Алексей Биргер - Тайна костяного гребня Страница 15

— Прямо как в шпионском романе! — усмехнулся отец.

— Нельзя исключать возможность того, — продолжал Николай Михайлович, — что наш «рыбак» или какой-нибудь его сообщник, о котором мы не знаем, дежурит с биноклем в доме напротив. Когда погаснет свет, он минуты на две ослепнет настолько, что ничего не увидит. Вам этих минут хватит. Удачи — и до скорого!

Отец положил трубку и пересказал нам все инструкции.

— Класс! — восхитился Ванька. — Действительно, как в боевике.

— Скорей бы этот боевик закончился, — вздохнула мама.

Как бы то ни было, мы в точности последовали инструкциям и через десять минут стояли в подъезде. Едва свет погас, мы тут же выскочили и свернули за угол дома, где нас действительно ждала машина с указанным номером. Мы быстро забрались в машину и водитель тут же тронул с места.

— Все нормально обошлось? — спросил он.

— Вроде, да, — ответил отец. — А уж следили за нами или нет — этого мы не знаем.

Водитель привез нас на Петровку, где нам уже были выписаны пропуска, и проводил к Николаю Михайловичу.

— Быстро доехали! — приветствовал он нас. — Рад вас видеть. Сейчас быстренько решим вопрос с фотороботом — и вы свободны. Пошли!

И он повел нас за собой в помещение, где с помощью специального оборудования составляют фотороботы.

Составление фоторобота оказалось делом очень увлекательным. Мы все отлично знаем, как это делается, тысячи раз видели в кино. Но когда сам этим занимаешься — это совсем другое. Тебе показывают изображения овалов лица, ртов, носов, ушей — и ты отчаянно соображаешь, такая это деталь или не такая. И радуешься, когда понимаешь, что попал в самую точку. Немного похоже на складывание картинок-головоломок.

Вот так я сидел в кресле и говорил: «Нет, губы чуть поуже» или «Нет, нос чуть поменьше… А теперь наоборот, чуть побольше. Вот так, в самый раз, только не такой острый» или «Волосы приблизительно такие, только у него были залысины на лбу и на затылке. Не очень большие, но заметные…» И радовался, когда что-то удавалось воспроизвести в самую точку. Поднапрячься пришлось изрядно, ведь единственный раз я видел этого человека вблизи в августе, всего несколько минут. Неудивительно, что теперь, когда я пытался вспомнить какие-то черты его лица, они расплывались в моей памяти, как в тумане.

Наконец мы получили довольно похожий, по моему мнению, фоторобот. С экрана на нас глядело полноватое лицо, с грузным, но не слишком выступающим носом, со слегка выпяченной нижней губой и узкой верхней, с широко расставленными глазами и с залысиной надо лбом.

— В общем, похож, — сказал я. — И одновременно не очень похож… Потому что человека надо брать всего вместе, понимаете? Вот если б он пошел сейчас своей смешной, ковыляющей походочкой или спину чуть сгорбил, то был бы совсем похож.

— С фотороботами всегда так, — сказал Николай Михайлович. — Что-то от живого человека в них теряется, даже в самых похожих. Хотя, надо сказать, если фоторобот уменьшить до размеров фотографии в паспорт, то от живого человека порой не отличишь. А походка — очень важная примета. Мы всюду разошлем этот дополнительный ориентир. Может быть, у этого человека какая-нибудь болезнь ног — артрит или ревматизм. А может, он долго служил моряком. В любом случае, я надеюсь, что сегодня все будет кончено. Нам нужно, чтобы его шпион добрался до вашего дома, подежурил и часа в два дня позвонил «рыбаку»: мол, все в порядке, они сидят дома. Как только мы засечем хоть один звонок и узнаем, на какой номер он сделан, можно будет брать обоих. Ну, и еще кое-какие меры мы приняли. Борис, ты сумеешь приехать в Москву на опознание, когда мы его возьмем?

— Сумею, конечно, — ответил я. И полюбопытствовал: — А что говорят арестованные?

— Я решил их не допрашивать, пока фоторобот не будет у нас в руках, — сказал Николай Михайлович. — Мы еще подретушируем этот фоторобот так, чтобы было совсем похоже на обыкновенную фотографию, и тогда можно бухнуть им в лоб: мол, мы знаем об этом вашем сообщнике. Рассказывайте, где его найти, и вам это зачтется, как смягчающее обстоятельство… — Он устало улыбнулся. — Думаю, долго они не продержатся. Это одна из мер, на которые я рассчитываю. Ладно, давайте я провожу вас немного.

— А можно и нам несколько экземпляров фоторобота? — спросил я.

— Да, конечно, — ответил Николай Михайлович. — Петрович, — попросил он, — распечатай для свидетелей несколько штук.

Петрович кивнул, нажал какую-то кнопку, и через минуту у нас в руках было три свеженьких распечатки портрета преступника.

