Илона Волынская - Полночь в музее Страница 2

– Ноутбук! Пятый Pentium! Серьезная машинка!

– Ага, и дорогущий, зараза! Ленчик бы его отобрал или разбил, а второй раз мне такой не купить.

– Что ж ты с таким сокровищем по улицам валандаешься?

– Так я его только что купил, а тут Ленчик с компанией…

– Ты компьютерами увлекаешься?

– Я в информационном лицее учусь, – скромно сообщил Вадька.

– Круто! – Теперь настала пора Мурке глядеть на нового знакомого с уважением. В лицей информационных технологий после жесточайшего отбора попадали только лучшие математики области. – Слушай, Лобачевский местного значения, а ты знаешь, что у тебя здорово разбита морда?

Вадька провел ладонью по лицу, на пальцах осталась кровь.

– И вон на руке еще ссадина! Пошли ко мне домой, окажу тебе первую помощь.

– А можно? – засомневался Вадька. – Что твои родители про мой видок скажут?

– Во-первых, предки у меня классные, все понимают, а во-вторых, их дома нет, так что идем.

Глава 2. Отравленная кухня

Подхватив сумку, Вадька нырнул вслед за девчонкой в подъезд. Они поднялись на второй этаж, но не успела Мурка достать ключи, как дверь неожиданно распахнулась и навстречу им из квартиры шагнула… Мурка. Вадька посмотрел на свою спутницу, затем на замершее на пороге видение и обалдело потряс головой.

– Куда намылилась? – неодобрительно глядя на своего двойника, спросила Мурка. – Погоди, поможешь вот его зеленкой намазать.

В ответ вторая девчонка молча посторонилась, пропуская их в прихожую. Только выйдя на свет, Вадька понял, что несмотря на поразительное сходство девчонки все-таки не совсем одинаковые. Муркина копия была не в защитной рубашке, а в легкой черной блузочке с открытыми плечами. Широкая зеленая юбка доходила почти до щиколоток, а вместо кроссовок на ногах красовались босоножки на тоненькой шпильке. Рыжие волосы завивались в крупные локоны и свободно падали на спину. Зеленые глаза умело подкрашены, губы чуть тронуты розовой помадой.

– Знакомься, Вадька, это моя близняшка, – сказала Мурка.

Девчонка высоко, словно для поцелуя, подала Вадьке руку и жеманно произнесла:

– Чрезвычайно приятно с вами познакомиться, Вадим. Меня зовут Кисонька.

Смущенный ее светскими манерами Вадька неловко пожал протянутую руку.

– Это нас папа так прозвал – Кисонька-Мурысанька, – пояснила Мурка. – Только какая же я Мурысанька, я – Мурка. Ладно, пошли в ванную, приведем тебя в порядок.

Только сейчас Вадька увидел, куда его привели. Квартирка была что надо. Перед ним простирался громадный холл, размером с половину той двухкомнатной, в которой Вадька жил с мамой и сестрой. В центре холла вверх уходила дубовая винтовая лестница, а в арку в противоположной стене была видна большая комната с длинным столом и камином. Пройдя вслед за девчонками через холл, он попал в ванную комнату. Вадьку усадили на табурет возле громадного белоснежного водоема, служившего в этом доме ванной; не обращая внимания на крики своего пациента, сестры принялись обрабатывать его раны перекисью и зеленкой. При этом Мурка кратко поведала Кисоньке об их приключении.

– Не слишком благородно с вашей стороны, Вадим, вовлечь девушку в безобразную уличную драку, – вынесла та свой суровый приговор.

И так несколько стыдящийся своей роли спасенной от разбойников жертвы, Вадька совсем смутился, заерзал и покраснел.

– Ты чего ломаешься, как сдобный пряник на помойке? – гневно прошипела Мурка. – Человек в первый раз в дом пришел, а ты ему гадости говоришь! Совсем себя вести не умеешь.

– Мое поведение как раз подобает моему полу, возрасту и общественному положению. А вот твои манеры и способ выражаться подошли бы не хорошо воспитанной молодой девушке, а заключенному с двадцатилетним стажем.

– Я вовсе не «хорошо воспитанная молодая девушка», я боец, – отрезала Мурка.

– Мне было бы чрезвычайно интересно и лестно увидеть то замечательное воинское подразделение, в чьих рядах ты имеешь честь состоять.

– Ну все, достала! – гаркнула Мурка, швыряя на пол комок ваты. – До печенок! До подколенок! Видеть тебя не могу! Вадька, пошли отсюда!

И, ухватив за рукав окончательно обалдевшего от впечатлений сегодняшнего дня Вадьку, она вылетела за дверь. Отдышавшись, Мурка предложила:

– Знаешь что, давай к Грезе Павловне сходим, она гостей любит, пирогом угостит, а то мне после драки всегда жутко есть хочется. – И Мурка поскакала вниз по лестнице.

– К кому?

