Алексей Биргер - Тайна костяного гребня Страница 18

— Опять-таки трудно сказать, — ответил Миша. — Застрахован он на пятьдесят тысяч долларов. Но, разумеется, его рыночная цена может быть намного выше страховки. Надо полагать, какой-нибудь американский миллионер, собиратель древних раритетов, и двести тысяч долларов за него выложит.

— Ну вот! Стоит ради двухсот… пусть даже ста тысяч долларов отсидеть года три? Я средний срок беру, не большой и не маленький. А когда он выйдет и достанет из тайника подлинный гребень, он обратиться к такому миллионеру: мол, делайте любой радиоуглеродный анализ и убедитесь, что я предлагаю вам подлинник.

— Но почему ему просто не смыться с этим гребнем? — спросил Ванька.

— По нескольким причинам, — ответил я. — Во-первых, если он имеет официальное отношение к музеям, то смываться ему особо некуда. Все равно очень скоро его вычислят и поймают, раз такой материал на него накоплен. Во-вторых, допустим, сейчас он смоется. Но ведь это значит, что он всю жизнь будет числиться в розыске, ему до конца своих дней придется убегать и прятаться, и, скорее всего, в конечном итоге, он попадется. А так, он отсидел свой срок за совершенное преступление — и чист. Второй раз сажать его за кражу гребня и других ценностей нельзя, он вполне официально может вернуться домой, продать подлинный гребень, и жить припеваючи, ни от кого не скрываясь. По-моему, ясно, что лучше три года тюрьмы, а потом спокойная и богатая жизнь, чем целая жизнь в подполье. И, конечно, он надеется получить не три года, а по минимуму, года полтора. У него наверняка есть планы, как он сумеет снизить срок.

— Тогда — следующий вопрос, — сказал Миша. — Вплоть до сегодняшнего дня «рыбак» был убежден, что о нем никто ничего не знает, и что сообщники его, конечно, не выдадут. Во-первых, чем больше людей в организованной преступной группе, тем строже приговор. Во-вторых, «сидельцы» будут знать, что на воле их ждет человек с их деньгами и закладывать его — это собственные деньги потерять! Когда же он успел переиграть свои планы?

— На ходу! — ответил я. — Думаю, про арест сообщников «рыбак» узнал почти сразу же — ведь про арест преступников весь поезд гудел. Он ждет, когда и его придут арестовывать — но никто не приходит, и он сходит в Москве. В Москве, рано утром, он видит меня на перроне и узнает. Видимо, у него хорошая память на лица. Вплоть до этого момента он и правда был уверен, что о нем никто ничего не знает и что его имя никогда не всплывет на следствии — но теперь-то он засомневался! И не мог поверить, что единственный мальчишка, который мог его опознать и подтвердить его контакты с Броньковым, чисто случайно оказался в поезде на момент ареста всех сообщников «рыбака». С другой стороны, самого-то «рыбака» не арестовали, дали ему сойти с поезда, никто не явился его опознавать! Значит, считает он, милиция крутит какую-то свою хитрую игру, и решила пока оставить «рыбака» на воле, чтобы проследить его контакты. И при этом настолько уверена, что «рыбак» у нее под колпаком и никуда не денется, что дает ему погулять. А меня привлекут для опознания, когда его, «рыбака», наконец задержат. И потом, раз милиция знает о его существовании, то, конечно, кого-нибудь из арестованных обязательно растрясут на показания против него, «рыбака». То есть, гулять на свободе «рыбаку» остается день-два от силы и уйти ему не удастся. Выходит, надо свести к минимуму вредные последствия ареста. Что и как ему для этого делать? Он начинает лихорадочно соображать — и прежде всего решает проследить за нами, чтобы узнать, что мы будем делать в течение дня. Пройти за нами до дому он сумел так осторожно и незаметно, что мы и не почуяли слежку. Когда мы вошли в дом, он, продолжая наблюдать за нашим подъездом, вызвонил себе на подмогу этого Аркадия Желтовского и в церкви Николая Святителя окончательно передал нас Желтовскому. И, кстати, тут ему никаких обвинений не предъявишь, ведь никто на нас не нападал, никто к нам не приставал, а ходить по городу следом за кем-то — это не преступление. Ну да, скажет «рыбак», попросил дальнего знакомого чуть-чуть проследить за этими людьми, потому что перепугался. Ну, и в чем, мол, дело? Знакомый малость проследил — и успокоил меня. Ведь так?

— Так, — согласился Миша. — За это к ответственности не привлечешь.

— Не привлечешь?!.. — возмутился Ванька.

— Не беспокойся, — улыбнулся Миша. — Ведь его можно привлечь за многое другое. Но давай послушаем дальше твоего брата.

