Валерий Гусев - Сокровища старой церкви Страница 13

Мишка вскочил… И тут дверь сначала заскрипела, а потом с грохотом захлопнулась перед самым его носом.

Мишка заорал и начал дергать ручку – дверь не открывалась. Он орал и дергал, всей спиной ощущая, как тянутся к нему из угла длинные костлявые руки, становятся все длиннее и длиннее и вот-вот сомкнутся на его худой шее…

(Забегая вперед, скажем: здесь-то никакого колдовства не было; дверь захлопнулась сквозняком, а не открывалась потому, что Мишка со страху не в ту сторону ее дергал.)

– Ты что? – услышал Мишка удивленный, но спокойный голос Кольки. – Пчела в зад укусила?

Мишка медленно обернулся.

Никаких длинных костлявых рук. Ведьма уложила на лопату два белых хлеба (это они лежали под полотенцем на столе) и садила их в печь. «Оба сразу и влезли».

– Я… это… задремал… сон приснился…

Баба-яга закрыла заслонку, поставила лопату в угол.

– Ему приснилось, что я его в печь сажаю. А потом на его косточках валяюсь-катаюсь. – Она засмеялась и стала совсем другой – добродушной старушкой, догадливой и умудренной долгой жизнью. – Одевайтесь, ребятки, да садитесь чай пить. Я вам с хорошей травой заварила, чтоб не простыли.

Мишка с таким облегчением вздохнул, будто экзамен по химии отменили. А Колька все глаза прижмуривал, словно старался что-то важное хорошо запомнить. Даже когда чай пил, жмурился и молчал. Молчал даже тогда, когда Мишка навел разговор на деда Федора.

– Да он ничего. – Ведьма присела рядом, тоже взяла чашку. – У него только ум от вина помутился. Ведь он, когда из церкви бежал, ящик водки с собой уволок. И пока его не арестовали, поспешил всю ее выпить. Ну и сдвинулся маленько. Я его травками отпаиваю. Легчает ему. Он так-то уже непьющий, но умом еще не посветлел. Все силится вспомнить, как из церкви выбрался, да не может. Извелся весь. Уж я ему говорю, говорю: и чего ты там забыл? Какой такой клад? Отвлекаю, значит. Подсказываю: разве так клад ищут?..

– А как? – перебил Мишка.

– Да по-разному. Я уж и забыла… На всякий клад – свой обряд. Свои слова… Заговорные, наговорные…

– И ничего не помните? – Мишка отхлебнул из чашки, отщипнул от лепешки, будто ничего важнее для него не было. А клад – это так, для вежливой поддержки разговора.

Бабуля улыбнулась, показав все свои два зуба.

– Вот помню: надо взять свечу незажженную и в полную луну три раза обойти с ней вокруг церкви. И не просто, а так, чтобы третий круг замкнуть ровно в полночь. Если так-то подгадаешь, свеча вспыхнет и из рук твоих поплывет прямо к кладу. Ты за ней иди. Где она зависнет – в том месте рой…

– И сколько идти за ней? – Мишка толкнул под столом Кольку, который, занятый своими мыслями, совершенно не прислушивался к разговору. – До самой пенсии в городе Париже? Да еще полночь угадай. Да в луне не ошибись.

– Клады не просто ищутся. Иной человек свой клад всю жизнь найти не может…

Простились со стариками дружески.

– Вы только, бабушка, ворон своих на нас больше не натравливайте.

– Да я их и не гнала. Они сами свою службу знают.

Колька молчал почти до самого дома: «да», «нет», «отвянь», – вот и все его слова по пути к селу.

На берегу он выскочил из лодки и помчался к себе. Мишка догнал его уже в терраске, где Колька сидел над листом бумаги с какими-то каракулями.

– Вот! – удовлетворенно шлепнул по листу ладонью. – Запомнил!

– А что это? – Мишка умело сделал глупое лицо.

– Когда тебя пчела в зад кусала, я в окошко видел, что дед Федор на земле колышком чертил, понял?

Мишка взглянул на рисунок, оторопел немного:

– Он тебе начертит, с похмелья-то. Планеты Солнечной системы. В разрезе.

– Не спеши, Миха. Я когда в голове эту схему держал, тоже ничего понять не мог. А когда нарисовал, все ясно стало.

– Тебя, по-моему, дед заразил. У тебя тоже крыша поехала.

– А в лоб? Враз поумнеешь. Смотри: вот этот большой квадрат с крестом – церковь; маленький, в стороне, – склеп, а дальний – часовня заречная, что на бывших Выселках. Видишь, они по очереди линией соединены – это подземный ход. И линия входит прямо в большой квадрат. – Помолчал, не дождался реакции и спросил голосом Сенти: – Так что это означает, по-вашему, юноша? – И тем же тоном ответил: – Это означает, что подземный ход идет в церковь. Он там начинается. И по этому ходу дед и удрал от ментов.

– С ящиком водки, – добавил Мишка. – Значит, искать надо не из склепа, а изнутри церкви. Правильно, Арсентий Ильич?

