Марина Елькина - Тайна серебряного гусара Страница 19

По-французски понимает только Никита Шиляев, вольноопределяющийся. Он, как Костя, учился в университете, а потом в первые же дни войны попросился на фронт.

Я с ним дружу и на привалах часто беседую. Сразу вспоминаю Костю. Шиляев на него очень похож.

Как здоровье Кости? Надеюсь, что поправляется.

Когда поправится, пусть черкнет мне хоть пару строк, вспомнит друга.

Сонечка, не знаю, как приступить к тому, что я намерен сейчас написать. Наверное, если бы Вы были сейчас рядом, если бы я видел Ваши глаза, было бы легче.

Сонечка, я люблю Вас! Наверное, Вы всегда знали и чувствовали это, но я никогда не осмеливался произнести.

Вместе с этим письмом к Вам я отправлю письмо Вашему отцу и попрошу Вашей руки. Верю, что он не откажет.

Сонечка! Пусть только закончится эта война!

Я вернусь, выйду в отставку, и мы будем жить с Вами тихо и мирно.

Костя был прав, военная служба не для меня. У меня не хватает душевных сил выдерживать столько крови и страдания, каждый день терять друзей и знакомых.

За этот месяц в моем расчете сменилось семь солдат. Трое ранены и четверо убиты.

Меня Бог милует. Но надолго ли? Я молю Его сейчас об одном — уцелеть, довоевать, вернуться, увидеть Вас.

Соня! Не считайте меня трусом. Я знаю, что Вы так не считаете, но все-таки еще раз прошу об этом.

За недавнюю боевую операцию мне обещали отпуск. Как было бы хорошо, если бы я смог вырваться из этого ада хоть на недельку! Я хотел бы приехать в Петербург и обручиться с Вами.

А пока я покупаю подарки. Не смейтесь, Сонечка! Здесь тоже можно купить подарки.

Мне встретился поляк, прекрасный мастер-самоучка, ювелир. Я уговорил его продать мне серебряного гусара.

Ах, Сонечка, это прелесть! Я знаю, что Вам гусар понравится. Это тончайшая работа.

Как поляку удалось так ловко вставить в фигурку тайную пружинку? Если потянуть за сабельку, то откроется гусарское сердце — рубин, алый, как капелька крови.

Я привезу его Вам и подарю вместе со своим сердцем, не рубиновым, а жарким и любящим Вас.

Позвольте хотя бы в мечтах прикоснуться губами к Вашей руке.

Надеюсь на скорую встречу.

Ваш Николай.

1 октября 1914 года».

Глава IV НЕЗНАКОМЕЦ В МУЗЕЕ

— Кирилл Леонидович, — спросил Генка, — а вы как думаете, кто этот человек?

— Который ищет сейчас гусара? — понял Кирилл Леонидович и задумался. — Честно сказать, теряюсь в догадках.

— Я почему-то сразу подумал про дворника Петю.

— И я бы подумал, — согласился Кирилл Леонидович. — Но Петя отсидел в тюрьме свои два года, вышел, женился и уехал в другой город. Он, в сущности, был хороший человек. Я и видел-то его всего пару раз, но мне было так жалко его и так обидно, когда выяснилось, что он — вор. Это, конечно, детские чувства и детские впечатления, но я и сейчас уверен, что из-за маленькой серебряной статуэтки Петя не вернулся бы в ваш двор, даже если представить, что в тюрьме он очень изменился. Проще говоря, никакого серьезного и даже несерьезного вора сумочка с письмами и серебряным гусаром не заинтересует. Тут нужно искать другие мотивы.

— Какие? — спросил Димка.

— Не знаю. Нужно думать. Нужно сопоставлять. К сожалению, нельзя прочесть чужие мысли.

— А если это Псих? — снова напирал на свою версию Димка. — Сумасшедшему плевать на все разумные мотивы. И на то, что вещичка ценности особой не имеет, — тоже. Вот втемяшилось ему в голову: «Хочу гусара», и все!

— У того типа совершенно нормальные глаза, — напомнил Генка.

— Зато действия совершенно ненормальные. Среди бела дня стоять на корточках перед дырой в подвале — это нормально? Три часа подряд сидеть в кафе-мороженом и нас не замечать — это нормально?

— Тебе лучше знать, — пробурчал Генка. — Это ты у нас по детективам специалист.

Кирилл Леонидович улыбался, прислушиваясь к перепалке друзей.

— Время для размышлений у вас еще есть, сыщики, — сказал он. — В ваших руках главный козырь, вещественное доказательство — сумка, письма и гусар. А у того человека ничего нет. Он не знает, что вы за ним следите. Так что пока десять — ноль в вашу пользу. Осталось немногое — установить, кто он. А после этого все остальное выяснится само собой. Давайте-ка лучше я покажу вам музей.

Генка согласился с радостью — он любил экскурсии, а Димка поплелся только из вежливости.

