Антон Иванов - Загадка школьного подвала Страница 14

— Замечательная композиция, Николай.

А Моя Длина тем временем допрашивала Олега и Темыча:

Авангард, это ладно. Но вы мне, мальчики, объясните. На фига Толстому плуг и лошадь, раз он писатель? По-моему, этот Мороз и впрямь отмороженный.

Меньше надо читать любовных романов и больше классики, — буркнул Темыч. — Толстому хотелось быть ближе к земле. Вот он иногда и пахал в своей Ясной Поляне.

Нет, ребята. Мне такой мужик мимо тазика, — решительно отбоярилась от толстовца Моя Длина.

Так, — деловито проговорил Пашков. — Заносить-то скульптуру будем?

Вещь тяжелая, — почесал коротко стриженый затылок Арсений Владимирович, который теперь уже сомневался в воспитательной ценности произведения Мороза.

Ничего, — ободрил своего заместителя непосредственный начальник. — Приглядимся, свыкнемся.

Роман шумно вздохнул. Ему почему-то казалось, что, глядя на эту скульптурную композицию, ученики две тысячи первой школы не проникнутся большой любовью к произведениям Льва Толстого.

Хамитяй Хамзяевич, как истинный бизнесмен, немедленно уловил психологическое состояние дирекции и преподавателя литературы. А так как авангардное произведение друга детства нравилось Хамитяю Хамзяевичу все больше и больше, он предложил:

Давайте я этого Льва Николаевича с плугом, лошадью и его поляной заберу к себе в будущую галерею, а вам взамен куплю натурального.

Как это натурального? — обалдело уставился на крутого бизнесмена Роман Иванович.

Ну, чтобы как в жизни, — пояснил Хамитяй Хамзяевич. — Борода, плуг, лошадь и другие необходимые части Льва Толстого.

В Арсении Владимировиче мигом проявился хозяйственник. «Раз этому бизнесмену так захотелось прибрать к рукам скульптуру, значит, в ней все-таки что-то есть, — подумал он. — А нам она, можно сказать, досталась совершенно бесплатно. Нет, ни за что не отдам». И доблестный заместитель директора с пафосом произнес:

— Коля Мороз наш бывший ученик. Поэтому место его скульптурного произведения — в школе.

Хамитяй Хамзяевич досадливо поморщился.

Хама, ты не горюй, — начал его успокаивать Николай Михайлович. — Я тебе другого какого-нибудь писателя сделаю. Разумеется, в духе нового авангарда.

И Тургенева можешь с Муму? — оживился Ахметов — старший.

— Могу, — подтвердил Николай Михайлович.

— Давайте, давайте вносить, — поторопил Арсений Владимирович, который теперь опасался, как бы скульптурная композиция все же не ушла в галерею крутого бизнесмена.

Мальчики из Компании с Большой Спасской и охранники под руководством мужественного Убейволка подхватили тяжелую статую. Расчеты Пашкова оказались верны. В дверь скульптурная композиция прошла легко. В вестибюле тоже проблем не возникло. И на первом марше лестницы все обстояло нормально. Однако потом вновь возникли серьезные трудности. Дело в том, что на втором марше широкая школьная лестница разветвлялась на две узкие. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: скульптурная композиция тут не пройдет.

— Ну и условия у вас, — недовольным тоном изрек Николай Михайлович.

— Просто чаще нужно ходить на вечера встреч в свою школу, — упрекнул его директор. — Тогда не забыл бы родную лестницу.

Слушай, Колька, может, и впрямь отвезем ко мне в будущую галерею? — кинул еще один пробный шар Ахметов — старший. — У меня там не лестница, а шоссе. Твой Толстой железно пройдет.

Никаких галерей! — воскликнул Арсений Владимирович. — Нам и тащить-то всего один марш до второго этажа. Поднимем.

Не, не поднимем, — покачал головой мужественный Олесь Убейволк.

Поднимем, — почувствовал, что настает его звездный час, Пашков.

Взоры присутствующих обратились к нему.

— И как же ты собираешься эту штуку здесь протащить? — осведомился Ахметов — старший.

— Я, дядя Хама, не собираюсь, а протащу, — уверенно произнес Пашков. — У меня уже тут, — постучал он себя по лбу, — готов отличный план.

— Слушай, Лешка, — посоветовал ему рассудительный Темыч. — Ты бы лучше молчал. Пусть сами решают.

Но Пашков уже ничего не слышал. Видя, что стал центром внимания, он развил кипучую деятельность. Первым делом он обошел вокруг статую и что-то измерил пальцами. Затем сосредоточенно поводил руками по перилам. После чего друзья услыхали его тихий шепот:

— Значит, сила трения-скольжения, умноженная на площадь предмета…

Лешка умолк. Глаза его лихорадочно сияли. Лицо раскраснелось. Губы безмолвно шевелились. Он явно производил в уме какой-то особо точный расчет.

