Андрей Трушкин - Мой непутевый дедушка Страница 3

Утром Васька проснулся от того, что услышал Ленкин голос.

– Да все в порядке со мной, — говорила она с родителями. — У подружки заночевала. Но папа же меня встречать не захотел. Ну ладно, я виновата, но ведь и вы вчера на меня напустились, а за что? Еще одиннадцати часов не было… Ну конечно, в школу пойду, куда же еще…

Пока Васька влезал в свои брюки, Ленка уже принялась за посуду на кухне. Васька не без удовольствия подумал, что по части хозяйственной жилки Ленка будет ничуть не хуже Мышки.

Настроение у Васьки было прекрасное. Таких результатов от вечеринки он даже не ожидал.

– Привет, — улыбнулся он Ленке и пригладил взъерошенные волосы.

– Привет, — засмеялась Ленка. — Как спалось?

– Плохо, — хмыкнул Васька и тут же вспомнил свой сон. — Погоди-ка минуту, я сейчас…

Васька пошел в гостиную, взглянул на книжный шкаф, и сердце его упало. Фотографии на месте не было. Не было ее и на нижней полке. И на подоконнике. И на полу. И на диване. И на столе. И на телевизоре. И ни в одном из ящиков серванта…

– Ты как — завтракать собираешься или нет? А то… — заглянула в комнату Ленка и тут же осеклась: — Вася, что случилось?

– Да вот, — прикусил губу тот, — вчера на этом самом месте стояла бабушкина фотография, а сегодня ее нет…

– А что — ценная фотография? — вытерла Ленка руки кухонным полотенцем.

– Офигенно! — сглотнул слюну Васька. — Если она пропала — мне кранты. Лучше бы отсюда всю мебель, библиотеку и дедову коллекцию вынесли бы, а квартиру спалили, чем это…

– Да кому она могла понадобиться? — подняла бровь Ленка. — Завалилась, наверное, куда-нибудь. Давай поищем.

Целых полчаса Васька с Ленкой вынимали из шкафа книги, а потом водружали их обратно, перетрясали покрывало на диване, перекладывали бумаги на столе.

– Понимаешь, — по ходу обыска пояснял ситуацию Васька, — дед бабушку очень любил, когда она умерла, страшно переживал. А снимков ее почему-то у него не было — только один-единственный. Ну кто про это при жизни думает. Ну вот — бабушка умерла, кинулись снимки на памятник искать, а их нет. Сделали копию с одного-единственного, который был. С тех пор дед его всегда с собой таскал. А в этот раз почему-то уехал и оставил. И фотография тут же пропала. Мистика, да?

Однако, как тщательно ни обшаривали Ленка с Васькой всю гостиную, а вслед за ней другие комнаты и кухню, никаких следов фотографии найти не удалось.

– Погоди ты расстраиваться, — успокаивала Ленка Ваську, вяло ковыряющего вилкой яичницу. — Ну, в самом деле — кому эта фотография нужна? Может, это Рентген с Кальсоном решили так приколоться. Или Пудра с Мамой. Небось сегодня в школе отдадут…

Конец апреля — начало мая выдался в том году холодным. Уже прошли праздники, а чахлую прошлогоднюю траву еще едва-едва прикрывали вихры свежей молодой зелени. Однако, несмотря на то, что глубокие лужи в канавах еще хранили ледяной холод ночи, легкая, изжелта-зеленоватая дымка над деревьями ясно свидетельствовала о том, что солнце с каждым днем будет припекать все сильнее.

Васька шел в школу рядом с Ленкой и вдруг заметил, что идет гораздо медленнее, чем обычно — вчера и позавчера. Оно и понятно, когда жизнь кажется прекрасной и исполненной смысла, нет резона куда-то торопиться. Но, как ни сдерживал Васька свой шаг, вскоре показался перекресток, на котором им с Ленкой пришлось разойтись в разные стороны.

Конечно, это было странно и глупо, но что оставалось делать — в школе было слишком много девчонок и даже ребят, которые больше обращали внимания на то, что происходит с другими, чем на самих себя. Васька даже зажмурился, как только представил, какие версии могут родиться у Пудры в голове, если она заметит их вместе с Ленкой.

К счастью, никто, кроме мелкоты из младших классов, им по пути не попался…

Еще до начала первого урока Васька успел отловить за углом школы Кальсона и Рентгена.

– О-о! Буслай! — обрадовались они, протягивая ему пачку сигарет: — Курнуть хочешь?

– Нет, не курю я! — сказал Васька и сразу перешел к делу: — Слушайте, вы вчера не видели, чтобы кто-нибудь фотографию на книжной полке трогал?

– Какую фотографию? — искренне удивился Рентген.

– На полке стояла, — терпеливо повторил Васька. — Вечером я ее хватился — нет.

