Радио «Морок» - Татьяна Мастрюкова Страница 19

Вот уж правда, Жабалакня — деревня без особенностей. Покажи любому фотку ее улицы, и каждый с уверенностью скажет, что уже был здесь или, по крайней мере, где-то видел эти места.

Разбитая узкая дорога даже без намека на гравий и уж тем более — на асфальт или бетон. Сплошное земляное месиво, к счастью сейчас засохшее. После первого дождя здесь все развезет, и сможет проехать только трактор. Дяденькина «копейка» точно потонет. Ну вот колеи от тракторных колес как раз и засохли.

Сорняки и кусты, подступающие к самым заборам. Иногда даже дома не видно за этим буйством неокультуренных растений. И трава некошеная. Жалко, что здесь еще ничего не зацвело, только почки набухли. Хоть чуть-чуть было бы повеселее.

Мы когда ехали сюда, в смысле, с папой, так в некоторых деревнях такая красотища была. Приоткроешь окно, и в машину заплывает одуряющий аромат цветущих деревьев. А тут еще нет ничего, только одуванчики и мать-и-мачеха. Но все равно весна, конец апреля. Птички щебечут, трава прет. На солнце уже можно загорать, особенно если одеться получше. И пусть в лесах еще лежит снег, чувствуется скорое тепло. Кстати, о тепле. Мама шла, обхватив себя руками, и почти не смотрела по сторонам. Конечно, опять мерзла. Самой комфортной погодой для нее была температура не меньше плюс двадцати пяти, поэтому она искренне радовалась жаре, когда все вокруг подыхали и исходили потом.

Лично мне эти весенние плюс десять, с начавшим уже припекать сквозь тучи солнцем, с пробивающейся вкусно пахнущей листвой, были в самый раз. И Лесе тоже. Но мама из-за своей мерзлявости заставляла нас напяливать шапочки, правда легкие, но совершенно, на мой взгляд, ненужные.

До сих пор никто из местных нам не встретился. Терпеть не могу распинаться перед незнакомыми людьми, будто бы ты им обязан. Все расскажи, любопытство их удовлетвори и вдобавок выслушай совершенно неинтересные подробности их жизни, которые тебе даром не сдались. Мне вполне достаточно нас троих. Еще бы папа был с нами...

Впрочем, пока стереотипы про любопытство деревенских не оправдывались. Даже Изосимиха не соизволила к нам выйти, хотя мы, совершенно посторонние незнакомые люди, приперлись к ней жить. Честно говоря, такая незаинтересованность или робость выглядела ненормальной.

Вдруг заросшие заборы резко закончились, дорога слегка расширилась в некое подобие площадки, и в это пространство оказался втиснут деревенский магазин. Это был деревянный одноэтажный домик, выкрашенный зеленой краской, с красивыми белыми наличниками и огромными деревянными буквами над дверью: «ПРОДУКТЫ». Создавалось впечатление, что он стоит здесь по меньшей мере лет сто и всегда был именно магазином.

Зачем я каждый раз поясняю, что дом одноэтажный, если в Жабалакне все дома такие?

— Такое странное простое название, — не то с удивлением, не то с неодобрением пробормотала Леся.

— А тебе как нужно?

— Ну обычно всегда что-то пафосное придумывают для таких мелких лавочек.

— «Мир продуктов»? — предположила я.

Сестра кивнула:

— Так и должны были назвать!

— Зачем, Леся?

— Ну чтобы люди хотя бы могли мир посмотреть!

Я расхохоталась, а мама, которая нас, похоже, не слушала, сказала невпопад:

— Поразительно!

Она рассматривала здание магазина, будто это была какая-то диковинка. Мы с Лесей переглянулись и синхронно пожали плечами. Ничего особенного мы не увидели. Старинный домик не самого лучшего качества. Даже не «империя» и совсем не «мир». Но мама смотрела с каким-то удивленным восторгом:

— Я помню точно такой же магазин! В деревне у бабушки моего двоюродного брата. Денис, помните? Он еще приезжал, когда вы маленькие были... А, ладно, конечно, не помните. У бабушки нашей сестра старшая была, Лида.

А, про Лиду мы слышали. Хоть что-то знакомое.

— Бабушка рассказывала, да.

— Ну вот, у нее сын Денис, на восемь лет меня младше. Мне было лет десять... Да, десять, а ему тогда два годика всего. Мои родители с его родителями куда-то уехали, то ли отдыхать, то ли к общим знакомым. А нас с Денисом оставили на мать тети-Лидиного мужа, дяди моего. Она в деревне жила, дом свой был с участком. Елена Петровна. Сейчас понимаю, она не старая еще была, лет пятидесяти с чем-то.

— Очень не старая, — ехидно поддакнула Леся, но мама не обратила внимания.

— Мы с Денисом хорошо общались. Я с ним с удовольствием возилась, мне очень нравилось, что он меня слушается. И вот как-то пошли мы с Еленой Петровной в магазин. Денис — в коляске прогулочной, я его гордо везу. Там был магазин один в один как этот, даже надпись. Елена Петровна зашла, а мы с Дениской снаружи остались ждать ее. Лето, день погожий, деревня. Все знакомые, бояться нечего. Стоим, ждем, немножечко болтаем. То есть я болтаю, а Дениска лопочет что попало, смеемся. И тут выходит из магазина или откуда-то еще, я не заметила, выходит какая-то бабка. Такая старая, небольшого росточка, вся в сером. Ну типичная старая деревенская бабка. И лицо такое... Обыкновенное, морщинистое. Не запомнишь. Я ее не сразу заметила. Просто ощутила взгляд, повернулась, а она стоит и на нас с Дениской пялится. И как я ее заметила, она так оглянулась воровато, будто подобралась вся, и — к нам. И заискивающе улыбается: «Девочка, хочешь конфетку?» Ну понятно, что никаких конфет я у чужих не стала бы брать. И вообще я эту бабку первый раз видела, и она мне не понравилась. Что-то было в ней лживое, понимаете? Но взрослый человек, невежливо просто отвернуться. Я как можно суше процедила свое «нет, спасибо». И Денис замолчал, сидит в коляске,