Говорю же: не парень, а профессор, — проникался к Лешке все большим уважением Хамитяй Хамзяевич. — Помяните мое слово: его ждет крупное будущее.

Если, конечно, Лешенька жив сегодня останется, — шепнула Катя на ухо Тане, и обе девочки отошли подальше от авангардной скульптуры.

— Давай, дерзай, Пашков, — подбодрил Арсений Владимирович. Ему по-прежнему не хотелось упускать статую на сторону. — Как в старой хорошей песне поется: «Молодым везде у нас дорога».

И писатель Горький сказал, что безумству храбрых поем мы славу, — подхватил басом — профундо Роман Иванович.

Вот именно, что безумству, — посмотрел Темыч на Олега и Женьку. — Надо нам Лешку остановить, пока не поздно.

Олег, едва взглянув на Лешку, беспомощно развел руками. Пашков, окрыленный всеобщим вниманием, сейчас был неуправляем.

Значит, так, — начал распоряжаться он. — Ты, Олесь, беги со своими помощниками вон туда, — указал он на первую ступеньку узкой лестницы.

Полегче на поворотах, парень, — смерил его тяжелым взглядом Убейволк. — Мы с тобой на брудершафт не пили. И я всяким соплякам тыкать себе не позволю.

— Помолчи, Олесь, — вмешался Ахметов — старший. — Лешка — правильный парень.

Главный охранник вынужден был умолкнуть.

Давай, Олесь, действуй, — продолжал командовать Пашков. — Значит, мы разом на счет «три» подхватываем композицию и кладем ее на перила. Дальше она заскользит как по маслу. А на втором этаже мы ее опустим. Там уже никаких трудностей не предвидится.

Вот, Петрович, — с довольной улыбкой обратился к своему непосредственному начальству Арсений Владимирович. — Не зря я с ними ОБЖ занимаюсь. Например, с Пашковым запросто можно теперь идти хоть в разведку, а хоть и на фронт.

Если кто хочет покончить с жизнью, то можно, — прошептала Катя на ухо Тане.

— Господи, — тоже шепотом произнесла Таня. — Только бы Лешку опять расчеты не подвели.

Лешка, распределив рабочую силу вокруг авангардного произведения, начал медленно считать:

— Раз. Два. Два с половиной…

В вестибюле, несмотря на большое скопление народа, повисла напряженная тишина. Лешка обвел сияющими глазами присутствующих и, остановив взор на Моей Длине, наконец скомандовал:

— Три!

Статуя взмыла в воздух.

Осторожненько, осторожненько опускай! — вклинился скульптор.

Спокуха, дядя Коля, — уже был со всеми запанибрата Пашков. — Олесь! Слушай мою команду! Сейчас на новый счет «три» мы толкаем эту штуку вперед, а вы тянете на себя.

Это не штука, а произведение искусства! — возник тщеславный Николай Михайлович.

Слушай, Колька, не мешай парню работать, — осадил его Ахметов — старший. — Ничего с твоим искусством не сделается.

Лешка вновь обратил взор на Мою Длину и принялся считать. Олег, Женька, Темыч, Марат Ахметов и здоровяк Савушкин уперлись в статую. Олесь и охранники впереди тоже были предельно напряжены.

— Раз, — открыл новый счет Пашков. — Два-а… Машка, — обернулся он к Моей Длине. — Гляди, что сейчас будет! Три!

Если Пашков хотел потрясти Школьникову, то это ему удалось. Позже он объяснил, что во всем виноват Олесь и другие охранники «дяди Хамы». Они, по Лешкиному мнению, «слишком рано потянули на себя», то есть еще до того, как Пашков с ребятами стали толкать вперед. Именно из-за несинхронных действий Лев Николаевич расстался с лошадью и плугом. Правда, вполне возможно, как раз лошадь и плуг расстались со Львом Николаевичем. Нашлись среди присутствующих и такие скептики, которые утверждали, что Лев Николаевич и плуг по-прежнему вместе. А вот лошадь с частью родной Ясной Поляны уехала по перилам на второй этаж.

Впрочем, Олегу и остальным, которые держали Льва Николаевича со всем, что при нем еще осталось, было не до обсуждений. Они напрягали все силы, ибо это сооружение, повинуясь законам физики, очень хотело вернуться на площадку между первым и вторым этажом.

Варвары! — заорал народный художник России.

Держите, ребята, держите! — натужно вопил Пашков. — Иначе нас всех раздавит!

Главное, Темыча не зашибить, — забеспокоился Олег. — Где он там?

Я тут, — не меньше других старался маленький Тема. — На мне этот край, между прочим, и держится.