Владимир Кузьмин - Ожерелье императрицы Страница 14

– А вам для чего? – насторожился Джонсон.

– Мы являемся подданными Российской империи, и уж, несомненно, посол Его Величества встанет на защиту наших интересов. Будет, конечно, громкий международный скандал, которого мы всячески пытались избежать…

– Э-э-э… подождите минуточку.

Инспектор Джонсон весьма поспешно вышел из своего кабинета.

Петя посчитал возможным перестать перетаптываться у двери и присесть на стул вблизи меня.

– Ох, Даша. Вы его запугали! – радостно сообщил он.

– То ли еще будет! – пообещала я. – А если бы вы, Петр Александрович, не портили впечатление от моих слов глупыми улыбочками, притом что обстоятельства к ним не особо располагают, то мистер Джонсон испугался бы быстрее.

– Дарья Владимировна, еще при нашей первой встрече я сказал, что, когда вы сердитесь, вы становитесь еще прекраснее. И всякий раз, как вижу вас сердитой, убеждаюсь в правоте моих слов.

– Ах, оставьте, сударь, – сказала я жеманно, потому что Петя своим тяжеловесным комплиментом заставил меня перестать быть на него сердитой, – вы пытаетесь вскружить голову наивной девушке!

Тут уж мы оба рассмеялись. В конце концов, обстоятельства не были столь уж страшны, скорее они были курьезны.

14

Инспектор вернулся минут через десять, и не один. Джентльмен с густыми бакенбардами, несомненно, являлся большим начальником, если судить по качеству сукна его мундира, нацепленным на него орденам и проявляемой к нему старшим инспектором почтительности.

– Приношу вам свои официальные извинения, – сказал человек с бакенбардами. – Произошло досадное недоразумение…

– Все так говорят! – не удержалась я, глядя на Джонсона. Тот начал краснеть.

– Что? – спросил начальник.

– Простите. Мы готовы принять ваши извинения, но просим разрешить это, как вы сказали, досадное недоразумение как можно быстрее.

– Непременно. Сейчас я пришлю сведущего в деле человека, он окажет вам всемерное содействие. И я, в случае необходимости, готов принять личное участие.

Сведущим человеком оказался молодой мужчина, весьма худощавый, если не сказать очень худой, представившийся специалистом по особым поручениям Арчибальдом Джей Руни. Специалист был одет в пиджачную пару кирпичного оттенка, белизну рубашки подчеркивал неброский, но явно очень дорогой галстук. Натуру его можно целиком и полностью определить двумя словами – спокойствие и невозмутимость. Чуть позже я решила, что и слово сведущий к нему относится в полной мере.

– Прошу следовать за мной! – предложил он негромким голосом и распахнул перед нами дверь. – Налево, пожалуйста. Прямо, пожалуйста. Вот сюда!

И мы вошли на телеграф! В буквальном смысле. За дверью находилось просторное помещение с десятком столов, и почти на каждом из них располагался телеграфный аппарат, а то и два. Телеграфных ключей не было, для набора сообщений использовались машинки, схожие с печатными.

Мистер Руни усадил нас вблизи одного из телеграфов, сел напротив и спросил:

– Итак, ваш отец, мистер Макаров, – наши русские имена и фамилии он произносил хоть и с акцентом, но вполне уверенно, не путаясь и не заменяя последний звук на «ф», как это невольно делали многие англичане, – был приглашен для проведения опознания и по его результатам был задержан?

– Ну да. Его вдруг арестовали. Видимо, нужно найти тех людей, кто его позвал, и пусть они скажут, из-за чего случилась ошибка.

– Вы предлагаете верный, – вежливо кивнул специалист по особым поручениям, – но очень сложный путь. Мы поступим проще. Сейчас мы составим сообщение с описанием внешности вашего родителя и отправим его во все полицейские дивизионы, а также в магистраты. Хотя я уверен, что в суд при магистрате он еще не доставлен, заседания там начнутся позднее, а держать там задержанных сложнее, чем в дивизионах.

– А сколько у вас дивизионов?

– Тридцать.

– Так пока вы во все телеграфируете…

– Наша телеграфная связь позволяет отправлять наиболее важные сообщения единовременно по многим адресам.

Мистер Руни глянул на нас, чтобы убедиться, что выделенные им слова «наиболее важные сообщения» не остались нами незамеченными. Он удовлетворенно кивнул и попросил:

– Итак, мистер Макаров, опишите внешность вашего отца.

– Можно это сделает мисс Дарья, а то я что-нибудь напутаю, скажу по-английски неверно.

Мистер Руни невозмутимо кивнул, выражая согласие.

