Валерий Роньшин - Тайна одноглазой «Джоконды» Страница 19

– Четвертое: тебе нравятся мои вареники?

Володька посмотрел на тарелку с варениками, словно только что ее заметил.

– Да ничего особенного.

– Ах вот как?! Сам слопал двадцать пять штук и говорит: ничего особенного!

– Откуда двадцать пять? Ты что, считала?!

– Конечно, считала. Ровно двадцать пять вареников. А двадцать шестой у тебя во рту!

Воробей закашлялся и, сунув два пальца в рот, вытащил оттуда… волосок.

Меня охватила мгновенная паника.

– О, боже! Это же мой волос! Я начинаю распадаться!..

– Не ори, Мухина. С чего ты взяла?

– Смерть же говорила! Сначала начнут выпадать волосы, потом зубы, затем ногти… Вот и началось! Какой кошмар!..

– Успокойся. Смерть обещала тебе через неделю позвонить. Ведь так?

– Ну так.

– А сколько прошло времени с ее первого звонка?

Я быстро подсчитала.

– Два дня.

– Вот видишь. У тебя в запасе еще пять дней.

Я немного успокоилась.

– Хочешь подложу вареников, Воробей?

– Нет уж, благодарю, – отодвинул он тарелку. – Ешьте сами с волосами.

– Подумаешь, какой брезгливый. – Я взяла тарелку и поставила ее на пол перед Гафчиком. – Лопай, Гафчуля.

Пес с удовольствием накинулся на вареники.

– Продолжим, Мухина, – деловито сказал Володька. – Если Бубликов не брал «Джоконду», то кто же ее тогда взял?

Мы, не сговариваясь, посмотрели на Гафчика.

– Гафч, – спросила я, – кто-нибудь, кроме Бубликова, заходил вчера в квартиру?

– Гаф, – невнятно ответил Гафчик, не отрываясь от еды.

– Что же ты, паршивец этакий, нам об этом не сказал?!

– Мы сами виноваты, Мухина. Спрашивали, кто из посторонних побывал в квартире. А может, неизвестный вовсе не посторонний. Верно, Гафч?

– Гаф, – подтвердил пес.

Короче говоря, мы тем же макаром, что и в первый раз, расспросили Гафчика и быстро выяснили, что утром в квартире побывал… Перепелкин!

– Ай да Глеб Борисыч! – воскликнула я. – Ай да искусствовед!.. «Эрмитаж – удивительный мир, полный чудес!» А сам из этого удивительного мира картину спер!

– Вечно ты торопишься с выводами, Мухина. Надо еще проанализировать факты.

– Чего тут анализировать?! И так ясно! Его или подкупили, или он сам решил толкнуть картину!

– Чушь, – бросил Воробей. – Я Перепелкина с детства знаю. Это честнейший человек.

– Тогда зачем он заходил в квартиру?

– Ну, – замялся Володька. – Просто так.

– Просто так, Воробей, ничего не бывает.

Володька посмотрел на горшки с цветами, стоящие на подоконнике.

– Может, он цветы зашел полить.

– Да, да. Полил цветочки, а заодно «Джоконду» прихватил. На память.

– Хватит тарахтеть, Мухина. Я думаю, нам надо пойти к Глебу Борисычу и все выяснить.

Мне в голову пришла блестящая идея.

– О! – вскочила я со стула.

– Что «о»? – не понял Воробей.

Не отвечая, я бросилась в спальню. Здесь я быстро сняла картину со стены и затолкала ее под кровать.

– Мухина, я смотрю, ты девочка с приветом, – сказал Володька. Он уже стоял в дверях спальни, наблюдая за моими действиями.

– Спокойно, Воробей. У меня клевый план. Сейчас мы выведем Перепелкина на чистую воду.

Не отвечая, я бросилась в спальню. Здесь я быстро сняла картину со стены и затолкала ее под кровать.

Не успела я это сказать, как раздался звонок. Мы побежали в прихожую. Я открыла дверь. На пороге стоял Перепелкин.

– Доброе утро, Глеб Борисович, – поздоровался с ним Володька.

– Здравствуй, Владимир. Давно приехал?

– Вчера утром.

– А Матильда Эрнестовна вчера утром уехала. В Новгород на экскурсию.

– Напрасно она уехала, – притворно вздохнула я. – Сидела бы дома, ничего бы не случилось.

Перепелкин насторожился.

– А разве что-то случилось?

– Да ерунда в общем-то. Одна картина куда-то пропала.

Глеб Борисыч растерянно заморгал.

– Какая картина?

– А помните, мы с вами о ней говорили? Вы еще доказывали, что это подлинник.

– «Джоконда» пропала?! – побледнел Перепелкин и кинулся в спальню. Мы – за ним.

– Боже мой! – схватился за голову Перепелкин, не увидев картины на месте. – Боже мой!..

Воробей, бросив на меня свирепый взгляд, начал утешать старика:

– Не расстраивайтесь, Глеб Борисович. Найдется. Куда она денется?

– Ты не понимаешь, Володя. На этом месте висела «Джоконда», привезенная из Лувра!.. Боже мой, боже мой…

Вот уж не думала, что Перепелкин так быстро расколется.

