Валерий Гусев - Нападение голодного пылесоса Страница 16

– Что ж, Сергей Александрович, – мило улыбнулась корреспондентка. – От души желаем вам успехов в вашем благородном деле и надеемся на вас. Студия благодарит вас за содержательную беседу.

Но как только корреспондентка оказалась в кадре одна, улыбка исчезла с ее лица и сменилась ехидной гримасой:

– Как видите, уважаемые телезрители, наша с вами безопасность находится не в очень-то надежных руках. Если даже полковник такого солидного силового ведомства только разводит руками, демонстрируя свою беспомощность. А может, и некомпетентность. Всего доброго! С вами была корреспондент Корзинкина.

– Дрянная девчонка! – воскликнула мама. – Я на нее пожалуюсь.

Папа улыбнулся. Алешка нахмурился.

– Да ладно тебе, – сказал ему папа. – У нее такая работа.

– Каждую работу нужно делать честно, – упрямо выдал Алешка. – Пап, а у тебя в самом деле есть информация об этих «взрывателях»?

Папа поморщился. Покачал головой.

– Есть. И не очень хорошая. По секрету могу тебе сказать. Дело в том, что мы на местах, где закладывались эти муляжи, опросили огромное количество людей. И понимаешь, всякий раз кто-нибудь упоминал, что незадолго до этого мимо проезжал конный милиционер.

– Не может быть! – вырвалось у Алешки.

Папа пожал плечами.

– Мы проверяем эти факты. Может, это маскировка. Попытка направить следствие по ложным следам. Проверим, не беспокойся.

– Не беспокоюсь. А этой… Кошелкиной…

– Корзинкиной, – поправил папа. – Ничего ты ей не сделаешь. Она сама исправится.

– Я ей помогу, – сурово пообещал Алешка.

Мне тогда и в голову не пришло, что он пообещал это всерьез.

Вечером, когда мы укладывались спать, Алешка вдруг вспомнил:

– Дим, запиши в своем дневнике, что нужно сделать разведку на ипподроме.

– На каком еще ипподроме? Какую еще разведку?

– Боевую. На ершиковском ипподроме. Там нужно одну штуку найти.

– Большую? – усмехнулся я.

Алешка подумал и ответил:

– Среднюю.

Я назло ему так прямо и написал: «Мой братец собирается найти на большом ипподроме среднюю штуку».

Алешка прочитал, усмехнулся и добавил:

– И газету надо купить. Где про всякие криминальные происшествия пишут.

Я расхохотался:

– Чтобы завернуть в эту газету эту среднюю штуку, да?

– Ты угадал, – спокойно ответил Алешка.

Самое интересное. Я еще не встал, мама еще не приготовила завтрак, папа еще не побрился, а Лешка уже сидел за своим столом над распахнутой газетой, за которой успел сбегать в киоск, и шевелил губами, что-то бормоча и выписывая на листок бумаги.

– Привет, – сказал я. – Что новенького в прессе?

– Много чего, – буркнул Алешка, не отрываясь от газеты. – Принеси мне карту, – сказал он приказным тоном. – У папы на столе.

– Командир, можно я сначала штаны надену?

Алешка, ни слова не говоря, сорвался с места, шмыгнул в папин кабинет и вернулся с картой Москвы. Посмотрел свои записи, поводил пальцем по городским улицам – улыбнулся до ушей. Как Буратино, когда нашел заветную дверцу.

– Еще одна проверка, – прошептал он, – и все будет ясно. Попляшет у меня жулик Ершиков. И Кошелкина вместе с ним, под ручку.

– Корзинкина, – решился я поправить.

– Какая разница! Поехали!

– Куда это вы поехали? – мама вошла в комнату. – Завтрак на столе. Марш умываться.

– У меня еще одно елочное представление, – на ходу придумал Алешка. – Я тебе мандаринов принесу.

– А мне? – спросил, входя, папа.

– Тебе? Тебе – сюрприз. Огромный.

– Корзинкину в кошелке?

– Покруче.

Так, всех одарил. Кроме меня. Ну, мое дело простое – дневник для потомков писать. Прочитают они мой дневничок и скажут: «Ай да Лешка! Вот молодец! А его брат… Ну и ему спасибо. За то, что Лешкины подвиги расписал».

А каникулы сокращаются. С каждым днем. Скоро опять в школу. Посмотрит мое монументальное полотно наш Бонифаций и схватится за голову:

– Дима, откуда столько пустословия? Как несодержательно и бездарно провел ты эти десять дней. Не стыдно?

Я опущу голову и…

– Поехали, Дим! – вернул меня к действительности Алешка.

И мы поехали.

Ипподром господина Ершикова назывался оригинально – «Галопом по Европам». Там было все – игровые автоматы, несколько аттракционов, кафешки, маленький пруд, который сделался катком, где можно было покататься на коньках за деньги. И всякая другая ерунда. Вот только лошадей почти не было. Были две худосочные тройки, запряженные в разноцветные фанерные санки, и на них, весело визжа, катались за деньги малолетние детишки. Да и похрамывал по кругу толстый ленивый коняга, для любителей верховой езды. По всему чувствовалось, что лошадиная затея Ершикову не удалась, пришла в упадок.

