Птеродактили и Пушкин - Александра Николаевна Калинина Страница 18

– Я это и сам умею. Ты же знаешь, у меня даже рыбка дрессированная.

– Она у тебя лает или через горящий обруч прыгает?

Ну, думаю, выдумщик Вовка. У него и хомяк-то не сказать что прям маяк разума. Он очень хороший, и его хочется тискать. Но командам не обучен. Любимая собака через раз слушается. Лапу даст, а потом кроссовку ест. Попугай – тот хороший. Быстро запоминает слова. При нём лучше никаких секретов не рассказывать.

– Так что у тебя рыбка творит? Каркает?

– Она… Она… – Вовка начинал пыхтеть. Он, когда нервничает, всегда странно пыхтит. – Она может дыхание под водой надолго задерживать.

Вот я глупый, думал, у рыб жабры, они с их помощью дышат.

– Как-то раз мама налила Пушку` воду вообще без кислорода, – фантазировал Вовка. – Там ни капли воздуха не было. – Так он целые сутки продержался. А потом ему воду поменяли.

Я читал про аквариумы и знал, что Вовка выдумывает, но не стал спорить, а сказал:

– И это всё?

– Нет. – В Печенькине проснулся честный человек: – Не было воды без кислорода. Это я всё придумал. Но не хочу тебя обманывать. Потому что мы друзья. На самом деле моя рыбка Пушок умеет только две вещи: плавать и исполнять желания.

– У тебя же рыба-петушок, а не золотая, – отвечаю. – Не может быть.

– Я докажу, – пообещал Вовка. – Хватит отвлекаться. Нам надо Пусю хвалить, иначе он обидится.

– Интересно! – Мне и в правду было интересно. – А как звучит полное имя Пуси?

– Пушок.

– Да я не про рыбку твою!

– И я не про неё. Тётя Вика сказала, что это благородный пёс Пушок.

– Это всё равно, что собаку Муркой назвать! – Меня в жар бросило. – Его точно нельзя переименовать?

Вовка прикинул и говорит:

– Нет. Тем более он ростом с кота. Так что имя вполне себе подходящее. Малогабаритное.

Так мы и прогуляли почти целый час. Смеялись и спорили. А ещё я постоянно думал, что если Вовка сказал правду, то его рыбка умеет исполнять желания. Но почему тогда он не загадает для себя личный остров с пушистыми говорящими добрыми акулами? А вдруг эта рыбка за свою жизнь может исполнить только три желания? Тогда мой друг в опасности. Пушок подумает, что Печенькин жадный, и оставит его у разбитого корыта. Кто-нибудь знает, что с этим корытом делать? Даже если оно новое. Нет уж, печенькинская квартира лучше. Риск дело благородное, но глупое. Понятно, почему Вовка до сих пор не загадал быть отличником. Боится последствий. Скажет ему Пушок: за твои пятёрки будешь отдавать мне всю зарплату. Это не рыбка, а жена какая-то получается. Зачем человеку такие стрессы с четвёртого класса?

– Ребята, – на этот раз из фантазий меня вытащил голос тёти Вики. – Спасибо, что погуляли с Пусей.

Сама невеста Пушкина уже нарядилась и тоже теперь гуляла, только с Саньком. Он бегал по детскому городку с очень грустным лицом.

– Что с ним? – спросил Вовка.

– Наверное, отругали, – решил я.

– Никто его не ругал, – сказала тётя Вика. – Он проснулся весёлым, а потом посмотрел мультфильм про динозавров. И всё.

– Нас вообще динозавры в последнее время много огорчают. – Я понимающе кивнул. – А всё началось с моей прабабушки… Меня из-за птеродактилей могли засмеять. А Санёк что говорит? Кто его обидел?

– Он говорит, что всё хорошо. Ему просто грустно.

Я смотрел на тётю Вику и понимал, что ей ещё грустнее. Меня учили, что врать плохо, но невесту Пушкина надо было спасать.

– Не переживайте, мы знаем, что делать, – говорю.

А сам вообще без понятия. Дети – они ж ещё непонятнее рыбок. А если молчат – то в десять раз непонятнее.

Мы с Вовкой сели на зелёную заснеженную скамеечку рядом с песочницей, в которой никого не было, потому что зима, и стали кричать:

– Сашка! Саня! Иди к нам! Мы пришли радоваться жизни! Будешь с нами.

Он подошёл, головой мотает, а у самого в глазах слёзы стоят.

– Не стесняйся, – говорю. – Выкладывай, что случилось. Если тебя испугал тираннозавр, мы его поймаем и съедим! Детективы маленьких в обиду не дадут.

Малец говорит:

– Я не маленький. Знаете какой я большой? Как динозабррр! Я каждый день спрашиваю: «Мама, правда же я огромный? Тираннозабр меня испугался бы. Ящерицы вот боятся. А дядька по телевизору говорит, что динозабры – ящеры!».

Мы с Вовкой подтвердили, что дядька умный и не соврал.

Санёк подсел к нам, ногами болтает. И вот что мы от него узнали!

«Чистая правда от Саши!»

…Мама говорит, что я настоящий динозавр, но почему-то при этом хихикает. Я ей: «Правильно говорить динозабр!» – всё-то я знаю.

Но мама назвала меня рыженьким курносым ящером и спрашивает:

«В садик пойдём?»

Я говорю:

«Давай лучше в зоопарк».

А меня – хвать за руку – и в садик. Но там у нас тоже почти зоопарк, живой уголок.

А ещё Лёша Клюшкин. Он говорит, что у меня имя неправильное и что я мелкий, а динозабры были большими. И ещё он вредный такой, смеётся:

«Люди вообще большущими не бывают. Только те, кто в баскетбол играет. Им нужно мяч в корзину закинуть, а она высоко висит. Баскетболистам лень высоко прыгать, вот они и вырастают такими длинными».

Ничего не понимаю, почему же мама говорит, что я большой? А потом я вспомнил, что взрослые ещё больше меня, и никакие они не динозабры или динозавры. Скукота.

Вчера в садике меня сначала похвалили за то, что я красивый в новом джинсовом костюме. Потом мы сели за круглый стол. Он белый, как мороженое, только несладкий. Я пробовал.

Воспитатель Вера Паповна заметила, что я грустный. (У неё есть от-чёс-тво, но я его не помню… Поэтому я называю воспитательницу Вера Паповна.)

Она спрашивает:

«Что с тобой, Саша? Не хочешь кашу? Давай я тебе варенья в неё положу».

«Нет, – говорю, – не надо варенье портить. Можно я пойду в уголок скучать до вечера?»

Вера Паповна у нас молодая. Это мама так говорит. Ещё Вера Паповна красивая, и глаза у неё добрые, голубые. Я шёл в уголок и думал, как здорово, что у нас такая воспитательница, а не ведьма с кривой волшебной палочкой.

В уголке мне стало так скучно, так скучно, что я случайно превратился в котёнка.

Вера Паповна как закричит:

«Саша, что с тобой? Почему