– А в Синем зале тогда что висит? – спросила я.

– Картина, принадлежащая Матильде Эрнестовне. Я сам отвез полотно в Эрмитаж.

– Но зачем? – спросил Володька.

– По приказу нашего замдиректора Косолапова. На прошлой неделе Вячеслав Семенович вызвал меня и говорит: «Вы представляете, Глеб Борисыч, что будет, если из Эрмитажа украдут полотно Леонардо да Винчи?! Культурный мир нам этого никогда не простит». – «А почему „Джоконду“ обязательно должны украсть, Вячеслав Семенович?» – удивился я. «А вы разве не видите, Глеб Борисович, какой в нашей стране разгул преступности? Я уверен, бандиты непременно захотят похитить „Мону Лизу“». – «Может, тогда не стоит ее выставлять, Вячеслав Семенович?!» – испугался я. «Но в таком случае, Глеб Борисович, петербуржцы не смогут посмотреть жемчужину мирового искусства!» – «Что же тогда делать, Вячеслав Семенович?» Косолапов хитро прищурился и ответил: «У меня есть идея, Глеб Борисович. Вы говорили, что у вашей соседки имеется отличная копия „Джоконды“. Давайте на время выставки поменяем картины местами. Пусть полотно вашей соседки повисит в Эрмитаже, а луврская „Джоконда“ повисит у соседки. Ни одному бандиту не придет в голову искать шедевр Леонардо в квартире пенсионерки». Ну я и согласился. Ах, если б я тогда знал, что из этого получится…

– А когда вы успели поменять картины, если звонили мне из Эрмитажа?..

Перепелкин горько усмехнулся:

– Я звонил вам не из Эрмитажа, Эмма, а из своей квартиры. Как только вы ушли, я сразу же вошел в квартиру Матильды Эрнестовны. У меня есть запасной ключ. Я забрал картину и отвез ее в Эрмитаж. И пока мы с вами ходили по музею, Косолапов поменял одну «Джоконду» на другую. Об этом знали только три человека: я, он и начальник охраны. Потом, если вы помните, мы встретили Косолапова в коридоре, и он позвал меня к себе в кабинет. А на самом деле я повез французскую «Джоконду» сюда…

– Значит, это вы предложили тете Моте путевку в Новгород, – догадалась я.

– Ну конечно! – всплеснул руками Глеб Борисыч. – Я не хотел, чтобы Матильда Эрнестовна понапрасну волновалась. А теперь картина исчезла! Выставка через три дня закроется! «Джоконду» надо возвращать французам!.. Все пропало, все пропало!.. – Перепелкин чуть не плакал.

Мы с Воробьем удрученно молчали. Какое, оказывается, простое объяснение. Как же выкрутиться из этой дурацкой ситуации?..

К счастью, нам на помощь пришел Гафчик.

Он, недолго думая, юркнул под кровать и вытащил оттуда «Джоконду». Глеб Борисыч прямо в пляс пустился от радости.

А в прихожей снова зазвенел звонок. Я пошла открывать.

– Мухина здесь живет? – спросила меня тетка в желтом берете.

– Я Мухина.

– Тебе срочная телеграмма, девочка. Распишись в получении.

Глава XXVI

Телеграмма из Сестрорецка

Пока я ходила открывать дверь, Володька выдумал целую историю о том, как расшалившийся Гафчик, бегая и прыгая по квартире, задел лапами раму. Картина грохнулась на пол, и хитрый пес, чтобы замести следы своего преступления, утащил ее под кровать. Но, увидев переживания Перепелкина, собака тотчас раскаялась и вытащила «Джоконду» из-под кровати.

Конечно, вся эта история была шита белыми нитками. Маленький Гафч при всем желании не смог бы достать лапами до рамы, даже если б забрался на стул. Но простодушный Глеб Борисыч принял рассказ Воробья за чистую монету.

– Вы только, пожалуйста, никому не говорите о замене «Джоконды» в Эрмитаже, – попросил он нас.

Мы торжественно поклялись, что будем молчать как рыбы.

– Ну вот, Мухина, одну тайну мы уже разгадали, – весело сказал Володька, когда Перепелкин ушел. – Давай теперь разбираться со Смертью. Как ты считаешь, надо ей отдавать картину или нет?

Я почесала макушку.

– Получается, Воробей, мы Францию ограбим. Лишим французов их национального достояния. Неудобно как-то.

– А если ты на части развалишься, тебе удобно будет?

– Пока-то еще не развалилась. Время терпит.

– Ничего себе, терпит! Да ты и ахнуть не успеешь, как пролетят пять дней. Надо срочно что-то делать!

– Допустим, мы отдадим Смерти «Джоконду», – принялась я рассуждать. – Но где гарантия, что вместо противоядия она не подсунет мне какую-нибудь туфту? Зачем ей лишний свидетель, если разобраться?..

Володька кивнул, соглашаясь.

– Давай тогда подумаем, как нам поступить, чтобы ты осталась в живых, «Джоконда» осталась у французов, а Смерть осталась в дураках.