Антон Иванов - Шестеро смелых и похищение «Европы» Страница 12

С одной стороны, Клим радовался. Удалось сохранить инкогнито. С другой — стало дико обидно. Он, можно сказать, спас человека, а мир этого и не заметил. В голову против воли закрались мрачные мысли: „Вот так живешь, живешь, стараешься, стараешься, а после помрешь в полной безвестности“.

Но, как выяснилось после звонка Дианы, полная безвестность Климу не грозила.

— Ахлябин, ты уже слышал? — взволнованно произнесла она в трубку.

— Что именно я, по — твоему, должен был слышать?

— Ты, значит, не смотрел? — спросила девочка.

— Всё я смотрел, — буркнул Клим. — Нигде ничего. Даже не заикнулись.

— На основных каналах — действительно, — подтвердила Ди. — Но я наш районный кабельный смотрела. Там, в новостях, всё и показали. Как же ты прозевал!

Сердце у Клима заколотилось, глаза защипало от обиды. Целый вечер он проторчал перед этим дурацким ящиком, а нужного так и не увидел! Почему ему не пришло в голову, что в местных новостях такое событие обязательно должны были осветить?

— Клим, там и твою фамилию озвучили, — тем временем восторженным голосом продолжала Ди. — И так, знаешь, хорошо говорили. Что — то про мужественный поступок ученика восьмого „А“ класса серебрянопрудской школы. И с Сенюшкиным интервью было, он тебя тоже хвалил. Правда, — Диана кашлянула, — он это сделал немного странно. Сказал, что ты поступил так, как должен поступать каждый настоящий пионер. Наверное, Николай Алексеевич застеснялся, вот по старой привычке про пионера и ляпнул.

— Бывает, — усмехнулся Клим. Настроение у него от такой славы не сильно улучшилось. — А что еще интересного там показывали? Ты мне подробности, подробности излагай.

— Ну, — продолжила девочка, — сначала они показали здание „Милим — банка“. Служебный вход и парадный. Потом задали несколько вопросов охраннику. Он ничего не видел и ничего не знает. После него выступил Сенюшкин. В заключение сказали, что микроавтобус находится в розыске и возбуждено уголовное дело.

— И всё? — спросил Клим.

— Всё, — подтвердила Ди. — Да я, собственно, тебе записала. Хочешь, зайди и возьми, а могу и по имейлу перекинуть.

— Чего же ты раньше молчала?! — повеселел мальчик. Сейчас он воочию увидит момент собственной славы! — Давай посылай.

Он просмотрел весь сюжет на одном дыхании. К счастью, его не видела мама. Но в то же время Климу было приятно. Хотя, по справедливости, должны были найти его самого и взять у него интервью. Каплю — то обнаружил он, а не Николай Алексеевич. Кстати, и рассказать о происшествии Климу наверняка удалось бы гораздо лучше. Каждое предложение Сенюшкин завершал покашливанием, а еще постоянно вставлял выражения „мама дорогая“ и „это самое“. И вообще, неудачный получился сюжет. Из него нельзя было узнать ничего нового. Одна надежда на газетчиков, может, им удастся накопать больше. Серебрянопрудские телевизионщики явно поторопились и сняли свой репортаж по слишком горячим следам.

Тут зазвонил телефон. В трубке раздался радостный голос Марфы:

— Салют настоящим пионерам!

— Дианка, что ли, уже разболтала? — удивился Клим.

— Почему Дианка, — захихикала Марфа. — Сами смотрели. И я и Данила. Ему тоже понравилось. Теперь ты у нас герой района. Может, даже к награде представят. Интересно, существует ли медаль „За спасение из багажника“? Ты, Клим, как следует подготовься. Скоро, наверное, станут звонить и попросят дать интервью. Не все же лавры Сенюшкину. Кстати, по — моему, оратор из него никакой, ты согласен?

— Согласен, — был абсолютно с ней солидарен Клим.

— Бремя славы — то сильно давит?

— Да отстань ты. Тоже мне слава. Это же районный канал, а не федеральный и даже не городской. Кто его смотрит?

— Не скажи. У него, говорят, рейтинг зашкаливает.

— В каком смысле? — не понял Ахлябин.

— В самом прямом, — продолжала Марфа. — Возьмем, например, федеральные каналы. Их смотрит пятьдесят процентов всей аудитории. И это считается высоким показателем. А наш кабельный, если верить опросам, охватывает девяносто пять процентов жителей района. Относительно общего числа зрителей это, естественно, не много. Но в процентном выражении получается, что он гораздо популярнее федеральных каналов.

Клим не на шутку встревожился:

— Выходит, обо мне сегодня узнали почти все жители нашего района?

— Именно.

— Но это же кошмар!

— Успокойся. Большинство на тебе явно не зафиксировалось, — заверила его Марфа. — А к завтрашнему утру люди вообще забудут и о „Милим — банке“, и о тебе. В лучшем случае у них останется в памяти информация, что вроде бы где — то ограбили какой — то банк.

