Анна Данилова - Кукла из темного шкафа Страница 20

– В любом случае нам нужно выяснить фамилию Григория Григорьевича, – согласился Сергей. – Давай звони докторше, вернее, Валерии. Если она еще не вернулась домой.

Маша позвонила.

– Машенька, а зачем тебе моя фамилия? – насторожилась Валерия. – Вы с ребятами снова что-то придумали?

– Кажется, ваш муж пропал… – придумала на ходу Маша, и щеки ее от стыда за такое отчаянное вранье запылали.

– Гриша? Ты точно знаешь? – заволновалась Валерия.

– Мы не уверены, но по городу участились похищения бизнесменов. Так все-таки какая фамилия у вашего мужа?

– Иванов, – сдалась Валерия.

Маша была разочарована. Иванов? Разве бывают такие фамилии у крупных бизнесменов?

– Нет, успокойтесь, Валерия. Это, слава богу, не он… – поспешила она успокоить законную супругу Иванова-садиста, распускающего руки и скорого на расправу с недавно любимой женой. Почему-то Маша заранее была настроена против этого человека.

– Ну ты, Машка, даешь. – Горностаев показал ей кулак. – Разве можно действовать такими грубыми методами?

– А твоими мы бы ни за что не узнали ее фамилию. Все жены бизнесменов, как раковины-беззубки – скрытные и таинственные. У них много денег, вот они и осторожничают. Мол, мало ли что… А теперь звони своему отцу и выясни, кто такой Иванов Григорий Григорьевич, и, главное, узнай его адрес.

Вскоре у ребят появилось скромное досье на мужа Валерии, владельца ювелирных магазинов по всей Москве. «Недурственный бизнес. Вот только непонятно, как же он мог принять стекляшки в ушах своей жены за настоящие бриллианты?» – подумал Никитка.

– Его ревность ослепила, – ответил на немой вопрос Пузырька Дронов.

– Кого? – спросила Света.

Сашка объяснил.

– Но ведь Валерия может и нас… обмануть… – осторожно заметила она. – Что, если мой отец на самом деле подарил ей дорогие бриллиантовые серьги? Я понимаю, вам трудно в моем присутствии обсуждать такое, но после всего, что мы узнали, я уже могу предположить абсолютно все.

– Раз так… – задумчиво произнес Дронов. И продолжил: – Тогда было бы неплохо поискать у вас дома точно такие же фотографии – где твой отец вместе с Валерией.

– Думаешь, мама ушла из дома из-за них?

– Посмотрим…

– Да, чуть не забыла. А ведь в «Саламандре» звучит Фаусто Папетти, – сказала Света. – Та же музыка, что я слышала по телефону, когда мне позвонила мама. Вы же слышали саксофон?

– Да нам и так всем понятно, что нужно возвратиться туда и все проверить. Но только Горностаева одного я теперь не отпущу.

Эти слова принадлежали, конечно же, Маше.

Света с Дроновым уехали. Улучив момент, улизнул из штаба и Никитка. Он позвонил из телефона-автомата:

– Серый, у меня тут дельце одно. Я не стал говорить, потому что Машка бы меня не отпустила. Скажи ей, что я скоро вернусь. – И, не дожидаясь ответа, он повесил трубку.

Путь его лежал в «Саламандру». Только на сей раз Никитка вошел в особняк не с парадного хода, где располагалось летнее кафе с зонтиками, а со двора.

Он, повторяя маршрут Горностаева, вошел в темно-вишневую дверь, поднялся по черной от старости лестнице на второй этаж, где все еще светились от солнца окна, и замер на пороге кухни. Там на плите стояла маленькая кастрюлька, в которой варилась… кажется, протухшая рыба. Такой был от нее смрад.

В коридоре раздались шаги, и Никитка спрятался за кухонной дверью, притаился.

Он услышал, как где-то открылась дверь. Из комнаты, расположенной недалеко от кухни, донеслись звуки работающего телевизора. Шли «Новости».

В кухню стремительной походкой вошла Людмила Николаевна. Она была в элегантном костюме, можно сказать – одета, как на праздник. И несмотря на это, она подошла к плите и помешала в кастрюльке суп. Следом буквально через пару минут в кухню вошел высокий красивый мужчина, одетый не менее шикарно.

– Слушай, поскорее бы ты уехал, я уже устала дышать этой гадостью, – как-то миролюбиво, словно дурачась, проворчала она с улыбкой.

– Потерпи еще немного. Осталось, – он посмотрел на часы, – всего каких-то пятнадцать минут.

– Все с собой взял?

– Ты же знаешь, я лечу налегке, с одним скромным портфельчиком. Все куплю там.

– А ты не боишься?

– Нет. Ты же знаешь, как я намаялся здесь, как устал от этой повальной несправедливости. Мне уже сорок пять, а у меня даже нет семьи.