– К Грезе Павловне, – обернулась Мурка. – Она в этом же доме живет, только вход не со двора, а с улицы. Она нас с Кисонькой английскому и французскому учит.

– Кто ж ей таким имечком удружил?

– Наверное, мама с папой, – пожала плечами Мурка. – Ты не думай, она классная старуха, немножко старорежимная, но все равно прикольная. Ее муж реставратором был, собирал и восстанавливал старинную мебель. У нее дома знаешь как красиво! Правда, захламлено очень, она ведь и сейчас всякий мебельный антиквариат собирает, только, конечно, уже не реставрирует. У нее и старинный фарфор есть, и картины. Она и нас с Кисонькой учит во всяких древних вещах разбираться, только у Кисоньки получается лучше, – призналась Мурка.

Разговаривая, они обогнули дом, вышли на улицу и подошли к подъезду, возле которого стоял здоровенный грузовик, доверху наполненный прикрытой тряпками и полиэтиленом мебелью. Грузовик уже фырчал мотором, видно, собирался отъезжать, а пара хмурых небритых мужиков еще заталкивали что-то внутрь.

– Ваши соседи съезжают, – прокомментировал Вадька.

– Мы здесь недавно живем, я, кроме Грезы Павловны, не знаю никого, – отмахнулась Мурка. – Вообще, это здорово, что мы с тобой познакомились, а то во дворе у нас одни мальки, а Кисонька… Ну, ты сам видел, какая она бывает вредная. Ты ведь близко живешь?

– Через улицу, – ответил Вадька.

Они поднялись на третий этаж и остановились у окрашенной синей краской двустворчатой двери. Мурка позвонила. Послышалась долгая трель, но никто не спешил открывать. Мурка позвонила снова. За дверью стояла тишина.

– Может, в магазин пошла? – предположил Вадька.

Девчонка покачала головой:

– У нее весь день по минутам расписан, все делается по плану. В магазин она ходит утром, к открытию, а сейчас должна или на кушетке лежать, книжку читать, или гостей принимать, – Мурка снова надавила звонок, с тревогой прислушиваясь к его пронзительному верещанию.

Неожиданно Вадька наклонился, прижимаясь носом к двери, втянул в себя воздух.

– Кухня от входа далеко? – отрывисто бросил он.

– Сразу справа, а что?

– Газом пахнет, вот что! Мы так один раз чайник на плите оставили, а он выкипел и огонь залил, газ начал течь, хорошо, что заметили, но все равно, потом целый вечер кашляли. Как бы не отравилась твоя бабка.

Мурка тоже принюхалась:

– Точно, воняет. А вдруг ей плохо стало? Может, она там без сознания валяется? – занервничала она. – Нет, я сейчас вышибу дверь, и будь что будет! – Она отошла для разбега.

– Погоди, – Вадька остановил приятельницу. – Сейчас все сделаем без жертв и разрушений.

Он вытащил из кармана хитро изогнутую проволочку, сунул ее в замок и завозил ею.

– Ты что, замки вскрывать умеешь? – удивилась Мурка.

– Чего ты думаешь ко мне Ленчикова банда привязалась? У меня и мать и сеструха вечно ключи теряют: от дома, от работы, мама один раз ключ от шкафчика с медикаментами посеяла. Вот я и наловчился, любой замок могу открыть без проблем. Ленчик хотел, чтобы я им ларек отпер, только я не такой дурак, чтобы с криминалом связываться. – В этот момент замок тихо клацнул, дверь со скрипом отворилась, ребята робко заглянули внутрь.

В коридоре запах газа стал отчетливее. Крикнув: «Греза Павловна!» – Мурка метнулась на кухню, Вадька последовал за ней. Оба замерли, увидав открывшееся им зрелище. Дверца духовки была широко распахнута, все четыре газовых крана откручены, и конфорки, тихо шипя, выпускали газ. Окно закрыто, а из-под круглого стола, покрытого длинной бахромчатой скатертью, торчала половина старушки, нижняя половина: ноги в розовых тапочках с помпонами и подол длинной черной юбки. Со сдавленным криком Мурка кинулась закручивать краны, потом метнулась к окну, собираясь распахнуть его, но Вадькино громовое «Стой!» приковало ее к месту. Обернувшись, она увидела, как приятель осторожненько, бочком подбирается к стоящему на столе странному сооружению. Сооружение походило на детскую игру: пирамида из консервных банок, коробок и прочей бытовой ерунды, увенчанная зажженным огарком свечи. Вот к этому-то огарку и тянулся Вадька. Плюнув на пальцы, он медленно-медленно протянул руку и бережно отщипнул горящий фитиль. После чего судорожно перевел дух и тут же сунул обожженный палец в рот.

– Теперь открывай, – промычал Вадька, посасывая палец.

Мурка яростно рванула створку, но та не поддавалась. Недолго думая, девчонка шарахнула по стеклу табуреткой. Поток живительного воздуха ворвался в отравленную кухню. Между тем Вадька, прикрыв рот и нос мокрой тряпкой, нырнул под стол.