Валерий Гусев - Великий жулик Большой папа Страница 16

– Сделаем, – пообещал Юрий Иванович. – Мы хоть и деды, но деды боевые. – Он опять посмотрелся в зеркало. – Ну думай, думай… А я все-таки побреюсь.

– Может, потерпите? – посоветовал Алешка.

Юрий Иванович еще раз изучил то, что осталось от его красивой в недавнем прошлом бороды. Эти неравномерные клочья. Издалека – будто пенек, заросший мхом и лишайником. А посреди – красным мухомором торчит курносый нос.

– А чего ради терпеть это безобразие? – Юрий Иванович все чаще советовался с Алешкой, полагаясь на его здравый смысл.

Здравый-то здравый, но уж очень порой неожиданный.

– Вы понимаете, – вежливо начал Лешка пояснять. – У нас много врагов… Их надо в страхе держать.

Юрий Иванович не обиделся. Он засмеялся и сказал:

– А может, тогда какой-нибудь камуфляж наведем на нее. Одну сторону в один цвет покрасим, другую сторону – в другой, а? Как думаешь, Леха?

– Ну… – уклончиво не согласился Лешка. – Вы понимаете, у вас ведь и друзья есть…

– Как бы их не растерять, так?

– Как бы не разбежались, – сказал я откровенно.

Глава XII

НОЧНОЙ ДЕСАНТ

Жизнь в поезде наладилась. Бригада приступила к своим обязанностям. Юрий Иванович встал к штурвалу корабля. И повел его малым ходом назад к станции Солнечная.

Куда мы вскоре и прибыли. Здесь он передал состав на попечение местного начальства, а сам ненадолго исчез.

Вернувшись, он таинственно поманил нас в свою капитанскую каюту и доложил обстановку.

– Значит так, товарищи бойцы. Состав здесь постоит. Будет ждать комиссию и милицию…

– Почему? – спросили мы.

И Юрий Иванович ответил с суровой прямотой:

– Потому что начальник у них – дурак! Он мне не поверил. Как глянул на мою бороду, так и не поверил. Говорит: «У тебя, Иваныч, старческие глюки. Заблудился, говорит, как Мальчик-с-пальчик. Будем, говорит, разбираться и тебя отстранять». Во такие дела. А мы, значит, действуем по обстановке. С Петькой я договорился. Он разводит пары на «трешке», и под покровом ночи мы отправляемся на разъезд.

– Лучше бы на бронепоезде, – сказал Алешка.

– Ты видел, какие там пути? Они его не выдержат.

Алешка вздохнул.

– На бронепоезде орудия все-таки.

Юрий Иванович подмигнул ему:

– Ты что ж думаешь, я с бородой и голову потерял? Не, вот она, – и он звонко похлопал себя по лысине.

Он выглянул за дверь, в окошко посмотрел. И прошептал:

– Мы с Петькой одну, как ты говоришь «раскоряку» с бронепоезда сняли.

– Пулемет?! – в восторге ахнул Алешка.

– Ну! – и признался: – Он, правда, без затвора. И без патронов.

– И здорово! – подскочил Алешка. – Мы его вашими петардами зарядим. Как ахнем!

– Как бахнем! – подскочил и дед Иваныч.

Старый да малый. Им бы лишь ахать да бахать… Но я, наверное, так от зависти подумал. Но ничего, и на моей улице будет праздник. И я когда-нибудь ахну и бахну. Мало не покажется…

Тут прогремел голос диспетчера:

– Начальнику спецпоезда номер один срочно зайти к начальнику станции.

– К директору вызывают, – подмигнул нам Юрий Иванович. – На родительский комитет. А вот фиг ему! Пошли к Петруше.

Но мы сначала зашли к маме. Алешка наврал ей, что наш поезд немного заблудился, но теперь он на правильном пути, и скоро мы прибудем в станицу Светлорецкая, где папа примет ее в свои объятия.

– А вы куда?

– Паровозы смотреть.

– Руками не трогать. Они все в саже. Вас потом не отстираешь.

Мы, как партизаны, пробрались на запасные пути и нашли там маленький паровозик под кличкой «трешка».

Сын полка Петруша уже вовсю там трудился. Он деловито ходил вокруг паровоза с какой-то жестяной лейкой с длинным носиком и щедро поливал из нее маслом все суставы, узлы и агрегаты локомотива.

– Ага! – сказал он, вытирая руки ветошью. – Прибыло пополнение! Ставь его на загрузку. – И нам объяснил: – Вот эта штука у паровоза называется «тендер». Понятно? Вот. Этот тендер нужно загрузить дровами и водой. Понятно? Вон тама, с другой стороны, – наш стратегический запас: поленница сухих березовых дров. Становимся в цепочку и – пошло!

Ну и пошло! Два часа мы перекидывались этими тяжелыми поленьями, пока не загрузили весь этот самый тендер.

Наконец бравый сын полка все той же масляной тряпкой вытер чумазый вспотевший лоб и сказал:

– Молодцы! А теперь водичку зальем. Тыщу литров.