– Да кому она нужна? — фыркнул Кальсон. — Из платины она что ли сделана? Ну, пропала и пропала, черт с ней. На вот лучше курни…

Так и не добившись от приятелей вразумительного ответа, Васька поспешил в класс и отозвал в сторону Маму.

– Слышь, Мама, — посмотрел он ей прямо в глаза, — ты у нас наблюдательная, все примечаешь. Не видела, вчера у меня кто-нибудь фотографию на книжной полке не трогал?

Мама выдула розовый пузырь жвачки и хищно им щелкнула. Потом она посмотрели в окно и задумалась. Чувствовалось, что подробности вчерашней вечеринки она вспоминает с огромным трудом, будто с тех пор прошло никак не менее года.

– Это ба-абка твоя, что ли, была-а? — наконец изрекла она, растягивая слова, словно свою жвачку. — Или мама-ан?

– Не важно, — перебил ее Васька, поскольку звонок на урок уже гремел вовсю. — Видела или нет?

– Фотку видела-а, стояла она та-ам. Только кто ее стырить мог? Кому она нужна-а-то?

С этим она развернулась и пошла прочь — на урок истории.

– Здра-асьте, Вера Семеновна, сесть можно? — обратилась она к невысокой худенькой учительнице истории.

– Можно, — съязвил Князь. — По статье.

– Витя, дату начала второй мировой войны, — тут же активизировалась Семеновна.

Вообще-то всех учительниц истории в школе по традиции называли Истеричками, но Вере Семеновне — на удивление спокойной и, несмотря на свою субтильную комплекцию, сильной женщине — эта кличка не подходила. Даже самые отъявленные хулиганы не могли вывести ее из состояния холодного равновесия. Максимум, что она себе позволяла, — так это взять проказника своими крепкими, как клещи, пальцами за ухо и вышвырнуть его в коридор. После этого она не кричала, не пила валерьянку, не бегала жаловаться к директору, а спокойно, как ни в чем не бывало, продолжала вести урок. Поэтому привычную Истеричку пришлось заменить на Семеновну.

– Ну вот, Вера Семеновна, — в три приема стал вылезать из-за стола длинный, как жердь, Князь. — Уж и слова сказать нельзя.

– Говори цифрами, — хитро прищурилась учительница, — я ведь тебя дату попросила назвать…

Пока Князь пытался хоть что-то вспомнить, Васька проскользнул на свое место.

– Нашел фотку-то? — шепнул ему Рентген.

– Нет, — мрачно отрезал Васька.

– Сегодня у нашего урока будет маленькая преамбула, — хлопнула в ладоши Семеновна, одним этим движением прекращая шепот и хихиканье в классе. — Академия наук России направила в нашу школу экспериментальный учебник по курсу истории для старших классов. Учебник этот уникален — впервые в нем использованы тексты ранее секретных или закрытых для печати данных, документов и никогда не публиковавшиеся фотографии. Для тех, кто в будущем решил поступать в гуманитарный вуз, новый труд наших ведущих историков станет настольной книгой.

Рассказывая все это, Семеновна разносила пачки учебников по столам. Некоторые из учеников тут же принимались его листать, другие лишь хмуро покосились на обложку.

Васька, чтобы хоть как-то отвлечься от своих печальных мыслей, тоже взял в руки новое творение академиков.

Листая книгу от конца к началу, Васька приостановился, разглядывая снимок Брежнева в спортивном костюме с внучкой на руках, Хрущева в соломенной шляпе и с кукурузой в руке, что-то экспрессивно объясняющего американским фермерам, дочь Сталина Светлану Аллилуеву, групповой портрет каких-то военных со Сталиным в центре…

Васька уже перевернул пару страниц, как какое-то странное чувство с мурашками по спине заставило его вернуться.

На фотографии, озаглавленной «Члены советской делегации на переговорах в Тегеране. 1943 год», во втором ряду справа, почти нависая над Сталиным, стоял не кто иной, как его дед! Снимок был немелкий, ошибиться было трудно, тем более что Васька видел несколько дедовых снимков в молодости. Но как мог дед

оказаться в Тегеране в 1943 году, да еще в свите Сталина?! Ведь он всю войну работал в Иркутске, у него была бронь от фронта!

Васька знал это прекрасно, потому что, когда он учился в пятом классе, им к Дню Победы задали писать домашнее сочинение «Боевой путь моего дедушки». Тогда Ваське, несмотря на насмешки одноклассников, пришлось писать о бабушке, потому что дед по линии отца пропал еще в тридцатых годах в лагерях, а дед по линии матери, как оказалось, на войне не был вовсе!

Остальные уроки Васька просидел как в тумане. За одни сутки на него обрушилось столько событий — как хороших, так и не очень, что впору было крепко задуматься. Васька даже не заметил, как проскочили четыре урока, и опомнился только на контрольной по алгебре, да и то в конце, когда Рентген, удивленный тем, что приятель и не пытается хотя бы для виду решать примеры, толкнул его в бок кулаком.