– Я тоже, чтобы не напутать, скажу чуть иначе, чем вы ждете. Мистеру Макарову-старшему около сорока лет, но выглядит он чуть моложе. Телосложение у него, как у инспектора Джонсона, а рост точно такой же, как у вас. А лицо вы можете описать по лицу его сына, они очень похожи и цветом волос, и цветом глаз, и его отец не носит ни бороды, ни усов.

– Замечательно. Мистер Кери, – обратился он к телеграфисту, передавайте во все дивизионы и магистраты: «Не находится ли в данный момент среди задержанных человек со следующими приметами…»

Мистер Руни уверенно, не сбиваясь и не замедляя темпа, изложил приметы Александра Сергеевича, уверенно указывая рост в футах и дюймах и вес в фунтах, а мистер Кери столь же быстро и уверенно передал телеграфное сообщение.

Через пять минут мы получили двадцать восемь ответов, состоящих из слова «Нет» и подписи его передавшего и сразу три утвердительных ответа.

– Мистер Кери, передайте ответившим утвердительно следующее: не называет ли себя человек, соответствующий ранее переданным приметам, русским подданным Макаровым Александром.

– А отчего вы сразу не сказали про фамилию? – удивился Петя.

– Это замедлило бы процесс, – ответил мистер Руни, и хотя из такого объяснения мы мало что поняли, но переспросить не успели, так как вновь застрекотал телеграфный аппарат, и мистер Кери сказал, что пришло подтверждение из Чаринг-Кросского[19] дивизиона.

– Передайте, что я буду у них через двадцать минут, и пусть к этому времени соберут всех, кто проводил опознание этого задержанного здесь, у нас, в Скотленд-Ярде, и детектива, ведущего это дело.

Сказав это, мистер Руни подошел к стене, на которой было закреплено переговорное устройство наподобие тех, с помощью каких капитаны на пароходах переговариваются с машинистами, и прокричал, что к подъезду должен быть подан экипаж, на котором он с сопровождающими его лицами поедет в Чаринг-Кросский дивизион.

В ответ раздалось неразборчивое ворчание, но мистер Руни, видимо, расслышал.

– Нет, мне не нужен специальный фургон, – прокричал он в трубу. – Мне нужен обычный экипаж. Все. Вот с чего они решили, что мне нужна «Черная Мария»? – вслух подумал он.

– Что? – переспросили мы.

– Ну специальный фургон для перевозки преступников.

– А! – неизвестно чему обрадовался Петя. – Я его видел. Это такой большой фургон, а в нем, как в вагоне, устроены отдельные небольшие купе. То есть не купе, конечно, правильнее сказать, камеры. И в самом деле, отчего они решили, что вам нужен такой фургон?

– Может, на конюшне посчитали, что вы собираетесь нас арестовать? – невинно спросила я специалиста по особым поручениям.

– За что мне вас арестовывать?

– Ну… вот папеньку Пети арестовали просто так.

– Откуда на конюшне могло стать известным, что я собираюсь вас арестовывать просто так? – глядя нам в глаза, спросил мистер Руни, и мы так и не поняли, всерьез он спросил или это было проявление тонкого английского юмора.

Мистер Руни вдосталь насладился нашей растерянностью, несомненно, отразившейся на наших лицах, и предложил следовать за ним.

15

– Мистер Руни, позвольте вас спросить, – обратился Петя, пока мы спускались в лифте, – а отчего у вас в Скотленд-Ярде нет телефонов?

– Один есть. У главного комиссара, он напрямую соединен с министерством.

– А у других сотрудников полиции отчего нет?

– Очень неудобный вид связи. Всегда говорятся лишние и никому не нужные слова. Раньше у нас были телефоны, но их вскоре убрали. Невероятное количество ненужных, бесполезных звонков. Последней каплей, как рассказывают, была жалоба непосредственно комиссару на соседскую кошку, которая, по уверениям жалобщика, мяукала непристойные песенки.

У подъезда нас уже поджидала небольшая карета, и мы отправились туда, где, по словам мистера Руни, несомненно должен находиться Александр Сергеевич.

Полицейский дом, куда мы прибыли вместо обещанных десяти минут через четверть часа из-за очень уж оживленного движения на улицах, был солидным четырехэтажным зданием, хотя, конечно же, не столь огромным, как штаб-квартира лондонской полиции. Во всяком случае, заблудиться в нем не представлялось возможным. Да нам и не пришлось по нему разгуливать: зашли в первый этаж, свернули в коридор и почти сразу оказались там, куда нам и нужно было попасть, то есть в кабинете, на двери которого висела табличка «Суперинтендант»[20].