Елена Нестерина - Угнанное пианино Страница 13

«Ну и ладно! – подумал он, когда Редькина торпедой пронеслась мимо него и исчезла где-то на улице. – Не хочешь, Зоя, быть поздравленной, тем более самим мною, ну и не надо! Не так много женщин в нашем городе будет поздравлено с поэтическим уклоном. Ты не попадешь в их число. Ты не станешь избранной, о Редькина!»

Антон тут же подумал о красивых девочках, которых можно было с успехом поздравить. Сразу на ум пришла Арина Балованцева. Но она жила очень далеко.

А в соседнем с Зоиным подъезде проживала записная красавица из их седьмого «В» класса – Вероника Кеник. Тоже отличный вариант!

Подумав о ней, Антоша гордо вскинул голову и направился в соседний подъезд. Уверенность и праздничное настроение вновь вернулись к нему. А уж что произошло в квартире Вероники и как это подорвало веру Антона в людей, хорошо известно.

И вот тогда, будучи выгнанным с позором вон, Антоша принялся страдать. И затем решил, что в таком состоянии он непременно напишет что-то сверхгениальное. Трагедию в стихах, это точно! А потому непременно нужно подходящее место для вдохновения! И Антон, минуты три побившись грудью о дверь квартиры Вероники, отправился на кладбище. Встать на старинную каменную плиту, оказаться осененным крыльями ангела – и начать сочинять! Строки сами будут ложиться одна к одной, рифмы небесной красоты появятся. Чудо!

Но с кладбища его погнал сторож в валенках, что-то все предлагал ему, – наверно, как понял Антон, оставлял его навсегда тут при кладбище жить. Снег на надгробиях разметать, дорожки чистить, могилы рыть… Антон не хотел ничего этого, а потому решительно отказался от предложения дяденьки с железными зубьями – и рванул прочь.

И вот теперь, чувствуя себя совершенно одиноким, гонимым и непонятым, Антон шел по городу, не обращая никакого внимания на удивленные взгляды прохожих.

И никто не мог ни помочь ему, ни ответить на вопросы. И так брел он, неведомый, гонимый и страдающий. И не было ему покоя, и не было приюта. Страдать же хотелось необычайно. Он и страдал – во всю ширь его могучей романтической души.

– Зоя, я отгадала секрет! – сказала Арина, когда они с Зоей выбежали на улицу. – Мы с тобой о чем говорили? О портфеле?

– Ага.

– А в портфеле что?

– Инструменты, – ответила Зоя.

– А пианино что такое? Тоже… – воскликнула радостно Арина.

Но в это время зазвонил ее мобильный телефон. Арина, оборвав фразу, поднесла его к уху.

– Арина, срочно, очень срочно иди ко мне! Тут ужас что творится! – раздался в трубке взволнованный голос Вероники Кеник.

– Что случилось, Вероника? – воскликнула Арина.

– Ой, скорее, Арина, скорее! – и пошли короткие гудки: Вероника бросила трубку.

– Ну, Зоя, снова планы меняются, – развела руками Арина. – Надо мчаться к Веронике. Поиски твоего пианино откладываются. Но ты не падай духом. Бодрись, как говорится. Найдем.

– Понимаю… Бодрюсь… – ответила Зоя и потрусила вслед за Ариной, которая помчалась в подъезд Вероники.

Артур и Вероника сидели на диване и рассматривали альбом ее детских фотографий. Им было хорошо и весело. А что в кино они не пошли – да ничего страшного! Молодые годы Веронички: от пупсового возраста до сегодняшних дней – это тоже своего рода документальный фильм. А к нему еще и торт вкусный, и много другой еды, и музыка, и взаимно приятное общество…

И тут раздался звонок в дверь.

– Ой, да кто же это сейчас-то пришел? – удивилась Вероника. Она так долго ждала в течение сегодняшнего дня, что волноваться уже просто устала.

– А может, это твои родители? – предположил Артур. И не то чтобы он струхнул, но все-таки всегда почему-то неприятно, когда чужие родители внезапно возвращаются.

– Нет. Вряд ли, – ответила Вероника. – Пойдем, что ли, вместе откроем.

– Пойдем, – согласился Артур, – может, это Мыльченко за своей одеждой прибежал.

– Ох, хотелось бы… – с этими словами Вероника распахнула дверь.

На пороге стоял человек в белом халате. Молодая привлекательная женщина. Но Веронике и Артуру в этот момент ничего в ее облике привлекательным не казалось…

– Здравствуйте, – серьезно и как-то зловеще сказала женщина-врач. – Трикотажная, девять, квартира двенадцать?

– Да… – пролепетала Вероника чуть слышно.

– Заносите, – скомандовала зловещая женщина в белом.