— Возможно, — продолжил я, — «рыбаку» сразу пришла в голову идея навести милицию на самого себя, и поэтому он выбрал Желтовского. Во-первых, зная, что такой человек аккуратно проследить не сможет, где-нибудь да засветится, и мы забьем тревогу. Во-вторых, зная, по каким делам Желтовский известен милиции, и какие выводы она сделает, установив, что следит за нами именно Желтовский. «Рыбаку» надо, чтобы за ним пришли и арестовали бы его, а для него бы это оказалось «полной неожиданностью». Явка с повинной была бы для «рыбака» психологически неверным ходом, она бы удивила милицию, вызвала бы множество вопросов и, вероятно, милиция начала бы копать в те стороны, которые «рыбаку» нежелательны. Ведь «рыбак» «не должен» подозревать, что его засекли и идут по его следу. А пока Желтовский мотается за нами по городу, «рыбак» прячет настоящий гребень в надежном месте, а у себя в квартире, или в гостиничном номере, или в «дипломате», который при нем, оставляет копию. Вопрос только в том, где он взял одну из копий. Получается, он — человек, близкий к музейным кругам… Но я спорить готов, если вы, когда его арестуете, поглядите на гребень и скажете ему: «Это же копия! А где оригинал?» — «рыбак» расколется. Он же считает себя хитрее всех, и для него станет полным шоком, когда раскусят его обман!

— Интересная версия, — сказал Миша. — Очень интересная! Не знаю, насколько она близка к истине, но проверить ее стоит. Если этот тип и впрямь собирается отделаться от нас, подсунув нам копию, то это дело мы пресечем.

— Правильная версия, — сказал Ванька. — Абсолютно правильная!

— Почему ты так считаешь?

— Потому что у Борьки неправильных версий не бывает! — ответил мой братец.

Миша засмеялся.

— Хорошо, коли так. Что ж, тогда мне тем более надо спешить поделиться этим предположением с Николаем Михайловичем. Привет родителям, всего доброго, и, надеюсь, до встречи!

И, допив последний глоток кофе, он заспешил к выходу. Мы проводили его до машины, а потом нашли машину дяди Сережи и стали ждать возле нее.

— Слушай, класс! — сказал Ванька. — Как ты все раскрутил!

— Теперь главное, чтобы все это оказалось правильным, — сказал я.

Наши родители и Фантик со своими родителями появились буквально через пять минут. Фантик уже отошла, и вся сияла. В свой огромный шарф она завернула кубок и теперь бережно несла этот сверток в руках.

— Поехали? — весело сказал дядя Сережа. — Значит, так. Мы с Ленькой сядем спереди, а женщины и дети — сзади.

Мы набились в машину как сельди в бочку и поехали.

— Так поделись, чем ты огорошил Мишу? — повернулся ко мне отец. — Почему он так быстро умчался?

— Ой, он так огорошил, так огорошил!.. — возбужденно и восторженно заговорил Ванька. — Ты ж знаешь, Борька у нас гений, настоящий гений! Во всяких расследованиях он просто дока и спец! И когда он Мише сказал, что «рыбак» хочет, чтобы его арестовали, потому что подсунет милиции копию гребня, а оригинал оставит себе, и поэтому «рыбак» весь шурум-бурум вокруг нас навел, или, как там, тень на плетень, то Миша просто отпал. Ну и помчался докладывать Николаю Михайловичу все Борькины догадки, и, я думаю, там теперь такое будет, что этому «рыбаку» несладко придется…

Отец вздохнул.

— Понял только то, что Борьку посетила очередная гениальная догадка. «Рыбак» хотел всех надуть, а Борька его раскусил… Ладно, остальное дома расскажете, толком и по порядку.

— Лишь одно скажите, — вмешалась мама, — за нами больше не будут следить?

— Ни в коем случае! — торжественно заверил я.

— Фу, слава Богу! — мама с облегчением перевела дух.

— Послушайте, да что у вас происходит? — не выдержал дядя Сережа. — Слежка, милиция… Во что вы опять угодили?

— Все расскажем, — сказал отец. — По тому, что прежде бывало, ничего особенного. Так, мелкое приключение.

— Ребята, у вас опять было приключение? — Фантик повернулась к Ваньке — Без меня?..

— Подумаешь, приключение! — поспешил успокоить ее Ванька. — Главное приключение у тебя было: твой конкурс — и твоя победа! Мы бы тоже так хотели!

— И все равно немного обидно, что я в это же время и с вами не могла быть, раз у вас происходило что-то интересное, — сказала Фантик.

— Всюду не поспеешь, — философски заметила тетя Катя.

К дому Егоровых мы подъехали около шести вечера.

— Выгружайтесь! — сказал дядя Сережа. — А я поставлю машину.