Валерий Гусев - Враг из прошлого Страница 18

— Но пистолет здесь ни при чем. И твои ребята тоже. Тем более что этот пистолет, ты же знаешь…

— Стоп! — сказал папа. — По-моему, нас подслушивают. И даже пишут на диктофон. — И папа указал на две падающие из-за угла тени на траве — одну побольше, другую поменьше. — Сдавайтесь! — крикнул папа. — Руки на капот!

Мы вышли из-за дома.

— Вы брали пистолет? — строго спросил папа.

— А что? — вопросом ответил Алешка.

— А то!

— Я два раза брал. И Димка один раз.

— А дальше?

— А дальше ничего. — Алешка невинно похлопал глазами.

Папа и Матвеич переглянулись. Папа снова хотел было что-то спросить, но тут на «мостик» выскочила сияющая мама. И радостно защебетала:

— Вот они! Все такие же! — Оглядела нас. — Боже мой, Алешка, что с твоими ногами? Куда ты дел шнурки? Дима, а ты вроде здорово поправился.

— Мы его заставляем пробу снимать на кухне. Чтобы он нас не отравил. Ты привезла для тетушки Тильды собачий корм, цветы и кофе? А то она всегда такая голодная.

— Она что, — удивилась мама, — цветы ест?

— Не знаю, — уклонился Алешка. — Она, кажется, все ест. Она тут для Димитрия песню такую пела, старинную. Романец называется. «Отвaри поскорее калитку!»

Не всегда поймешь — когда он всерьез тарахтит, а когда ехидничает.

— А я ей должен автопортрет нарисовать. В виде подсвечника. На полке. Она этого достойна. Вообще-то не ей, а ее Сене Бернару.

— Сенбернар — это ее собака?

— Верный друг. Но еще не череп.

— Все, — сказала мама. — Я спокойна. С вами все в порядке. Отварная калитка, автопортрет подсвечника, собачий череп на полке.

— И пропавший пистолет, — добавил папа.

Вот! Недаром же Сеня Бернар его облизывал! Недаром мне показалось, что в его пакете что-то есть!

— Какой пистолет? — спросила мама.

— В виде подсвечника, — хмыкнул папа. — Какой же еще?

— Ничего не понимаю, — сказала мама. — Один пистолет я уже нашла. Так у вас еще один потерялся?

Папа с Матвеичем опять переглянулись. А Лешка тут же еще туману напустил:

— И мы с Димитрием один пистолет нашли. В тисках. Некрашеный.

— Федор Матвеич, дорогой, — сказала мама, — мы вам сочувствуем.

— Да ничего, не беспокойтесь, — ответил он. — У меня еще один пистолет есть.

— Некрашеный? — упавшим голосом спросила мама. — В тисках?

— В сейфе.

— А где он, — живо заинтересовался Алешка, — этот сейф?

— Фиг найдешь, — подмигнул ему Матвеич.

И тут Алешка вдруг тоже подмигнул и хитренько заявил:

— А я уже давно его нашел. И этот ваш сейф, и этот ваш пистолет в сейфе. И эту вашу обойму с патронами.

— А это что? — спросила мама и протянула нам ладонь, на которой лежал пистолетный патрон. — В кого вы стрелять собираетесь?

Я только хлопал глазами и вертел головой.

— А это чей автопортрет? — она развернула рисунки подошв. — Левый и правый профиль?

— Так, — сказал папа. — Пошли в дом. Будем разбираться. Проведем допросы и очные ставки. И определим меру наказания. В том числе и для Матвеича. За то, что распустил свой экипаж.

— Его уже кто-то до меня распустил, — проворчал Федор Матвеич.

Мама уже успела прибраться в доме и даже частично накрыла стол, разложив на тарелках всякие городские вкусности. И тут же прикрикнула на Алешку:

— Алексей, колбасу грязными руками не хватают!

— А чистыми хватают? — спросил Алешка.

— Колбасу хватают вилками, — серьезно пояснил папа.

— А флотский борщ чем хватают?

— Какой флотский борщ? — приятно удивился папа. — А ну-ка, тащите его сюда.

— Будешь его вилкой хватать? — хихикнул Алешка. И я понял, что если нам и попадет, то не очень круто.

Мы сели за стол. Папа спросил:

— С кого начнем?

— С меня, — сказал Алешка. В одной руке он держал ложку с борщом, а в другой кусок колбасы. — Я открыл страшную тайну.

И он рассказал, что в песчаном карьере скрывается в песчаной пещере Окаянный Ганс. Он днем варит себе на костре флотский борщ и мокрые ботинки, а ночью бродит вокруг дома, чтобы напасть на Матвеича и отомстить ему за свою загубленную жизнь.

— Мы уже приготовили с Димитрием рыбную сеть, чтобы его отловить, да не успели — вы уже приехали.

Папа слушал очень внимательно и все время переглядывался с Матвеичем. А Лешка сильно увлекся своим рассказом. Даже не заметил, что закусывает флотский борщ уже не колбасой, а сыром. Мама на это смотрела с ужасом.