– Ведрами? – ахнули мы.

Петруша снисходительно усмехнулся:

– Еще чего! У нас – автоматика. – И он ловко забрался на тендер. На самый верх. А рядом стояло какое-то сооружение вроде жирафа.

Петруша потянул какую-то цепь, и шея жирафа послушно повернулась и остановилась над тендером. Тогда Петруша дернул еще какую-то цепочку, и из пасти жирафа хлынула в паровоз толстая струя воды.

– Куда нам столько? – спросил Алешка Юрия Ивановича. – Взяли бы пару бутылок «Пепси» – и все.

– Это не нам, это в котел паровоза. Дрова – в топку, воду – в котел. Пар получится.

– Ага, – понял Алешка. – Пар будем возить. Паровоз…

Юрий Иванович засмеялся.

– Это нас пар повезет.

– Да? – с сомнением согласился Алешка.

Ну тут Юрий Иванович стал объяснять. Вода нагревается, получается пар, он двигает поршни, а поршни крутят колеса…

– А реверс не заест? – усмехнулся Алешка.

– У нас не заест! – это спрыгнул с тендера Петруша. – Все готово. Разводим пары и держим их до ночи. А ночью – в рейд. Какая наша задача?

Тут Алешка и объяснил нашу задачу. Решив ее, мы обезвредим бандитов Котяры, освободим папу и конфискуем фальшивые деньги.

– Здорово! – согласились старые бойцы. А Петруша добавил:

– Еще и по медали получим. За боевые заслуги.

– Тебе своих мало! – усмехнулся Юрий Иванович.

А я подумал: «Может, кто-то и получит медали, а как бы мы с Алешкой по другому месту не получили.

За боевые заслуги».

Ближе к ночи мы посидели с мамой, поболтали о том о сем, нагородили ей кучу чепухи. Да еще начальник поезда добавил: мол, все в порядке, утром состав тронется своим путем, а задержки, вроде этой, постоянно случаются в пробных рейсах.

Мама слушала его очень вежливо и внимательно, не сводя глаз с его бороды. Но тактично этого безобразия не замечала – мало ли что случается в пробных рейсах. С бородами начальников.

– Ну, отдыхайте, – попрощался Юрий Иванович. – Пойду к себе. Часиков в одиннадцать проверю все свои службы и – отбой на судне.

Мы поняли – в одиннадцать он нас ждет. И мы совершим ночной партизанский рейд в тыл противника. И беспощадно обезвредим его.

Мама вскоре заснула. Только иногда вдруг вздрагивала во сне – ей, наверное, снилась борода начальника поезда.

Когда она задышала ровно и спокойно, я запустил руку в багажную сетку и выудил оттуда пистолет, сунул его под подушку и стал ждать одиннадцати часов.

Кругом была тишина. Даже диспетчер угомонился. Только доносилось издалека легкое пыхтенье маленького паровоза.

Я стал думать о том, что нам предстоит. И как мне отличиться в этой операции. Вот мы мчимся на паровозе в ночи, вот подкрадываемся к вагону «Шапито», вот откуда ни возьмись налетают всадники на горячих конях, с блестящими шашками, вот…

И тут мне послышался какой-то тихий звук, а потом сердитый шепот:

– Это кто же спит на посту? Уже полночь!

Я вскочил так, что чуть не пробил головой потолок вагона. Проспали!

Разбудил Алешку, сунул за пояс пистолет.

Мы тихонько выбрались в коридор, обулись.

Юрий Иванович стоял рядом, с автоматом.

– Пошли, – тихо сказал он. – В тыл противника.

И мы пошли.

Стояла глубокая ночь. Луна пряталась где-то в степях. Было тихо. И почти темно. Только вдоль платформы на высоких столбах тускло светились редкие фонари. И волки не выли, и ночные птицы не чирикали. И вроде все спали. Только мы, спотыкаясь в темноте о шпалы, пробирались к старому паровозу.

Вскоре мы увидели невдалеке что-то вроде небольшого зарева в туманном облаке. Это был наш паровоз.

Он был окутан белым паром, который бил из него во все щели. А над трубой прямо в ночное небо струился мощный столб черного дыма. И все это озарялось через распахнутую дверь кабины жарким пламенем ненасытной топки.

Картина была таинственная. Даже какая-то жуткая. Эта ночь, это зарево в облаках пара. Но главное – это то дело, которое мы задумали.

Мы по очереди, по железным ступенькам, забрались в будку машиниста. Здесь было очень светло и очень жарко. В открытой топке полыхало пламя. В каких-то приборах дрожали за потными стеклами черные стрелки, угрожающе приближаясь к красным черточкам. Изредка где-то над крышей вдруг раздавалось резкое шипение. Это, как я понял, срабатывал предохранительный клапан и выпускал в черное небо избыток белого пара. Чтобы не взорвался котел.

У Алешки, конечно, сияли от восторга глаза. У меня немного дрожали коленки. Тоже от восторга.

Петруша исчез в темноте и появился снова, как сказочный гном, с какой-то коленчатой штуковиной в руках.