– Теперь ты женишься на финке?

– Посмотрим. В Финляндии много русских женщин. Но главное, что ОН меня там не найдет. Да и не станет искать. Таких, как я, много. Думаю, что эта терапия пошла ему на пользу. А как у вас дела, мадам?

– У меня, как всегда, одни заботы. Но я рада, что Валерия пошла на поправку. Глупейшая история вышла с этими фотографиями. Не понимаю, как Роман мог так опростоволоситься?

– Что с другой пациенткой?

– Переживает тяжелые времена.

– В смысле?

– Ей кажется, что все, что с ней происходит, сон. Она находится в состоянии эйфории и постоянно требует каких-то доказательств реальности. Иногда мне даже приходится щипать ее, представляешь?

– Но в целом все идет нормально? Она довольна?

– Говорю же, она в недоумении… Но потом будет вспоминать обо мне с благодарностью. У нее изменится вся жизнь.

– Хорошо бы у Романа получилось с музеем. Как ты думаешь, Гришка спонсирует его?

– Почему бы и нет? Он не такой дурак, чтобы из-за какого-то недоразумения упустить шанс разбогатеть. Музей, который задумал Роман, – верный источник дохода. Денежки так и потекут в его, то есть в Гришкины, руки. Роман вздохнет с облегчением и уйдет из «Флоры». Представляю, как ему надоело разглаживать морщины старухам…

– Так уж и старухам? Насколько мне известно, в последнее время он делает свои волшебные маски исключительно молоденьким девушкам. Таким, как Валерия. А последняя масочка вообще блеск! Ты бы видела это юное свежее личико… Только зря он ведет себя как ребенок.

– А он и есть ребенок. Так, пойдем отсюда, я не могу уже дышать этой гадостью. В общем, пусть съест похлебку, и можно уже отпустить его.

– Кстати, ты уверен, что после того, как ты улетишь, я буду в безопасности?

– Конечно, уверен! Он не посмеет мстить. Тем более что у меня имеется пленка и фотографии. Я сразу же, если он начнет что-либо предпринимать против тебя, дам им ход. Можешь себе представить, как он будет унижен, если эту пленку кто-нибудь увидит. Так что, сестричка, не переживай. Ну все, мне пора, не провожай меня.

– Ну уж нет, я тебя обязательно провожу. Кто знает, когда еще увидимся?..

– Я позвоню тебе, как только прибуду на место.

– Само собой…

И они ушли. Последней из кухни вышла Людмила Николаевна, торжественно неся на вытянутых руках кастрюльку с супом. Пузырек, который прослушал их странный разговор от начала до конца, абсолютно ничего не понял, кроме того, что этот брат Людмилы Николаевны улетает, кажется, в Финляндию. И собирается там жениться на финке. Ясно, что он – тот самый Тихомиров. Неудачник, который исчез сразу же перед тем, как его друзей-строителей, с кем он работал, ремонтируя квартиры, вместо того чтобы расплатиться с ними, отвезли на пустырь. А кому он варил вонючий суп? Похищеному им… Конобееву?

Никитка, сообразив это, от удивления сполз на пол. Теперь он сидел на корточках за дверью и прикидывал, что же могло произойти на самом деле?

Итак, Конобеев в очередной раз не заплатил своим рабочим. Навряд ли Тихомиров заранее знал о том, что хозяин повезет их на пустырь, иначе бы обязательно предупредил своих знакомых работяг. Остается одно: не дождавшись зарплаты, он решил действовать сам, в одиночку. То есть придумал план мести. Но какой?

Снова раздались шаги в коридоре. Судя по голосам, это уходили Людмила Николаевна с братом. Путь их лежал в аэропорт, откуда Тихомиров должен был лететь за границу – подальше от Конобеева. Следует ли из этого, что его план был приведен в исполнение до самого логического конца? То есть месть состоялась?

Пузырек вышел из укрытия. Вновь оказавшись в коридоре, он увидел несколько дверей. Одна из них, как выяснилось, вела в туалет, другая – в ванную комнату, третья – в комнату, где кто-то смотрел телевизор. Ведь если бы в комнате никого не было, рассуждал Никита, то его бы выключили. Стало быть, там кто-то был. Но кто? Просто так подойти и попытаться приоткрыть дверь было опасно. А вот что происходило за двумя другими дверями, узнать было невозможно, потому что все звуки, даже если они и были, заглушал громкий звук работающего телевизора.

Никита вышел во двор, взобрался на высокий раскидистый дуб, росший во дворе, и увидел в комнате с телевизором сидящую на диване женщину. Возможно даже, это была Валерия, но рассмотреть лицо на таком большом расстоянии было невозможно. Окна же двух других комнат, хоть и были освещены, что указывало на то, что там кто-то может быть, но были задернуты шторами. Что было делать, как не вернуться обратно в дом и не рискнуть все же открыть одну из дверей.