– Мы с тобой, Дим, обыкновенные посетители, – предупредил Алешка. – Развлекайся. Фирма платит.

Оказывается, Алешка уже успел обменять полученный от Ершикова задаток, основную часть денег отдал Галине на расходы по содержанию Топаза, а остальные оставил, как он выразился, «на оперативные расходы». Так что понятно, чья фирма платит. Бедного богача Ершикова.

Верхом и в санях мы кататься не стали, на коньках тоже, а пошли сразу же в павильон с игровыми автоматами. Поболтались там, поиграли, перекусили в буфетике. Вышли на свежий воздух. Осмотрелись. Пошли к конюшне, откуда как раз конюх выводил красивого золотистого жеребца. Наверное, последнего в коллекции Ершикова.

Конюх был пожилой человек добродушного вида. Он стал прогуливать жеребца по дорожке, что-то приговаривая. Мы подобрались поближе.

– Донец! – громко и с восхищением проговорил Алешка.

Конюх обернулся, лицо его сморщилось в беззубой улыбке.

– Донской породы, – тоже с восхищением сказал он. – Орликом звать. А ты, малец, чего – понимаешь в этом деле?

– Немножко, – с умышленной скромностью ответил Алешка. – Очень хорошая порода. Выносливая. Такие лошади с Суворовым через Альпы шли. А гусары на донских конях с Наполеоном сражались.

Не знаю, кто там с кем сражался, а деда Алешкины познания точно сразили.

– Хочешь проехаться? – сразу же предложил ему дед-конюх. И тут же спохватился: – А ты без седла сможешь? Больно мал еще.

– Смогу! Вы только подсадите.

Алешка так красиво сидел на голой спине Орлика, что дед даже губами зачмокал. Отчего Орлик, не дожидаясь Алешкиной команды, пошел по большому кругу. Дед смотрел им вслед и качал головой:

– Казак!

Алешка сделал круг, два раза обогнав обе тройки, и вернулся к конюшне.

– Вот и славно, – сказал дед. – И Орлику пробежка. Я-то уже не шибко верховой. А лошадке побегать надо.

– Что ж, у вас некому ездить? – спросил Алешка.

– Разбежались все. Зарплату не плотют, хороших лошадей распродали. Одна охрана осталась. Ну, правда, есть тут один жокей, из охранников, Пашка. Иногда вечерком погоняет Орлика. Долго ездит. За территорией. Я иной раз не дождусь его, спать ложусь. Да и поспать толком не дадут. Еще один какой-то лунатик завелся. Кажную ночь чего-то в сене шебуршит. Деньги, что ли, прячет. Крутой парень, десантник в прежние годы. Злющий, как шакал… Жучила его кличут.

Дед был словоохотлив. Скучно ему здесь. Поговорить не с кем. Если только с Орликом.

– А ты, малец, ловок на коне. Сидишь, как надо. И конь тебя понимает. И ты его чувствуешь.

– Я в конной школе занимаюсь, – сказал Алешка. И зачем-то похвалился: – У нас соревнования скоро. Мама мне камзол шьет. В два цвета. Только у нее не очень получается… Ой, а вы мне не покажете настоящий камзол? Я запомню и маме расскажу.

– Отчего не показать, уж больно ты по душе мне пришелся. Вот немного обождите, из конторы обедать все уйдут, я вас проведу. Там этих камзолов! Каких только нет. Тут же раньше всякие шоу, будь они неладны, показывали. На конях скакали в разных костюмах – кто в гусарском, кто в военном… Покажу, покажу. А вы погуляйте пока.

И дед увел Орлика в конюшню.

– Зачем тебе это надо? – спросил я Алешку. – Мама же тебе сшила камзол. Что ты деду голову морочишь?

– Ты, Дим, забыл про среднюю штуку. Подожди, не злись. Я тебе все объясню сразу. И про газету, и про карту. Только вот сейчас одну штуку проверю… среднюю по размерам. – И примирительно добавил: – Мы же с тобой в разведке.

Тем временем дед выбрался из конюшни, стряхнул с тулупа сено-солому и сказал:

– Пошли быстренько. Пока там никого нет.

Меня, конечно, с собой не взяли. У входа в контору дед сказал мне:

– Ты, старшой, постой здесь. Как увидишь, что из столовой народ конторский идет, шумни нам, вон в то окошко стукни.

Очень мило, будет что в дневник записать.

Я прохаживался вдоль здания конторы, поглядывал по сторонам, а больше всего в сторону столовки. И думал, чем бы мне в окошко стукнуть – оглоблей, что ли? – дед сгоряча не сообразил, что окошко на втором этаже.

Но обошлось.

Алешка и дед вышли довольно скоро. Дед был доволен, что оказался полезен такому славному мальцу, который с первого взгляда узнал в золотистом Орлике жеребца донской породы. А Лешка просто сиял. Что он там такое увидел?