— Хорошо, если так. Я совсем не хочу, чтобы на меня показывали пальцем.

— За всё надо платить, Ахлябин, в том числе и за славу.

— Тогда она мне совсем не нужна.

— Поздно сожалеть, — сказала Марфа. — Джин уже выпущен на свободу. Слава живет по собственным законам. Теперь терпи. Возможно, тебе повезет и слава твоя быстро умрет.

Наутро, однако, выяснилось, что слава Ахлябина не умерла, а, наоборот, только лишь родилась и стала расти, как пушкинский князь Гвидон, не по дням, а по часам.

Когда ничего не подозревающий Клим вместе с Дианой подходил к школе, их обогнали две девчонки из параллельного класса. Пройдя несколько шагов вперед, они синхронно повернулись и оглядели Ахлябина с ног до головы. Подруги улыбнулись и бросили хором: „Привет, Клим!“ Потом, хихикая, унеслись прочь.

— Что это с ними, Ди? — изрядно озадачился мальчик. — Они в жизни со мной не здоровались. Я даже не помню, как их зовут.

— Одна Маша, другая — Наташа, — пояснила Диана.

— А кто из них Маша, а кто — Наташа? — зачем — то поинтересовался Клим.

— А это имеет для тебя значение? — внимательно посмотрела на него Ди.

Мальчик смутился:

— Да никакого. Просто странно…

— Слева Маша, справа — Наташа, — внесла ясность Диана. — И ничего странного. Полагаю, они вчера слышали о тебе по телевизору.

Клим смутился еще сильнее:

— А я даже не предполагал, что они меня знают.

— Как видишь, ты ошибся, — подчеркнуто сухо произнесла его спутница.

Увы, это было только начало. Когда они ступили на школьный двор, где оказалось уже весьма многолюдно, взоры всех присутствующих разом обратились в сторону Клима. Он невольно оказался в центре внимания. До Клима донеслись чьи — то слова:

— Вот он. Ну, тот самый, про которого вчера говорил и.

Клим поежился, втянул голову в плечи, споткнулся на ровном месте и прошептал:

— Ди, не останавливаемся. Идем прямиком в школу.

К ним подскочил улыбающийся Илья:

— Как, Ахлябин, черепушку тебе не жмет?

— В смысле? — не понял Клим.

— В смысле короны, — состроил угодливо — покорную гримасу Бородин. — Герой дня ты у нас сегодня. — Он засмеялся. — Единственное, чего не хватает, толпы папарацци.

— Слушай, хватит, а, — буркнул Клим. — И без того тошно.

— И ковровую дорожку хорошо бы расстелить. Чтобы достойно в школу вошел, — не унимался Илья.

— А на Аллее Славы обязательно нужно оставить отпечаток руки, — прозвенел голос подбежавшей к ним Марфы. — Вот только, дорогой ты наш великий человек, Аллеи Славы учеников у нас пока не существует.

— Теперь, уверена, сделают, — подхватила прибывшая вместе с Марфой Лиза. — Раз у нас есть такие герои…

— Которые поступают, как настоящие пионеры, — прыснула Марфа,

— Хорош издеваться, — совсем скукожился Клим.

Но тут его осветила яркая вспышка. Он резко отпрянул в сторону. На плечо ему опустилась тяжелая огромная лапища, а ее обладатель, здоровенный одиннадцатиклассник, проревел густым басом:

— Стоять! Улыбочку! Сейчас еще один раз сниму. Для школьной газеты. Страна должна знать своих героев!

Не успел Клим толком улыбнуться, как его ослепила новая вспышка.

— Молодец. Сойдет. — И одиннадцатиклассник унесся со своим фотоаппаратом в школу.

— Да — а, — сочувственно протянул Илья. — Влип ты, Ахлябин, и завяз, кажется, глубоко. Одна надежда: может, сегодня тебя никто не будет вызывать к доске.

Еще одна стайка девчонок, на сей раз из младших классов, чирикая, как воробушки, обогнала Клима. Не скрывая своего любопытства, школьницы то и дело оборачивались, пытаясь повнимательней разглядеть знаменитость».

— Я им что, мамонт из Зоологического музея? — вскипел Ахлябин.

— Слушай, Клим, я бы тебе советовала не нервничать, а, наоборот, расслабиться и постараться получить удовольствие, — сказала Марфа. — Может, никто никогда в жизни больше не будет на тебя так смотреть.

— Тоже мне, удовольствие, — продолжал злиться герой дня. — Полцарства за шапку — невидимку!

— Да ты в этой шапке всю жизнь проходил! — воскликнула Лиза. — Марфа права: купайся в лучах славы. Может, это и есть твой звездный час. Вот пройдет, и будешь потом всю жизнь жалеть об утраченных возможностях.