Валерий Роньшин - Белоснежка идет по следу Страница 21

— Желаю приятного отдыха, господа, — вежливо сказал он.

Молодцов и Чайников вошли в ресторан.

— Я уж думал, нам сюда не попасть. — Саша с нескрываемым обожанием глядел на своего кумира. — И как это у вас, Григорий Евграфыч, все так ловко получается?

— Большой жизненный опыт, Шура.

Сыщики прошли в ресторанный зал.

На улице стояла глубокая ночь, а в зале стоял дым коромыслом. Веселье было в полном разгаре. На сцене зажигательно отплясывали цыгане, напевая при этом:

— Ай-на-нэ-нэ! Ай-нанэ.

Посетители кричали им из-за столиков:

— Давай, чавелы!..

Потом на сцене появился бородатый цыган в алой рубахе. И объявил:

— А сейчас для вас будет петь несравненная Аза Жемчужная!

Зал взорвался аплодисментами. Цыган начал неторопливо перебирать струны гитары.

На сцену вышла красивая цыганка и запела под гитарный перезвон:

Очи черные!.. Очи страстные!..Очи жгучие!.. И пре-е-кра-а-сные…

Пела она хорошо. Но сыщикам было не до цыганских романсов. Они пришли сюда не за этим.

— Идем, Шура, — шепнул Суперопер.

— Куда, Григорий Евграфыч?

— В ее гримерку.

Оперативники быстро отыскали гримерную певицы. Молодцов вынул из кармана «железку», то есть отмычку для служебного пользования, и открыл дверь. Сыщики вошли. После недолгих поисков они обнаружили черный «дипломат». Действуя все той же «железкой», Суперопер отомкнул два блестящих замочка. «Дипломат» был забит долларами. Чайников пересчитал хрустящие бумажки.

— Ровно семьсот тысяч, — доложил Саша.

— Ну что ж, теперь цыганочка у нас в руках, — сказал Молодцов, потирая ладони.

— Вы ее под гипнозом будете допрашивать, Григорий Евграфыч?

— Зачем, Шура? Она и без гипноза расколется. Тебе известен метод «злой — добрый следователь»?

— Да, мы его в школе проходили. По вашей методичке «Как провести допрос».

— Вот и ладненько. Ты будешь «злым» следователем, а я — «добрым».

Чайников помялся.

— Григорий Евграфыч, а может, наоборот?

— Что «наоборот»?

— Вы будете «злым» следователем, а я — «добрым». Не умею я грубо с людьми разговаривать.

— Учись, Шура. В нашей работе без этого, к сожалению, не обойтись. Ясненько?

— Ясненько, Григорий Евграфыч, — вздохнул Саша.

Суперопер вышел из гримерной. А через несколько минут туда вошла Аза Жемчужная.

Увидев незнакомого мужчину, певица застыла на пороге как вкопанная.

В следующую секунду глаза ее гневно засверкали:

— Кто вы такой?! Что вы здесь делаете?!

Чайников ловко надел цыганке наручники.

— Милиция! — рявкнул Саша, начиная играть роль «злого» следователя. — Вы арестованы.

— Ах! — ахнула певица от неожиданности.

— Поздно ахать, гражданка Жемчужная. Сейчас я вас в тюрьму отправлю.

Лицо цыганки пошло красными пятнами.

— В тюрьму? — растерянно залепетала она. — Но за что? Я ни в чем не виновата!

— Слыхали мы эти сказки! — Чайников открыл «дипломат». — Отвечай, откуда у тебя столько баксов?

Брови цыганки поползли вверх.

— Доллары? — удивленно смотрела она на деньги. — Я не знала, что в чемодане доллары.

— Не втирай мне очки, подруга! Если не скажешь, где взяла баксы, будешь до конца жизни в тюремном хоре петь!

Саша был сам себе противен. Никогда раньше он не разговаривал с женщинами так грубо. Но служба есть служба.

И Чайников гаркнул:

— А ну, колись по-шустрому, где баксы взяла!..

Цыганка заплакала.

В гримерку вошел Григорий Молодцов. Саша вытянулся по стойке «смирно».

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Здорово, лейтенант. Ну как успехи?

— Не сознается, товарищ полковник. Разрешите использовать более жесткие методы допроса?

Услышав эти слова, цыганка зарыдала.

— Ты в своем уме, лейтенант? — исподтишка подмигнув Чайникову, строго сказал Суперопер. — Ты разве не видишь, что перед тобой женщина?

— Это не женщина, а преступница! — дерзко возразил лейтенант полковнику.

Молодцов грозно свел брови:

— Пока виновность не доказана в суде, ни один человек не может считаться преступником. Заруби это себе на носу, лейтенант.

— Так точно! Зарублю!

— И сейчас же сними с дамы наручники.

Чайников с показной неохотой исполнил приказание. Суперопер по-отечески обнял Жемчужную за плечи.

— Что он вам тут наговорил?

