Сергей Иванов - Близнецы и "звезда" в подземелье Страница 23

— Держи его крепко!

Узнав, что нужна веревка, Генка вместе с «пленным мерзавцем» (так он называл про себя Ромашкина) сбегал в его подлую квартиру. Потом Олег полез за сестренкой своей ненаглядной... Радость троицы вполне понятна, как и страх Ромашкина, когда ему было объявлено, что теперь ОН посидит тут!

И где Надя?! — это уже пророкотал Генка.

Я точно...

Однако его вранье было прервано самым решительным образом. На что Ольга заметила, что бить военнопленных нельзя. Если даже они настоящие преступники.

И тогда Виталий, надеясь на помилование, сообщил, что это улица Королева...

— Около кладбища которая? — сурово спросил Генка.

Ромашкин молча кивнул, словно именно в этом была его особая вина. Но соседство с кладбищем того дома, где томилась в плену бедная Надя Моро-ва, было чистой случайностью. Просто там находилась пустая квартира Виталькиной тетки Валентины Васильевны, которая уехала на заработки в Москву да там и -прижилась — пока на два года, а дальше — видно будет!

Когда они собрались уходить из подземного каземата, с Ромашкиным случилась настоящая истерика — до того он боялся. И Ольга подумала, почему так получается: чем человек более жесток с другими, тем он оказывается трусливей! Господи, да веди же себя достойно, скажи: «Да фиг с вами, враги проклятые! Умираю, но не сдаюсь!»

Ромашкин зарыдал, схватил Ольгу за руку:

— Ну, хоть ты, ну хоть ты!

Генка оттолкнул его. И каждый раз, закрывая очередную дверь, они слышали дикий вой попавшегося злого труса... А может, оно получилось и слишком сурово? Но, знаете, как же еще научишь таких людей?

Примерно это говорила себе Ольга, когда они шли по двору к Генкиному мопеду... И остановились!

Мопед, несмотря на всю свою лихость, все-таки не самая мощная машина в мире. Да и втроем там просто некуда сесть.

Я поеду, — сказала Ольга сурово.

А я тебя одну не отпущу!

Тут близнецы посмотрели на Генку, который невольно улыбнулся и покачал головой:

— Ну вы даете! Это ж моя Надя там сидит, в каземате! — подождал, что ответят близнецы, одна ко они молчали. И тогда Генка сам закончил: — Да вы и дорогу не найдете. Да вы и на мопеде не умеете!

Это была сущая правда. И величайшее упущение близнецов: мопед они водить не умели!

— Чего делать? — это Олег спросил.

А Генка уже взялся за ручки своего «коня»:

— Бросайте жребий! — у него стало отличное настроение. Он всей душой чувствовал, что сейчас найдет Надю, и теперь уж она не будет с ним так холодна — коли он ее спас!

А близнецы переглянулись. Каждый из них знал, что расставаться сейчас... нет, это невозможно. Ни за что! Но выхода-то не было.

Был!

Его Ольга придумала:

Слушайте! А если на такси?

А деньги?

А у этого типа! Я сама слышала: ему Висюлькин платит... И заодно, чтоб он со страху там... штанишки себе не испортил.

Едва они открыли вторую, герметическую, дверь, как им стал слышен тоскливый собачий вой. И Ольга ужаснулась от этого звука, но и порадовалась, что решила не оставлять тут Ромашкина. Она схватила ключ из рук Олежки:

— Эй, не трусь! Мы идем!

В ответ послышались радостные вопли, а потом рыдания. Ольга наконец открыла дверь. Ромашкин сидел на столе с ногами, сжавшись в комок. Едва они вошли, Ромашкин вскочил. Генка и Олег на всякий случай приготовились к бою. Но этот здоровенный и сильный мальчишка с подтеками слез и соплями на лице грохнулся на колени. Его сотрясали рыдания, и он не мог произнести ни слова.

Ну и типчик! — Ольга покачала головой. — А как же ты... других тут оставлял?

Да-а! Умная какая! — сквозь всхлипывания прокричал Ромашкин. — Ты так не боялась, как я.

Надо же, трусость вроде бы была каким-то оправданием для него. Генка и Олег молчали, переговоры продолжила Ольга:

— Мы решили тебя взять с собой — туда, к Наде. Придется ей в глаза посмотреть! И заодно... тебе же Висюлькин давал деньги? Вот и... заплатишь за машину!

Лишь секунду в Ромашкине боролось два желания — выйти отсюда и сохранить родные денежки. Но первое победило, он закричал:

Поехали! Конечно! Я заплачу!

А если ты хоть слово промяукаешь не про то, что нужно, я тебя, честное слово, в колонию сдам! — предупредила его Ольга.

