Буало-Нарсежак - Тайна невидимого убийцы Страница 19

Представляешь, как я потрясен? Я знаю, ты уже успел его полюбить. Хочешь узнать подробности? Ну что ж, я расскажу тебе. Слушай.

Тело нашел верный Симон, когда спускался на кухню. Знаешь, где умер старик? В музее, около шкафа. Вокруг тела были разбросаны крестики. Об этом ты, конечно, узнаешь из газет, потому что журналисты набросились на Бюжей, как стервятники на падаль. Бедняга Симон — представляешь, что с ним было? Дрожа от страха, он кинулся звонить врачу и в жандармерию (попробуй-ка сам говорить по телефону, стуча зубами!). Потом разбудил всех. Стоя на пороге комнаты, он пропускал посетителей внутрь по одному, чтобы, не дай Бог, не повредили панораму битвы.

Обо всем этом мне рассказал Нурей; подозреваю, однако, что он еще больше, чем я, склонен к преувеличениям. Он прибежал на шум и, воспользовавшись суматохой, сделал несколько фотографий. Я попрошу у него парочку, чтобы показать тебе… Здесь я должен раскрыть скобки (обожаю скобки: они напоминают мне секретные ходы в крепостных стенах). Не подумай, что убийство старика — для меня лишь повод для шуток. Признаю, меня оно действительно потрясло. Особенно эти крестики вокруг убитого — они так и стоят у меня перед глазами… Напрасно папа велел мне оставаться в гостинице. Он так и сказал (причем каким тоном!): «Я не хочу, чтобы ты ходил туда, тебе нечего там делать». Словно собаке крикнул: «Место! Лежать!..» Так что мое ерничанье — это всего лишь единственно доступная мне форма протеста. Пусть себе смакует преступление, а я имею право относиться ко всему этому так, как хочу!

Приехал врач и констатировал смерть. Потом пошли детали: смерть наступила около полуночи, пистолет был среднего калибра, очевидно 7,65, причем с глушителем: выстрела никто не слышал, ни Рауль, который спит через несколько комнат, ни Симон, чья комната находится этажом выше. Тем более ничего не слышали мой отец и Нурей, которые ночуют в другом крыле. Не говоря уж о Дюрбане — тот вообще обосновался в противоположном конце замка.

И снова никто ничего не понимал. Как убийца попал в дом? Как он вышел? Симон вдруг вспомнил, что дверь из коридора в музей не была заперта. Шаг за шагом он повторил все, что делал утром. Сначала побежал в свой кабинет, чтобы позвонить; затем разбудил Рауля, моего отца и Дюрбана. Именно тогда, выходя в коридор, ведущий к номерам, он заметил, что дверь с табличкой «Вход воспрещен» открыта, хотя вечером — он это прекрасно помнит! — он лично запер ее на ключ.

С каждой минутой загадка казалась все более неразрешимой; возникали новые и новые вопросы. Скрылся убийца через дверь или через окно? — это, собственно, не так важно; потом выяснится само по себе. Но что мог делать Ролан Шальмон в музее в двенадцать часов ночи? Может, у него была назначена встреча с убийцей? И что значат эти кресты, рассыпанные вокруг тела? Почему Ролан одет так, словно собирался куда-то идти? Словом, масса всяческих «как» и «почему».

Как бы мне хотелось оказаться там сейчас! Вдруг я смог бы чем-нибудь помочь!

Обозначив на полу мелом контуры тела, жандармы вынесли покойного. Вот так в замке появилось еще одно место, которое придется обходить стороной. Если так будет продолжаться, там вообще ни одного живого места не останется…

Что произойдет дальше, мне ясно. Мама узнает об убийстве из газет и, бросив все Дале, примчится к нам. Тогда придет конец остаткам моей свободы. Мне запретят даже приближаться к Бюжею. Мама скажет, что Нурей вульгарен, а с Дюрбаном вообще невозможно разговаривать, и запретит мне с ними общаться. Лишившись своих осведомителей, я буду вынужден отказаться от расследования — как раз тогда, когда, может быть, стою на пороге разгадки!

Я твержу себе: «Он умер. Он умер». «Он» — это Ролан, но мне не хочется называть его по имени, иначе он тут же встает у меня перед глазами — сидит в своем кресле, глядя на меня чистыми глазами, словно старый, всеми забытый волшебник… А «он» — это всего лишь неясный силуэт, абстракция… За что убили этого абстрактного субъекта? Мне гораздо легче размышлять над этой отвлеченной проблемой, чем над конкретной трагедией. И я брожу по комнате без остановки, засунув руки в карманы. Пять шагов от двери до зеркального шкафа. Пять шагов от шкафа до двери. От напряжения на лбу у меня образовалась глубокая складка. Что же остается от моих предыдущих построений? Почти все и почти ничего. Гипотеза о сообщнике, разумеется, развеялась как дым. У меня есть предположение получше. Скорее всего, в тот вечер, когда дедушка Шальмон погиб, Ролан видел, как убийца убегал через парк. Но он не решился рассказать об этом, поскольку узнал кого-то из своих близких и испугался.

