Павел Катаев - Пять Робинзонов Страница 16

Вова аккуратно сложил бумажку, заклеил её смолой. Катя проткнула её иголкой с ниткой, иголку убрала, а бумажку крепко привязала ниткой к ноге говорящего скворца. Всё это скворец перенёс совершенно спокойно и не вырывался.

— Ну, скворец, лети, — сказала Катя.

Скворец не сдвинулся с места. Он как сидел на плече у Таты, так и остался сидеть.

— Лети и спаси нас! — повторила Катя.

Но скворец лишь вертел головой и посматривал на ребят круглыми чёрными глазками.

— Он нас не понимает, — сказал Славик.

Тогда Вова взял скворца в руки и высоко подкинул его. Скворец затрепыхал крылышками и полетел. Однако полетел он не в направлении города, а стал кружиться над островом.

— Да, — сказал Вова. — он нас не понимает.

Но на самом деле и Вова и Славик ошибались.

Говорящий скворец прекрасно понял, чего хотят от него ребята, и всей душой готов был им помочь. Но, прежде, чем улететь с необитаемого острова в город и передать письмо, ему очень хотелось рассказать ребятам о том, сколько трудных дней прожил он на необитаемом острове, подстерегаемый котами, как ему было одиноко и страшно.

Он снова опустился на Татино плечо.

Ему хотелось рассказать об очень многом. Но, увы, хоть он и был говорящим, он знал лишь несколько слов. Да и те повторял не к месту.

И вся его такая гладкая и взволнованная в мыслях речь на самом деле выглядела так:

— Глупости! Чтобы мать пришла в школу! Садись, пять! Разрешите выйти! Не озоруй, пожалуйста! Опять споришь? Александрова, не подсказывай!

Проговорив всё это, говорящий скворец взлетел с Татиного плеча и направился к городу.

33. Спасение

Вода прибывала. Она уже залила почти весь островок. На поляне, где стоял шалаш, воды было по колено.

Ребята перебрались в другое место, более высокое, и, тесно прижавшись друг к другу, стали ждать. Она с трудом держались на ногах от голода и усталости. Кроме того, они все были простужены. У них начался насморк и кашель.

— Он нас не понял, — повторял всё время Славик.

Катя и Тата плакали.

— Ничего, — сказал Вова. — Наводнение скоро кончится. Дождя уже почти нет.

Действительно, дождь моросил еле-еле, готовый каждую секунду прекратиться совсем. Но ребятам казалось, что но уже никогда не кончится.

— Слушайте! — сказал вдруг Котя. — Горн!

— Какой горн? — спросила Тата.

— Пионерский!

Тата хотела рассердиться на Котю и сказать, чтобы он говорил по-человечески, как вдруг все ясно услышали звуки пионерского горна и дробь барабана.

— Нас едут спасать пионеры! — закричал Вова и побежал по воде через затопленный лес к бывшему берегу.

Все бросились за ним. Ребята выбрались из кустов и увидели реку. В тумане на излучине реки показались лодки. В них сидели пионеры.

— Ура! — закричал Славик. — Мы спасены!

Но Вова вдруг стал очень серьёзным и сказал:

— Где флаг?

— Он у меня в корзинке, — ответила Катя.

— Достань его. Мы должны выстроиться и поднять наш флаг.

Собрав последние силы, ребята выстроились в одну линейку. Это было очень трудно — ноги находились в воде и невозможно было подравнять носки.

Впереди стоял Вова с флагом.

Все были заросшие, ободранные и худые. Но стояли прямо и гордо. Даже больная Тата старалась не чихать и не кашлять.

В это время на небе, впервые за много дней, показалось солнце. Оно было сначала бледным, потому что его загородила прозрачная тучка. Но тучка унеслась в сторону, и солнце засияло вовсю. Оно ярко осветило уставших ребят, грязную реку, мокрые деревья.

Оно осветило также лодки с пионерами.

В первой лодке, на самом носу, сидел горнист с золотым горном, от которого слепящим пучком отражалось солнце. Рядом с горнистом ребята увидели барабанщика. Он быстро-быстро ударял палочками о гулкую кожу барабана.

А над лодками летел, часто махая крыльями, говорящий скворец. Он был ещё далеко, но, когда горнист переставал горнить, чтобы набрать воздуха, ребята отчётливо слышали хриплый крик: "Александрова, не подсказывай!"

Конец