Анна Устинова - Тайна похищенного наследника Страница 2

Внешне Петька — полная противоположность Диме. Дима — худой, долговязый, мечтательный. Петька — приземист и широкоплеч, носит очки. Волосы у Димы, как и у Маши, светло-русые. Петька — черноволосый.

Кроме того, Петька отличается большой обстоятельностью. Если его заинтересовала какая-нибудь книга, или картина, или музыкальное произведение, он непременно потом изучает все творческое наследие любимого автора. В прошлом году он таким образом одолел всего Диккенса, до этого — Конан Дойла. А сейчас у него в работе Шекспир и все девять симфоний Бетховена.

Дима так никогда бы не мог. Ему нужно было разнообразие. Зато именно Петька всегда придумывал потрясающе интересные игры. Например, в Троянскую войну, где Маша была прекрасной Еленой, а Дима, сидя в старой детской коляске, изображал троянского коня. Когда же военные действия друзьям наскучили, большое поле недалеко от поселка превратилось в пустыню. Петька изображал Моисея. А Дима и Маша вышли под его руководством из Египта, который находился недалеко от дачи Ковровой-Водкиной.

— Знакомьтесь! Настя! — Маша подвела к мальчикам свою новую подругу.

Петька, едва лишь взглянув на Настю, вдруг захотел быть выше, сильней и взрослее. Девочка ему очень понравилась.

— Петр, — очень официально представился он и, словно бы возобновляя прерванный разговор, сказал Диме: — Да, кстати, я недавно под руководством одного йога учился медитировать.

— Медитировать? — заинтересовалась, к Петькиной радости, новая девочка. — Это когда твой дух улетает в другие миры, пока сам сидишь в своей комнате? Ты там что-нибудь видел?

— Да в общем-то ничего, — честно признался Петька. — Этот йог мне сказал, что мне еще нужно сильно себя совершенствовать. У меня карма пока слишком тяжелая. Ну ладно. Пошли ко мне в комнату, поговорим серьезно.

В комнате Петьки было на что посмотреть. Коллекция настоящих погон и фуражек, которую Петька собрал в одиннадцать лет, когда увлекался военным делом. Тогда же он сделал из дерева пять пистолетов.

— Мы однажды этими пистолетами напугали нашего сторожа Ивана Степановича, — смеясь, сказала Насте Маша.

— Да уж! — Петька потер руки от удовольствия. — Неплохо тогда у нас получилось.

— Что там у вас получилось? — спросила Настя.

Дети, перебивая друг друга, рассказали ей такую историю. Когда пистолеты были готовы, Петька решил их испробовать. Они вместе с Машей и Димой подкрались к сторожке возле шлагбаума и, присев, чтобы их не было видно, просунули пистолеты в окно. Сторож Иван Степанович, или Степаныч, как чаще всего называли его в поселке, уже лежал в постели. Увидав три пистолета, он с криками «Помогите!» прямо в пижаме кинулся вон из дома.

«Мне сразу все было ясно, — оправдывался впоследствии Иван Степанович. — Я ведь в прошлом — заслуженный работник органов правопорядка. И наглый розыгрыш как-нибудь могу отличить от настоящего преступления. Просто воспользовался хорошим поводом для отработки служебных действий в случае настоящего нападения на поселок».

Петька, Дима и Маша, однако, с тех пор особой любовью Ивана Степановича не пользовались.

«Есть тут у нас одна подростковая троица с полным неуважением к беззаветному трудовому подвигу дедов и прадедов, — частенько с той поры повторял Иван Степанович. — Для подобных детей вообще ничего святого не существует». Насте очень понравилась эта история.

— А я-то боялась, что мне будет скучно в вашем поселке!

— Вы что, эту дачу купили? — решил выяснить Петька.

— Нет. Нам она по наследству досталась. Моя мама — единственная дальняя родственница Мишиной. Та была совсем одинокой, и, когда тяжело заболела, маме пришлось ухаживать за ней.

— Понятно, — хором произнесли остальные.

— А чем вы теперь предполагаете заняться? — осведомилась Настя как бы у всей компании, но посмотрела при этом на Петьку.

— Есть варианты, — медленно проговорил тот. — Вы газеты вообще читаете?

— Вот этот вчера читал! — покосилась на брата Маша. — Еле оторвала. У него так в Москве каждый день. Пока про все преступления не прочитает, от газеты его не оторвешь.

— Именно про криминальную хронику я и хотел сказать, — продолжал Петька. — Я ее тоже часто читаю. И детективами увлекаюсь. И по телевизору почти все передачи об этом смотрю. Вот мне и кажется: пора нам заняться настоящим делом.