— А вы уже проверяете пассажиров первых вагонов поезда? — поинтересовался я.

— Да, — ответил он. — Пока без особого результата. Но в таких проверках всегда приходится как следует покопать, прежде чем получишь результат.

— Точно как в археологии, — сказал я.

— Совершенно верно, — согласился он. — Да, кстати, где вас быстро найти, если вы понадобитесь?

Отец сообщил ему номер телефона Егоровых, и Николай Михайлович записал. Потом он проводил нас до машины и помахал нам вслед.

Мы проехали через центр Москвы, выехали на шоссе, ведущее к нужному нам подмосковному городу.

— Где и когда вас будут ждать? — поинтересовался водитель. Болтая о том и о сем, мы уже выяснили, что его зовут Мишей.

— На привокзальной площади, в одиннадцать, — ответил отец.

А Ванька вытащил фотопортрет «рыбака» и опять стал рассматривать.

— Теперь я этого типчика всюду узнаю! — твердо сказал он. — И все равно мне не очень понятно, почему он стал преследовать нас, вместо того чтобы побыстрее смыться из Москвы к чертям собачьим? Или хотя бы держаться от нас подальше? Неужели он считает, что с Борькиной помощью его всюду найдут?

— Видимо, да, — сказал Миша. — Я ведь тоже помогал отслеживать этого субъекта, которому он поручил следить за вами. Некий Аркадий Желтовский. Мелкий мошенник, чуть ли не наркоман. Два раза попадался у обменных пунктов валюты, где «кидал» людей, подсовывая им «куклу» или фальшивые доллары. Оба раза отделался, что называется, легким испугом. В первый раз уголовное дело прекратили, потому что он согласился компенсировать пострадавшим все убытки и моральный ущерб, и они забрали заявление, второй раз получил два года условно. А вот что интересно, так это то, что он проходил по касательной в деле о незаконной продаже икон и предметов старины, но тогда зацепить его не удалось. Другие под суд пошли и сели. Да он, по всей видимости, никакой важной роли и не играл. Так, был на подхвате. Я это к тому, что какие-то связи с подпольными коллекционерами, похитителями культурных ценностей — и, возможно, с «черными» археологами — в его прошлом прослеживаются. И выходит, прилип он к вам не просто так.

— А что это было за дело, когда он вывернулся? — поинтересовался отец.

— В аэропорту «Шереметьево-2», в международном, задержали одного иностранца с несколькими иконами, — объяснил Миша. — Разрешение на вывоз было у него в полном порядке, но таможню насторожило то, что на такие редкие и старые иконы разрешение обычно не дают, и они решили проверить. Вызвали своего эксперта по произведениям искусства — на любом таможенном пункте есть такой. Дело и закрутилось. Эксперт сверил разрешения на вывоз этого иностранца с другими разрешениями на вывоз последнего времени — и оказалось, что все разрешения на вывоз икон, литых изделий шестнадцатого-семнадцатого веков, вышивок бисером, изделий фирмы Фаберже и прочего подписаны одним и тем же человеком — работником того управления в министерстве культуры, которое дает разрешения на вывоз. Нет, все правильно, разрешения зависели от него, и право ставить государственную печать он имел… Но, сами понимаете, нехорошо это пахло. С таможни нам сразу и позвонили. Мы примчались, побеседовали с иностранцем. Нормальный мужик оказался, честный коллекционер, гражданин Дании, ничего не знал. Рассказал, что бродил по московским галереям и антикварам в поисках интересных вещичек для своей коллекции. И в одной галерее на Старом Арбате пересекся с молодым человеком, который рассказал ему, что неподалеку есть галерея, предлагающая просто замечательные вещи на продажу — и главное, эта галерея имеет право оформлять разрешения на вывоз. Молодой человек даже проводил его до этой галереи…

— Это и был Желтовский? — спросил я.

— Он самый, — кивнул Миша. — Дальше он в этой истории не участвует. Проводил и все. Прицепиться не к чему. Мол, случайно знал об этой галерее и хотел человеку услугу оказать. Так и увильнул в тот раз. А датчанина приняли со всем почетом, показали все, выставленное в открытую продажу, а потом сказали ему, что для самых хороших клиентов у них есть особые предложения. Мол, кое-какие вещи, слишком ценные, в торговые залы не выставляются. Провели его в заднюю комнату, очень уютную, с мягкими креслами, и там, за чашечкой кофе, показали ему такие иконы, что он просто обалдел. Да и стоили иконы по-божески. Как ему объяснили, в Москве сейчас настолько шаткий рынок искусств, что за более крупную цену самые лучшие вещи не продаются. Вот он и отобрал три иконы. Затем зашел через три дня, оплатил иконы, забрал их вместе с разрешениями, а на следующий день выехал в аэропорт…