогда уже поздно, — пробормотал я и неожиданно почувствовал дикую слабость.

— Возьми себя в руки, дружище! — воскликнул Эрик. — Расскажи нам все, что ты знаешь об этой истории, нас мучает любопытство. Ты ведь сказал: в том доме находятся почтовые грабители.

— Так оно и есть, — ответил я устало. — Лучше сказать, двое из них, если они за это время еще не успели оттуда улизнуть. Третий вместе с мешками денег уехал в Копенгаген. В доме те двое удерживают мальчика. Если я правильно понял, то это его отец сидит за рулем автомашины, в которой находятся мешки с деньгами. Правда, я не знаю, как они ухитряются благополучно миновать полицейские кордоны… Мальчик совсем маленький, у него черные волосы и зовут его Хуан.

— Так это же он! — воскликнула вдруг Эвелин. Я удивленно взглянул на нее.

— Здесь совсем неподалеку пропал маленький мальчик. Фрекен Ларсен попросила нас поискать его. Зовут его Хуан, ему четыре годика, — объяснил Очкарик. — Но его мать утверждает, что он якобы нашелся. Мы же твердо убеждены, что она солгала.

— По-видимому, бандиты пригрозили ей, что расправятся с мальчиком, если она не будет держать язык за зубами, — предположила Эвелин.

— А для чего?

— Чтобы принудить отца ребенка доставить мешки в Копенгаген. Не понимаю только одного… А кто он такой?

— Отец мальчугана? — переспросил Эрик. — Он секретарь боливийского посольства.

— А пока мы лежали, спрятавшись около того дома, туда подъехала автомашина с номерным знаком дипломатического корпуса, — произнес возбужденно Очкарик.

— Вот теперь я понял их задумку, — пробормотал я.

— А что именно?

— Дело в том, что один из грабителей разговаривал со мной. Когда я сказал ему, что полиция останавливает абсолютно все автомобили для досмотра, он усмехнулся и заявил: нет, не все.

— Я тоже понял! — воскликнул Эрик. — Ведь полиция не имеет права осматривать машины дипломатического корпуса. Скажите, как хитро придумано! Следовательно, они спокойно проследовали сквозь все полицейские кордоны! Ты сказал, что двое грабителей все еще находятся в том доме?

— Да. Если они внезапно не изменили свой план. Третий, тот, что с бородой, собирался позвонить им, как только благополучно доберется до Копенгагена. Он должен сообщить им, где спрячет мешки с деньгами и место встречи. А те двое немедленно выедут после этого в Копенгаген.

— Дружище! Нам необходимо оповестить полицию, чтобы бандиты не улизнули, — сказал Эрик, но по тону его можно было понять, что сказал он это просто так, как говорится, для порядка. — Впрочем, будет куда интереснее, если мы сами доведем это дело до конца, — тут же добавил он.

— Пожалуй, можно попробовать, — ответил я. В голове у меня промелькнула дерзкая мысль. — Но одному из нас придется проникнуть в дом, чтобы послушать телефонный разговор тех двоих с Копенгагеном.

— А для чего? — поинтересовался Эрик.

— Да пойми же ты! Ведь если обоих задержать теперь, они еще не будут знать, где спрятаны деньги. И даже если их схватят несколько позже, нет гарантии в том, что они расскажут полиции о местонахождении тайника. В случае же, если нам удастся подслушать их телефонный разговор…

— План этот сработает только тогда, если они вслух повторят адрес, — охладил мой пыл Очкарик.

— А кроме того, водосточная труба сломана, — добавил Эрик. — Как же мы попадем в дом?

Этого-то я и не учел в своем распрекраснейшем плане. — А если нам… — начал говорить Эрик, но его перебил Очкарик.

— У меня появилась идея! — воскликнул он. — Думаю, что должно получиться. Есть у вас в доме электрошнур, Эрик?

— А для каких целей?

— Чтобы подключиться к телефонной линии, ведущей в дом. Возьмем динамик из радиоприемника и будем ждать, когда бородач позвонит. Только надо действовать быстро!

Говоря это, он уже вскочил и принялся демонтировать динамик из старенького приемника.

— Как же быть с кабелем?