Олег не мог лишний раз не возгордиться своей потрясающей сестрицей, а Генка подумал, откуда она берет такие правильные, такие клевые слова. И тут странствующий рыцарь вдруг почувствовал: он жалеет, что сердце его отдано другой. Но тут уж ничего не поделаешь! Кто рожден странствующим рыцарем, тот не умеет изменять!

Мопед они затащили в ромашкинскую квартиру. Мопеды, кстати, не так уж много занимают места. Если б родители были поснисходительней, многим мальчишкам жилось бы на свете значительно спокойней. Но этого, наверное, никогда не будет, никогда! К счастью, Виталькина мать, как мы уже знаем, дежурила сегодня в ночную смену. И мопед прекрасно уместился в прихожей.

Потом они подошли к краю тротуара и буквально с ходу поймали машину. Теперь машин много, а желающих — наоборот. Таксист даже не поинтересовался, зачем это четверо подростков едут в восемь часов вечера на кладбище. Только спросил:

— А у вас деньги-то есть?.. Покажите!

Такой удивительно заботливый дяденька. Наверное, в детстве был ромашкиным или в лучшем случае шальневым.

Ольга показала ему сто рублей, шофер кивнул:

— Ладно, хватит... в один конец. Ромашкин хотел возникнуть, ведь денежки-то Ольга тратила его, но промолчал.

Ехали они действительно довольно долго, потом за окном вдруг образовалась бескрайняя равнина, вся уставленная крестами, памятниками и оградками. Это тянулось буквально на километры, а вглубь — до горизонта... Печальная картина!

Ну и местечко ты выбрал! — сказала Ольга.

Вот такой он гад! — ответил Ромашкин с готовностью.

В виду имелся, естественно, злодей-Висюлькин. Хотя на самом деле квартира-то принадлежала Виталькиной тете, а Висюлькин толком и не знал, где содержится бедная Надя!

Вы, я чувствую, приезжие? — спросил таксист.

Ну, в общем, да, — ответил Олег.

У нас, кстати говоря, вообще-то много кладбищ, — ни к селу ни к городу стал просвещать их водитель. — Но это, на которое мы едем, крупнейшее в Европе!

В разных городах гордятся разными вещами. Вот, оказывается, можно гордиться и самым крупным кладбищем!

— А почему вы решили, что мы на кладбище едем? — с некоторой дрожью в голосе спросила Ольга.

Она была, конечно, смелая девочка, но, знаете, кладбище есть кладбище!

— А тут больше некуда, — простодушно ответил шофер. — Если только на тот свет... — и улыбнулся: — Шутка такая.

От таких разговорчиков кому хочешь станет не по себе. И невольно все трое посмотрели на Ромашкина.

— Да направо сейчас! — воскликнул Ромашкин, словно оправдываясь.

И действительно: перпендикулярно к дороге, которая шла вдоль могил, а потом упиралась прямо в кладбищенские ворота, имелся еще переулочек, всего с десяток домов.

— Здесь! — сказал Ромашкин.

Они остановились возле старого дома со старой, уже разваливающейся оградой из камня-плитняка.

Вы нас подождете? — спросила Ольга, поскольку деньги ромашкинские были у нее.

А вы долго?

Быстро!

— Только вы сначала заплатите, ладно?

Ольга, Генка и Олег переглянулись — да ну его, этого дядю!

Ольга протянула сто рублей. Шофер спокойно положил их в карман.

— А сдача?!

Какая там еще сдача — по ночам на кладбище возить!

Сдача должна быть пятьдесят рублей! Мы тут не все приезжие, и вашу машину можно легко найти, понятно! — это Генка проговорил.

Хотя уж ему-то совсем не жалко было ромашкинских рэкетирских копеек. Но гордость странствующего рыцаря не позволяла смириться с несправедливостью!

— Нате. И вытряхивайтесь! — шофер протянул сорок рублей.

— Что ли, садануть ему каменюкой в стекло? — тихо спросил Ромашкин.

Ему не ответили. Он был подконвойный бандит. Да и не хотелось больше дел иметь с этим... знатоком кладбищ!

Как это бывает в самых обычных домах, Ромашкин достал ключ из-под порожка, долго не мог вставить его в замочную скважину: очень боялся того, что должно последовать далее. А Ольга подумала: уж я-то ни за что не согласилась бы тут жить — по десять раз на дню похоронные марши слушать!

Но все объяснялось просто: Виталькина тетя, Валентина Васильевна, просто была глуховата и любила покой. Так что марши ее не волновали, а покоя на кладбище сколько хочешь!

Ромашкин наконец открыл дверь. Генка тут же схватил его за шиворот:

Ну? Где она?!

Сейчас найдем, сейчас, — талдычил Ромашкин, оттягивая расплату. — Я-то здесь ни при чем.

Это он, а я только видел.

Для понта Ромашкин сходил в другую комнату, потом вернулся в прихожую, из нее на кухню, поднял крышку погреба. Генка тут же оттолкнул его, а Ромашкин сильно и не сопротивлялся.