— Он с-сказал, ч-что я в тю-тюремном х-хоре п-петь б-буду, — рыдала Аза.

Ну-ну, успокойтесь, — Молодцов достал из кармана носовой платок и вытер цыганке слезы. Затем бросил «грозный» взгляд на Чайникова. — Извинись перед дамой, лейтенант!

— И не подумаю! — огрызнулся Саша.

— Я приказываю!

— Извините, погорячился, — пробурчал Чайников, обращаясь к цыганке.

Но та его даже взглядом не удостоила. Певица с благодарностью смотрела на Суперопера.

— Вы такой добрый… — Жемчужная доверчиво взяла сыщика за руку. — Спасибо вам большое.

— Пустяки, мадам, — небрежно ответил Молодцов. — Не стоит благодарности. А на моего подчиненного вы не обижайтесь. Он же еще лейтенант. Естественно, ему хочется поскорей раскрыть преступление и получить за это «старшего лейтенанта».

— Да нет, я все понимаю, — сказала цыганка. — Но просто он так по-хамски со мной разговаривал. А я и правда не знала, что в чемодане доллары.

— А откуда у вас этот чемоданчик? — вкрадчиво осведомился Суперопер.

— Мне его Вася принес.

— Цыганов?

— Да. Он просил передать «дипломат» своему другу. Сказал, что в «дипломате» лежат книги.

— А раньше он вас тоже просил друзьям книги передавать?

— Да. И довольно часто. У него много друзей.

— Ясненько.

Цыганка кинула на Молодцова быстрый взгляд.

— А что, Вася — преступник?

— Еще какой, — подтвердил Суперопер и, указав на пачки долларов, добавил: — Эти деньги — плата за убийство.

— Боже! — вскричала Жемчужная. — А я-то думала, Вася — хороший человек!

— Зря вы так думали. — Молодцов закурил папиросу. — Вам известно, где он живет?

— У Васи несколько квартир, — ответила цыганка. — В одну из них он меня как-то приглашал. Но именно ее он недавно продал. А адреса других квартир я не знаю.

— Ну а номер его телефона вы знаете?

— Только той квартиры, которую он продал.

— Как же вы тогда с ним общаетесь?

— В последнее время мы почти не общаемся. Если ему что-то надо, он приходит сюда. Вот и вчера вечером он зашел ко мне в гримерную и попросил передать «дипломат» своему приятелю. Сказал, что тот будет в ресторане поздно ночью. — Жемчужная поежилась, словно ей вдруг стало холодно. — Выходит, этот приятель — наемный убийца?!

— Совершенно верно, — подтвердил Суперопер. — Мы его уже арестовали. Так что здесь он уже не появится.

— Зато должен появиться Вася.

Молодцов подался вперед:

— Когда?!

— Завтра днем. Точнее, уже сегодня.

— Во сколько?

— В два часа.

— Зачем он сюда придет?

— Узнать, отдала ли я «дипломат». И послушать мое пение. Васе нравится, как я пою.

— Вы что, в ресторане и днем, и ночью поете?

— Сейчас — да. Мне деньги нужны. Я брала в долг, чтобы сделать себе пластическую операцию.

— А что за операция?

Цыганка дотронулась кончиком пальца до кончика носа.

— Я была курносая. А теперь смотрите, какой у меня нос…

Молодцов и Чайников посмотрели. Нос у цыганки был, что называется, — «греческий».

— Ясненько, Аза. — Суперопер выпустил в потолок струю дыма. — Ну что ж, придется нам тут у вас засаду устроить. На вашего друга Василия. Кстати, где вы с ним познакомились?

— Здесь, в ресторане. Он был одним из моих поклонников. И даже жениться на мне хотел.

— А почему не женился?

— О, это долгая история.

Суперопер поудобнее устроился на стуле.

— А нам с лейтенантом спешить некуда. До двух часов дня еще вагон времени. Так что рассказывайте.

И Аза Жемчужная стала рассказывать. О том, как Василий Цыганов каждый вечер посещал «Очи черные», чтобы послушать пение цыганки; как осыпал ее цветами, дарил дорогие подарки и в конце концов сделал предложение… Аза обещала подумать. Цыганов уехал на месяц по своим делам. А Жемчужная случайно встретила на улице свою подругу детства Парашу Золотареву. Они разговорились. Оказалось, что муж Параши — хирург-пластик и может за сравнительно небольшую плату перемоделировать Азе нос. Курносая Аза с радостью согласилась. И когда Цыганов вернулся в Петербург, у Жемчужной был уже «греческий» нос.

Тут-то и выяснилось, что Вася был неравнодушен к курносым женским носикам вообще и к Азиному курносому носику в частности. Цыганов откровенно признался Жемчужной, что полюбил ее именно за вздернутый нос, а так как он у нее теперь стал прямой, то и пусть она остается со своим носом. А он, Василий, уходит. И Вася гордо ушел. Впрочем, ненадолго. Вскоре он вернулся и сказал Азе, что хотел бы просто дружить с ней.