Мариэтта Чудакова - Тайна гибели Анжелики Страница 21

Речь говорящего неожиданно стала более живой и простой.

– Так что уж и не знаю, куда он двинулся. А тот, другой, – он так и не появился.

– Не получился твой бизнес? – Скин опять захохотал.

Но некоторым было не до смеха.

– Когда точно все это было? – быстро спросила Женя.

– Да вот – тогда утром как раз нашли Анжелику…

Воцарилась тишина.

Горошина еще держал конверт в вытянутой руке. Женя подошла и взяла его.

– Значит, около пяти месяцев прошло? – спросил Том.

– Да… получается так.

– Тогда я вскрываю конверт, – сказала Женя.

Никто не возражал.

Посмотрев конверт на свет, чтобы не повредить при вскрытии того, что внутри, Женя аккуратно не оторвала, а выщипала край. Ее папа всегда и неизменно разрезал конверты, но Женя в нетерпении не стала просить у Мячика ножницы.

В конверте оказался узкий листок бумаги. На нем было написано печатными буквами следующее:

Дуга 1982 БрИ

Дать 50

И все.

Женя положила листок на стол, все вскочили со своих мест и склонились над ним.

Мы не будем пересказывать все предположения, какие делались в течение получаса относительно содержания листка. Скажем только, что сколько-нибудь убедительных среди них не оказалось. Однако все сошлись на том, что это – шифр, и что он должен иметь какое-то отношение к убийцам. Но какое?

В тот самый момент, когда все сидели в задумчивости и недоумении, Нита ловко расставила чашки, блюдца и маленькие тарелочки, поставила на стол три банки разного варенья и стопку розеток, а также уже нарезанный пышный пшеничный хлеб, которого в Москве и сегодня днем с огнем не найти. (Хороший хлеб, заметим в скобках, раньше, до советской власти и колхозов, проверяли так: на каравай клали полотенце, потом сверху садились, и если он после этого подымался и принимал прежнюю форму – это был хлеб…) А Мячик в это же время внес огромную, с колесо от детского велосипеда, сковороду со скворчащей яичницей, изготовленной не на каком-нибудь масле, а на сале, предварительно обжаренном и превратившемся в шкварки. Кто не ел в Сибири или на Украине шкварки, тому и объяснять про них нечего, все равно не поймет. Вбито же было в эту яичницу ровнехонько 16 яиц.

Нита в этом доме распоряжалась по-хозяйски, поскольку приходилось Мячику троюродной сестрой, и его родители, отправляясь каждое лето вместе со старшими братьями Мячика на заработки, оставляли и дом, и его самого на ее попечение.

Тут все вспомнили, что еще не завтракали. А появление еще одного лица было встречено криками, что он – кстати. Появившегося все собравшиеся любили. А он и не мог не появиться – слух о том, что в доме Мячика собрались все, прокатился по улицам Оглухина мгновенно. Для таких сообщений в их деревне телефонной связи не требовалось.

Расскажем о пришедшем, прежде чем он подсел к столу. Переместимся для этого в пространстве и времени – в его дом и во времена, несколько предшествующие описываемым событиям.

Глава 27-я,

футбольная, в которой в игру вступает Сеня-нефанат, он же Кутик

Сеня ворочался в постели. Простыня сползала, подушка была слишком теплой.

Роналдо обвел первого британца правильно, но второго-то надо было обманывать.

Удаление Рональдинью было много хуже, чем удаление зуба прошлой зимой. Злой мексиканец-судья! Сеня совершенно спокойно дал бы удалить себе еще один зуб безо всякого наркоза, лишь бы волосатого Рональдинью с лицом Майкла Джексона вернули на поле. Ну, поорал бы Сеня немножко в проклятом кресле, зато вернулась бы прекрасная, разумная, похожая одновременно на красивое математическое решение и музыку Моцарта игра.

Следующие дни не принесли особенного удовольствия.

– Ну что? – заискивающе спросил отец после первого тайма финального матча Бразилия – Германия.

– Немцы не решили проблему Клеберсона, – бросил через плечо Кутик и ушел на пятнадцать минут перерыва во двор играть с Зико. Так, по имени одного из лучших игроков бразильской сборной 1982-го (тогдашнее поражение Бразилии в матче с Италией, случившееся за девять лет до рождения Кутика, было его незаживающей раной), звали Кутикова пса.

Настает время поставить точки над i.

Сказать, что Кутик любил футбол, – это не сказать ничего.

Он был погружен в мир футбола так, как чемпион мира – в шахматы. И редко ему удавалось найти достойного собеседника.

Сам он играть не мог – с трех лет у него была больная коленка. А с пяти он уже начал жить футболом.