В квартиру вплыли носилки, на которых лежало что-то, накрытое простыней. По очертаниям вполне было понятно, что простыня скрывает какое-то тело…

– Боже, что это? – ахнула Вероника.

– Это вам, – ответил молодой фельдшер, стоящий ближе всех к Веронике.

– Что это? Скажите, что там на носилках под простыней? – стараясь держаться бодро, произнес Артур, оттесняя Веронику в глубь комнаты.

– Вы должны опознать, – заявила зловещая женщина замогильным голосом. – Поднимите простыню.

– Я боюсь, – умирающим голоском воскликнула Вероника из-за плеча Артура.

Артур тоже боялся, хоть изо всех сил старался не показать этого. Ужас пробрал его – потому что он увидел торчащий из-под простыни знакомый полосатый колпачок с помпончиком… Антон Мыльченко, несчастный Гуманоид! Его принесли для опознания! Что же с ним случилось? Как же так? Ведь это он, он, Артур, во всем виноват! И не будет ему прощения за его поступок уже никогда! Потому что с Мыльченко случилось страшное…

– Поднимайте, поднимайте простыню, молодой человек, – предложила женщина-врач и приглашающим жестом указала на передний край носилок.

И Артур сделал это. Он приподнял простыню, уже зная, чье лицо он увидит под ней…

Однако лица там не оказалось. Потому что, как выяснилось, Антона занесли в квартиру…

– Вперед ногами… – воскликнул Артур, бросая край простыни на место. – Это значит, что надежды никакой нет.

– Я себе этого не прощу! – горько заплакала Вероника.

– Погодите, как это – вперед ногами? – заглядывая под простыню, удивленно, но тихонько проговорила врач, обращаясь к одному из санитаров.

– Ага, вперед. И когда же это он, бандит, перевернуться успел? – также удивленно прошептал пожилой санитар.

– Я не видел… – пожал плечами фельдшер, отчего носилки с усопшим Антошей качнулись вверх-вниз.

Вероника горько плакала. Она видела ножки Антоши – уже без тапок ее дедушки, в одних мокрейших носках, высовывающихся из штанин незабвенной пижамы. Это было ужасно…

– Мы обидели, незаслуженно обидели Антошу! – голосила она. – Он ничего плохого-то ведь не хотел. Подарок принес. А мы его выгнали! Антоша! Бедняжка!

С этими словами она бросилась к телефону и принялась названивать Арине Балованцевой на мобильный.

– Такой душевный, такой добрый мальчик… – запричитала зловещая врачиха. – Тонкие ножки в тапочках… Ах…

– И что с ними, скажите? – бросился к ней Артур.

– С тапочками?

– Нет, с ножками! Они у него еще, может быть, ходят? Есть надежда? Неужели медицина бессильна?

– Ну… – запнулась зловещая женщина.

И тут на всю квартиру раздалось:

– Э-хе-хе-хе! Еще как ходят! Прыгают и бегают! Медицина всесильна!!! Я живой, я хороший! Ведь правда?

Это безвременно усопший Антон Мыльченко вскочил с носилок и как молодой павиан принялся скакать по комнате. Скакать и голосить что было сил.

– Ой… – только и смогла сказать Вероника. И без сил плюхнулась в кресло.

Ей было бы легче, если бы обморок с ней случился – тогда она всего этого просто бы не видела. Но обморока не произошло.

– Ожил… Счастье-то какое! – пробормотала она.

И увидела, как в дверях ее гостиной появились перепуганные Арина Балованцева и Зоя Редькина. Они молча стояли и наблюдали за плясками мальчика. Они еще не знали, что он только что был внесен в дом вперед ногами.

– Счастье? Да, я приношу счастье! Я такой! – вопил Антошка и продолжал сигать туда-сюда, размахивая длинными рукавами.

– Милый, ну до чего же милый! – сложив ладошки пирожком, восторгалась бывшая зловещая женщина, которая сразу подобрела и развеселилась.

– Пьеро в полосочку, – фыркнул Артур, который стоял уже возле Вероники со стаканом воды.

– Ну, парень, артист… – покачал головой пожилой медработник.

Антон оглядел публику, заметил в задних рядах Редькину, показал ей язык и обратился к Веронике:

– А теперь-то ты подарок возьмешь?

– Ну… – нерешительно подала голос Вероника и посмотрела на Артура. Может, лучше взять, чтобы больше таких неприятностей не было?..

– Доктор, а вы? К Восьмому марта? Я эту пижамку между вами разделю! Вот мой подарок для вас… И мои стихи…

Он вскочил мокрыми носками на обитый натуральной кожей стул и принялся декламировать:

Красивых женщин всех поздравить