Погоди-ка! Хорошенько подумав, я придумал кое-что получше. Когда Ролан заметил убийцу, тот набросился на него и предупредил: «Если выдашь, убью». Такова моя новая версия. И несчастный Ролан с того времени мучился угрызениями совести и понемногу сходил с ума. Думаю, эта часть моих рассуждений вполне правдоподобна. Я даже готов развивать ее дальше. (Ты ведь знаешь, что мне это ничего не стоит!)

«Он» полностью попадает под влияние своего убитого отца. Пытаясь успокоить свою совесть, он играет покойному на фисгармонии, делает для него армию оловянных солдатиков, и, видимо, умоляет не подпускать к нему «того человека». «Тот» — это убийца, который, со своей стороны, боится разоблачения. Как видишь, получается довольно логичная конструкция… Пойдем дальше. Рауль хочет, чтобы отец помог ему в осуществлении задуманных преобразований в замке. Узнав об этом, «тот» начинает опасаться, что Ролан придет в себя и, не колеблясь больше, выдаст его. Тогда он пытается вмешаться, действуя все более энергично. Начинаются фокусы с камнями, навозом, поджогом кресла. И в конце концов, поняв, что это бесполезно, он убивает Ролана…

Минутку! Позволь мне прерваться, чтобы выпить воды. За это время я обдумаю вопросы, которые до поры до времени оставлял в стороне. А их целая куча! Прежде всего: за что был убит старый Шальмон? Это так и осталось загадкой, а ведь это очень важно! Пожалуй, я решусь спросить об этом папу. Его хваленая «идея», которую он «держит при себе», — может, это и есть ответ на мой вопрос?

Затем: кто преступник? Старый друг Ролана? Этого недостаточно. Надо искать не просто приятеля, а очень близкого Ролану человека. Человека, живущего в Бюжее и имеющего возможность свободно передвигаться по замку, устраивая свои «маленькие сюрпризы»… И… ну конечно! Если я не ошибаюсь, он и был той ночью в моей комнате!

И тут меня осенило: кузен Дюрбан! Скептичный, недоверчивый Дюрбан! А почему нет? Разве не он пожимает плечами, уверяя всех вокруг, что никакой тайны нет, и что преступление совершено случайным бродягой? Словом, делает все, чтобы сбить с толку следователей! Он даже не поленился рассказать мне об обстоятельствах смерти старого Шальмона; заметь, я его об этом не просил. Но он хотел, чтобы я пересказал этот разговор папе, заставив того сомневаться в необходимости расследования… Кроме того, в замке Дюрбан как дома. Разгуливает повсюду с добродушным видом, покуривая свою сигару… По завещанию Ролана, если таковое имеется, ему может достаться кое-какая доля наследства.

Я растянулся на кровати. Ноги у меня словно ватные. Не сердись, но я ненадолго прервусь. Теперь ты можешь мне звонить: папа полностью занят событиями в замке. Позвони мне завтра после обеда, между пятью и шестью часами. А я буду держать тебя в курсе дела.

Любящий тебя

Без Козыря».

8

Машина ехала по бесконечному мосту, парапет которого напоминал борт корабля. Впечатление было такое, будто находишься в открытом море. Ветер, чайки, брызги воды и пены… И все вокруг такое живое и яркое, что хочется петь.

— У тебя веселый вид, — заметил мэтр Робьон.

— Это потому, что мы уехали из Бюжея, — отозвался Франсуа. — Сначала мне там ужасно нравилось, а сейчас хочется оказаться от него как можно дальше.

Мэтр Робьон обогнал автобус и посмотрел на часы.

— Время еще есть, — сказал он. — Можно не торопиться. Я тоже сыт Бюжеем по горло. К тому же, у меня своих дел полно. Я все бросил, чтобы помочь бедняге Раулю, но он должен понять, что это не может продолжаться вечно… Впрочем, он это понимает. Жаль мне его, он совсем выбит из колеи. Сразу же по окончании расследования мы вернемся домой.

— Мама, наверное, устала от всех этих переездов.

— Конечно. Но она предпочитает уставать рядом с нами, чем отдыхать в одиночестве дома. Ее не переделаешь.

Отец и сын разговаривали непринужденно и доверительно, как близкие друзья, которые понимают друг друга с полуслова. Наконец-то они снова были вместе. Позади остались трудные дни, когда оба нервничали и ссорились, а теперь их так сближало и располагало к откровенности мирное покачивание машины.

— Полиция так ничего и не выяснила? — спросил Франсуа.