Он заставил родителей подписаться на газету «Известия», когда увидел, что там появился человек, что-то понимающий в футболе, – Игорь Порошин (потом в этой же газете объявился еще один понимающий, с фамилией в рифму – Навоша). Кутик не любил читать. Но статьи Порошина он прочитывал, шевеля губами, от начала до конца. Его родители не могли привыкнуть к этому. Как один и тот же человек с трудом читает детский рассказик в учебнике – и с еще большим трудом пересказывает (зато с математикой, заметим, у Кутика был полный порядок), а огромную корреспонденцию о последних футбольных событиях, напечатанную мелким шрифтом, проглатывает – и все прекрасно понимает и запоминает?!

Вот и с музыкой. Можно ли сказать, что Кутик любил музыку? Он не знал опер, не знал имен композиторов. Но достаточно было послышаться звукам Моцарта, как он бросал свои дела, садился тихо где-нибудь в уголке и слушал, всегда при этом отвернувшись к стене.

Он любил футбол, а больше всего – сборную Бразилии. Выигрывала ли она или проигрывала – он любил ее всегда, неизменно и беззаветно.

Чемпионат, удачный для Бразилии, сделал тот год для него счастливым. Гимн Бразилии, больше похожий на вальс, чем на гимн, и от этого еще больше любимый, звучал не смолкая.

Еще он любил клуб «Реал» – и сейчас те, кто не знает о нем ничего, поймут – почему, а те, кто знают, уже давно поняли.

В ту весну было не до уроков.

Флорентино Перес был выбран на должность президента королевского клуба «Реал». Долги клуба оценивались в 300 млн долларов.

Вместо того чтобы найти тихий уголок и повеситься, Флорентино что-то продал, что-то перепродал, откуда-то надыбал долларов и перекупил у «Барселоны» Фигу, а у «Ювентуса» – лучшего игрока планеты Зинедина Зидана.

Кстати говоря, ближайший друг Кутика Валера не мог запомнить его фамилию и все время говорил «Зиндан», жутко раздражая Кутика. Папа Валеры полгода служил в Чечне, в Чернокозове. И там они разных задержанных все время сажали в этот зиндан – такую яму, на дно которой опускают людям еду и воду («Если опускают», – обмолвился как-то Валерин отец, нехорошо ухмыльнувшись).

Потом Флорентино купил себе Рональдо.

Кутик знал, что всех этих игроков – вместе с Раулем и Роберто Карлосом (Кутик просил родителей, чтобы они переименовали его из Семена в Роберто Карлоса, но они не согласились) – в Мадриде называют святыми. Им установлены прижизненные памятники. Перес подумывал прикупить еще Бекхэма или Шевченко (Кутик, если денег на двоих у Переса бы не хватило, посоветовал бы все-таки Шевченко), но испанцы чуть с ума не посходили – будто он хотел ввести в команду игроков сегодняшнего «Спартака».

В последующие два года Кутик ни в коем случае не хотел бы быть на месте Висентедель Боске.

С двух попыток «Реал» в Лиге чемпионов не смог обыграть греческий клуб, проиграл «Милану» в гостях, «Роме» – дома и сыграл вничью с «Локомотивом», пропустив на собственном поле два мяча.

Заметим, что отец Кутика – железнодорожник – болел на том матче за «Локомотив», как и почти все граждане России, но старался не очень показывать сыну свои переживания и растягивал рот до ушей за его спиной беззвучно, смеша Кутикову маму.

К внутренним матчам Кутик был почти равнодушен. Вопли болельщиков во всех домах его деревни во время игры воронежского «Факела» с владикавказской «Аланией» вызывали у него насмешливую улыбку.

Может быть, Кутик не был патриотом? Нет уж, так сказать о нем мы никому не позволим. Кутик очень любил свою страну. И не раз, читая книжки про войну, которых осталось в доме немало еще с отцовского детства, думал с холодком особого восторга, как тоже отдал бы за родину жизнь. Но Кутик был, мы бы сказали, честным и самолюбивым патриотом.

Его оскорблял заведомо иной, скажем так, чем в Европе, уровень отечественных клубов и еще более – сама порывистость побед. Эти редкие победы всегда проливались неожиданно, как весенний ливень, и никогда не закреплялись, никуда не вели, не входили, так сказать, в состав крови победивших команд. Хотя бы рывок «Спартака» в 1996 году – что он принес, кроме дохода пивоварам? Фанаты Спартака выпили огромное количество пива и превратили Георгия Ярцева в красивую легенду. И что дальше? Что дал его непонятный переход в «Динамо»? Ничего, кроме устойчивого девятого места, он ментам не принес. Для себя Кутик давно решил, что Ярцев – легенда без достижений, хотя, возможно, не формулировал свое отношение к тренеру именно этими словами. Да вполне достаточно было хотя бы последить за работой Отмара Хитцфельда с «Боруссией», чтобы раз и навсегда понять – российской сборной для побед в европейских чемпионатах нужен не российский тренер. И точка.