Ну что интересного ходить по большим залам, читать таблички и полчаса охать над какой-нибудь старинной штучкой? Понятно, когда за такую экскурсию, например по зоологии, ставят зачет.

А так просто разглядывать антикварные безделушки? Это не для Димки.

Кириллу Леонидовичу неудобно отказать. Вот и все.

Генка с Кириллом Леонидовичем шли впереди, и друг с удовольствием слушал рассказы, внимательно осматривал экспонаты, а Димка то отставал, чтобы прочитать наоборот какую-нибудь надпись потруднее, то забегал вперед, отыскивая, на чем еще можно задержать взгляд.

Музей был пуст. Где-то в самом конце экспозиции теснилась кучка школьников с учителем да еще два-три человека вальяжно расхаживали по залам.

— А вот этот диван тоже из квартиры Софии Львовны, — Кирилл Леонидович показал на громоздкий, мрачный диван, обитый кожей.

— Поэтому она называла большую комнату диванной, — сказал Генка и улыбнулся.

— У твоей мамы отличная память. Именно так. Мы воспользовались этим диваном для создания экспозиции: «Дворянский быт конца девятнадцатого столетия».

— Вот мебель делали! — похвалил Генка. — Сто лет уже стоит и не рассыпается.

— Для этого есть реставраторы, — засмеялся Кирилл Леонидович.

Сзади подошел Димка. Тихо, так что и Генка, и Кирилл Леонидович вздрогнули от его неожиданного шепота:

— Не оборачивайтесь резко! Тот тип в соседнем зале.

Генка застыл на месте и так же шепотом спросил:

— А что он делает?

— Не знаю. Может, готовит ограбление.

— Днем?!

— А что? Сигнализацию осматривает, охрану.

Кирилл Леонидович встряхнулся и посмотрел на Димку:

— Ты случаем не гипнотизер? Можно двигаться? По-моему, самое лучшее в данной ситуации — спокойно подойти к нему и задать все интересующие нас вопросы.

— И спросить фамилию, имя, отчество? — усмехнулся Димка. — А разрешение на допрос у вас есть?

— Какой же это допрос? — растерялся Кирилл Леонидович. — Обыкновенный разговор. Гена, дай мне гусара. Пойдемте. — И Кирилл Леонидович решительно зашагал в соседний зал.

Генка послушно пошел за ними. Он не знал, правильно ли поступает сейчас Кирилл Леонидович, но тоже не видел другого выхода.

Зато Димка был на сто процентов уверен, что так действовать нельзя! Это совсем не по-детективному!

— Он нам все испортит! Все испортит! — шептал он Генке.

Мужчина в соседнем зале стоял спиной к подходившей делегации, и, хотя, конечно, ничего не ожидал, плечи его нервно подергивались. Он довольно быстро переходил от одной витрины к другой, пробегал глазами названия экспонатов и, не глядя на экспозицию, проходил дальше.

— Мужчина! — окликнул его Кирилл Леонидович.

Человек вздрогнул, на мгновение быстро обернулся и тут же почти бегом бросился к выходу.

— Подождите! — кричал вслед Кирилл Леонидович. — Мы же только поговорить… Задать вопросы… Остановитесь, пожалуйста!

Но никакие «пожалуйста» на незнакомца не действовали. Низко наклонив голову, он проходил анфилады комнат, увеличивая темп.

— Эх! — крикнул Димка. — Я же говорил! За ним! Нельзя его упускать!

Мальчишки побежали было, но их тут же остановил громкий и по-прежнему растерянный голос Кирилла Леонидовича:

— Ребята! Постойте! Возьмите гусара!

Димка метнулся обратно, чтобы схватить статуэтку, а Генка продолжал преследование и видел, как при слове «гусар» незнакомец вздрогнул и на секунду обернулся, приостановив движение.

Генка отметил это. Но тут же подумал, что это могло быть совпадение.

Просто именно в этот момент мужчина обернулся, чтобы рассмотреть погоню. И гусар тут вовсе ни при чем.

Но об этом после. Можно будет подумать, можно будет сопоставить, можно будет вспомнить мельчайшие подробности.

Стекла музейных витрин глухо и сердито подрагивали вслед бегущим мальчишкам. Мягкие ковровые дорожки тормозили бег. В музее догнать мужчину ребята так и не смогли.

Они выскочили на улицу в тот момент, когда незнакомец заворачивал за угол соседнего дома.

Это не беда! Ему лет пятьдесят, мальчишкам — по четырнадцать. Конечно, пацаны бегают быстрее.

Две-три минуты — и тип будет в их руках.

А что дальше? А если это не просто вор?

Если он понял, что его вычислили, и пойдет на все? Если у него в кармане нож или пистолет?

Эти мысли скакали в такт бегу в Генкиной голове. В Димкиной они даже не возникали. Главное, догнать незнакомца, дальше видно будет.