— А как он выглядит? — спросил папа.

— Нормально, — сказал Алешка. — В ботинках, в штанах и в куртке. — И не заметил, что в левой руке у него уже не сыр, а сникерс.

— Это уж слишком! — воскликнула мама.

— Почему? — не понял ее возмущения Алешка. — Он же не может босиком и без штанов ходить.

— Особые приметы есть? — опять спросил папа.

— До фига! Патроны теряет, спит днем, курит ночью.

— Понятно, — вздохнул папа. — Спит с закрытыми глазами, а сигарету держит во рту. Очень особые приметы. Ладно, с этим мы разберемся. После обеда. Разбудим вашего Окаянного Ганса. Матвеич, наручники у тебя есть?

— Где-то валялись.

— Так, пойдем дальше. Куда вы пистолет девали?

— Никуда не девали, — Алешка пожал плечами с возмущением.

— Можно, я доложу? — Мама подняла руку, как примерная школьница. В глазах ее блестели веселые искорки. — Пистолет никуда не девался. Висит себе спокойно на своем месте.

Вот это фишка! Папа поднялся из-за стола, взбежал по лестнице в нашу рубку и вернулся растерянным.

— Матвеич, ты ничего не напутал?

— А чего тут путать? После завтрака пистолет исчез, а к обеду объявился.

— Погулял, — сказал Алешка. — Проголодался.

— Вообще, — начала мама, — в доме, где обитают такие сорванцы, держать оружие на видном месте нельзя.

— Леша, — попросил Матвеич, — принеси пистолет.

Алешка что-то дожевал, метнулся наверх, вернулся с пистолетом, положил его на стол перед Матвеичем.

— Вот это, — Матвеич взял пистолет в руку, — это не оружие. Макет. Все механизмы из него удалены, обойма наглухо закреплена в рукоятке. Так что не волнуйтесь, вещь не опасная. Храню как память. Выстрелить из него нельзя.

— Но по башке рукояткой дать можно, — поспешил Алешка.

Все это мило, здорово, но малопонятно. Пистолет оказался ненастоящим, это ладно. Но ведь куда-то исчез. И опять появился. Если его стащил Сеня Бернар, то как пистолет оказался на месте? Значит, актер пистолет не крал. А кто тогда? И почему вернул? А самое главное — при чем здесь наша мама? Она что, приехала из Москвы, чтобы убедиться, что пистолет мирно дремлет в кожаной кобуре, а не охотится с Алешкой по лесам на диких тигров?

Нет, все эти истории не по мне. Я люблю, чтобы все было понятно и ясно. Картошка, капуста, яички… Тут все просто и не перепутывается. Даже когда варится в одной кастрюле. И я вот не уверен, что на Алешкином огороде не вырастет вместо укропа какая-нибудь экзотика вроде баобаба или кенгуру.

— Ну хорошо, — сказала мама. — А когда вы пойдете за вашим Гансом?

— Никогда! — вдруг громко крикнул Алешка. — Он сам к нам пришел! — Схватил пистолет и направил его в окно.

Мы выглянули. За калиткой стоял человек в камуфляжных брюках и в рубчатых армейских ботинках…

— Попался! — злорадно выдохнул Алешка. — Сам пришел! Сдаваться! Совесть замучила!

Матвеич почему-то рассмеялся и сказал:

— Он испугался, Леша, что ты его в сеть поймаешь. Тем более что фамилия у него для этого подходящая — Рыбкин.

Матвеич высунулся в окно и крикнул:

— Заходи, Юрик! Ты как здесь оказался?

Юрик громко чихнул и «отварил» калитку.

— Ну вот, — пробормотал Алешка. — Одна все время сморкается, другой чихает… — Он был явно смущен тем, что песчаный человек оказался не злобным Гансом, а хорошим знакомым Матвеича — каким-то Юриком да еще Рыбкиным.

Юрик вошел в дом. Это был довольно симпатичный и довольно молодой человек. Но немного седоватый. И довольно смущенный, оттого что все время громко чихал.

— Вам надо согреться, — засуетилась мама. — Матвеич, у вас есть малиновое варенье или мед?

— Леш, — усмехнулся Матвеич, — малинка у нас еще есть?

— Немножко, — смутился Алешка. И стал постепенно сознаваться: — Полбаночки. Или на донышке. И Димитрий, кажется, банку уже вымыл. Зато мед еще есть.

— На донышке? — рассердилась мама.

Юрика поскорее усадили за стол, стали кормить и поить чаем с медом. Его было много — как раз хватило положить две ложки в чашку чая.

Во время разговора взрослых, прерываемого чиханием Юрика, мы кое-что поняли. Оказывается, этот Юрик когда-то, не так давно, попал по ошибке сначала в милицию, а потом в тюрьму. Матвеич поймал настоящего преступника и добился освобождения Юрика. И этот Юрик благодарен ему изо всех сил.