– Садись, Куманьков, пятерка!

– Только вот это мне непонятно, – Мишка показал на схеме четыре маленьких квадрата внутри церкви. У одного из квадратов и начиналась линия подземного хода. И около стояла буква «Ж».

– Надо на месте посмотреть. А «Ж» я знаю. Это «железка». Какая-то штуковина, которая открывает подземный ход. Засов или ручка…

Тут в терраску ворвались Серега и Кролик. Обменялись новостями.

– Нас не искали?

– Не. Великий только все спрашивал: не вернулись?

– А Андрюха?

– Мы все время перед ним вертелись, – сообщила Серега. – Он Кролику даже пинка дал – так надоел.

– Врет она все, – заныл Васька. – Это она все возле него вертелась, ненаглядного!

Две затрещины слились в одну: Галка ему – подзатыльник, Колька ему – в лоб. Кролик замолчал надолго.

– Пошли к Великому, да? – предложил Мишка.

– Сначала в церковь, – сказал Колька. – Посмотрим на эти квадраты, они в полу, что ли?

– Там служба сейчас идет, – напомнила Галка. – Народу много.

– Ничего. Постоим со всеми, а потом немного задержимся. Рассмотрим все – и к Великому.

– Он в школу переехал, – сообщил Кролик все еще обиженным голосом. – Я ему помогал. А Сентя доволен, денег с него сдерет на починку крыши.

– Клад найдем, – сказала Галка, – новую школу построим.

– Еще чего! – взвыл Мишка. – Может, и тюрьму?

– Новую школу строить не будем, – деловито решил Колька, – а на старую денег Сенте дадим. Пусть подавится.

Тут пошли мечтанья. Каждый высказался. По мечтам этим получалось, что клад размером должен быть примерно со школу. И весь чистого золота.

– Все сказали? – подытожил Колька. – Пошли в церковь.

– Заодно и помолимся, – сострил осмелевший Кролик.

– Я из тебя шапку сделаю. – Колька сложил листок со схемой и сунул в карман. – Пошли.

Служба подходила к концу. Ребята нерешительно потоптались на паперти, Колька заглянул в открытую дверь, поскреб макушку и махнул рукой: мол, что мы, не люди?

Вошли, стайкой притулились, толкая друг друга локтями, у свечного ящика.

Отец Леонид завершал службу. Торжественно и величаво плыл под гулкими сводами его неспешный красивый голос. Ладно и красиво вторили ему прихожане, крестились, кланялись.

Мерцали свечи, затаенно светили огоньки лампад, грустью и мудростью были полны божественные лики.

Казалось, что все происходящее собирается здесь, под сводами, во что-то доброе, единое, чистое и неудержимо устремляется ввысь, уходя, зарождает надежду, укрепляет веру, вселяет любовь…

Ребята, очарованные происходящим, забыли, зачем пришли. Они вслушивались в неясные им слова молитв и, казалось, начинали понимать их глубинный смысл…

Служба закончилась. Все стали не спеша расходиться, опять крестились и кланялись.

Отец Леонид увидел ребят, подошел к ним.

– Здравствуйте, батюшка, – за всех сказал Колька.

Священник приветливо улыбнулся, осенил всех крестным знамением.

– Мы некрещеные, – смутился Колька.

– Ничего, – отец Леонид опять улыбнулся, – не повредит.

– Посмотреть зашли, – пояснил Челюкан. – Послушать.

– Кто ж возбраняет? – Отец Леонид стал собираться. – Приходите и впредь.

Ребята обошли церковь, не столько пытаясь найти загадочный квадрат, сколько любуясь красотой, которая им вдруг открылась.

Пришел сторож – старик Силантич. Мягко шаркая валенками, стал собирать огарки свечей, а потом взялся за уборку, недовольно и недоверчиво поглядывая на ребят.

Друзья неохотно вышли на паперть, постояли молча. Направились к школе. Никаких квадратов в полу или в стенах они не разглядели. Не было их. Из квадратного – только мощные колонны, облицованные камнем. Колонны поддерживали громадный свод, расписанный голубым, белым и розовым. Он был очень высок и снизу напоминал светлое, ранним утром, небо – солнечные лучи, белоснежные облака, бесконечная небесная синь…

Вышел из церкви, шаркая валенками, Силантич, загремел недовольно ключами.

– Что слетелись, басурмане? – спросил, обернувшись. – Других мест вам нет хулиганничать?

– Помолиться зашли, – с вызовом сказал Мишка. – Нас батюшка благословил.

– Благословил… – проворчал сторож. – Я бы вас благословил – лопатой повдоль спины. Вам едино, где глотки драть да охальничать. Этот храм наши предки собою обороняли, а вы тута…

– Чего мы тута? – не выдержал Колька. – Твой, что ли, храм? Он – Божий! А мы все под Богом ходим, понял? Вот скажу батюшке, что ты нас из церкви гонишь – будет тебе… повдоль спины.