— То есть стать преступниками? — Маша в ужасе покосилась на него. — Тебе что, родители денег мало дают? Тогда лучше наймись на лето в наш магазин. Там висит объявление, что кто-то требуется.

— При чем тут деньги! — отмахнулся Петька.

— И он еще говорит «при чем»! — с возмущением посмотрел на старого друга Дима. — Деньги абсолютно всем нормальным людям нужны.

— В общем, ты прав, — согласился Петька. — Но я сейчас о другом: что, если мы с вами попробуем раскрыть какое-нибудь преступление?

— Вообще-то заманчиво, — заинтересовался Дима. — Только какие у нас тут могут быть преступления?

— И он еще говорит, что увлекается криминальной хроникой! — Петька даже вскочил на ноги от возмущения. — Сам разве не знаешь, что теперь в Подмосковье творится? Грабежи! Похищения! Вымогательства! Чем наши Красные Горы хуже других? Думаю, в нашем поселке тоже найдутся преступники.

— Среди стареньких академиков? — съязвила Настя.

— Да нет, — возразил Петька, — скорей уж среди «новых русских». Видали, какие они виллы строят?

Он говорил о новой улице, где за последнее время выросло несколько шикарных кирпичных особняков.

— Как же мы там будем искать преступников? — задала новый вопрос рыжая девочка.

— Ну не обязательно же там, — засмеялся Петька. — А вообще, нам в первую очередь надо создать свою детективную организацию. Разработать устав. И все остальное тоже. В таких делах нужен настоящий профессионализм.

— Уже три! — вскрикнул Дима, взглянув на часы. — Мы же к обеду опаздываем! Машка, быстро домой!

— Мне тоже пора, — заторопилась Настя.

— В таком случае встретимся завтра, — сказал им Петька. — С утра пойдем искупаемся. А потом уж — за дело.

К обеду брат и сестра поспели почти вовремя.

За столом бабушка поделилась последними новостями:

— Напрасно я ходила сегодня к Ковровой-Водкиной. Так всегда: хочешь сделать доброе дело, а получается черт знает что. Даю ей конфеты, а она морщится: «Я же просила у вас молока». Дело происходило на кухне. Заглядываю в ее холодильник, а там бутылок пять можайского. «Вот же у вас молоко, — говорю, — Наталья Владимировна!» А она отвечает, что это, видите ли, не то молоко. В нем жирности мало. Непременно ей подавай разливное из нашего магазина.

— Не понимаю, чего ты с ней возишься? — спросила Маша. — Вы же все время только ругаетесь.

— Ну и что? — Бабушка доела десерт. — Коврова-Водкина, если хочешь, мой долг перед собственной совестью. Мы же с ней почти ровесницы. Но я еще в форме, а она такая несчастная. В голове у нее совершенно все сместилось. Она просто помешана на своем дворянском происхождении. Вообще-то она и впрямь чуть ли не царских кровей, но родилась уже после революции. И, представьте себе, недавно начала мне рассказывать, как в детские годы с ней государь император играл. И ничем ее не переубедишь. Раньше, правда, она совсем другая была — очень деятельная, вечно в каких-то общественных фондах и комитетах. И многим действительно помогала. Только характер ужасный, — фыркнула Анна Константиновна. — Даже с теми, кому помогала, ругалась.

— Тяжелый случай, — тихо сказал папа. — Ладно, нам пора ехать. Дел в Москве ужасно много.

— Догадываюсь, — с улыбкой произнесла Анна Константиновна.

Дима и Маша тоже расценили скорый отъезд родителей как явление совершенно нормальное. Теперь папа с мамой будут сюда приезжать лишь по субботам и воскресеньям. Во-первых, они каждый день должны быть на работе. А во-вторых, всегда говорят, что в каникулы осуществляется их священное право на отдых.

Грабеж у Ковровой-Водкиной

На следующее утро четверо друзей поехали на велосипедах к пруду. Пруд окаймляли плакучие ивы. Их ветви, покрытые ярко-зеленой листвой, склонялись к самой воде. Из-за этого вода казалась зеленой.

Диму, Машу и Петьку тянуло сюда не столько желание искупаться, сколько таинственность места. Пруд находился на краю парка в бывшем имении князей Борских. Говорили, что тут от несчастной любви утопилась дочь одного из хозяев. Именно в память о ней и насадили вдоль берегов меланхолические плакучие ивы. Кроме того, по преданию, на дне этого пруда или где-то совсем рядом был спрятан клад. Петька не раз говорил, что обязательно как-нибудь займется поиском.

— Раздеваемся и в воду, — устроив велосипед на крутом берегу, скомандовал Петька.

Остальные собирались именно так и поступить, но в это время невесть откуда возникла Люська. Была она беленькой, худощавой, с острым носиком и маленькими, близко посаженными серыми глазками.