— Берите все, что найдете, в том числе шнуры от ламп, и соедините их вместе в один длинный провод. Да поторопитесь! Когда он собирался позвонить, Ким?

— Без десяти двенадцать. Он посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать девять!

15

Когда мы подошли к бревенчатому дому, Катя вышла нам навстречу. Она услышала наше приближение, хотя мы старались не производить шума. Когда Катя увидела меня, ее лицо просветлело. Она сказала:

— Слава Богу, Ким! Я очень боялась, что с тобой случилось что-то страшное.

— Что произошло в доме за время нашего отсутствия? — спросил Эрик.

Она покачала головой.

— Абсолютно ничего.

Перебивая друг друга, мы рассказали ей обо всем.

Один Очкарик не принимал участия в разговоре. Он сразу же принялся за дело. Через несколько минут, свистнув, он махнул нам рукой. Мы побежали к нему.

— В дом идут оба нижних провода, — объяснял он нам, показав на столб. — Пожалуй, будет лучше подключиться к ним здесь. В другом месте нас могут заметить из дома.

— А здесь мы рискуем, что нас увидит какой-нибудь прохожий, — возразил я.

— Придется пойти на это, — ответил Очкарик и стал карабкаться на столб. Провод, скрученный в моток, он повесил на руку.

Забраться по мокрому столбу было нелегким делом.

— А тебя там током не ударит? — спросила озабоченно Эвелин.

— Это от телефонных-то проводов?! — воскликнул Очкарик. — Ты, видимо, ничего в этом не смыслишь!

У меня и самого возникли было сомнения, не опасно ли подключение к проводам. Следовательно, если Эвелин ничего не смыслит, то это касается и меня. И все же никому не посоветовал бы проделывать то, чем за ним алея Очкарик, Во-первых, это запрещено, а во-вторых, надо действительно так же хорошо разбираться в электротехнике, как он.

Присоединение заняло не очень много времени. Однако, когда Очкарик собирался уже спускаться вниз, мимо нас на велосипеде проехал какой-то мужчина, которого мы до этого не заметили, увлекшись наблюдением за нашим другом.

Мужчина оказался местным жителем.

— Что вы, черт побери, ту делаете? А ты там, на столбе, немедленно спускайся вниз! — крикнул он.

Очкарик, который уже закончил свою работу, без промедления оказался на земле.

— Что вы тут делаете? — повторил мужчина.

— Да, собственно говоря, ничего, — ответил Очкарик и стал присоединять провод к динамику.

Снова начался дождь, и нам пришлось накрыть импровизированный аппарат плащом Очкарика.

Мужчина вдруг вскочил на велосипед и быстро закрутил педали.

— Куда это он понесся? — удивилась Катя.

— Конечно же, за полицией, — пояснил невозмутимо Очкарик. — Но нам не стоит отвлекаться. Сколько сейчас времени?

— Одиннадцать сорок шесть, — сказал я, взглянув на часы.

Прошло несколько минут. Очкарик сидел на сырой траве, плотно прижав к уху динамик. В другой руке он держал листок бумаги и шариковую ручку, чтобы записать то, что будет сказано по телефону. Если, конечно, разговор состоится. И если подслушивающее устройство Очкарика сработает…

На боковой улице показался еще какой-то мужчина. Заметили мы его лишь тогда, когда он вплотную приблизился к нам.

То был Ларсен! Он был одет как для рыбалки, да и в руке у него были рыболовные снасти. Приехал же он на велосипеде того прохожего, что накричал на нас. Мужчина, видимо, встретил полицейского по дороге и одолжил ему свой велосипед.

У Ларсена был очень сердитый вид.

— Что все это, черт побери, должно значить? — закричал он.

В этот момент в динамике отчетливо послышался звук. Видимо, это и был ожидаемый нами звонок!

— Вы что же, в рот воды набрали?.. Вы с ума сошли? Очкарик повернул к нему голову и шикнул:

— Потише!

— Что ты сказал, грубиян?

Ларсен швырнул велосипед на траву и сделал несколько поспешных шагов в нашу сторону.

— Это ты, шалопай, сказал мне «Потише»?! — крикнул он гневно.