Анна Устинова - Загадка золотой чалмы Страница 3

– Правда? – еще больше удивилась Ариадна Оттобальдовна.

– Да нет, – внес ясность Иван. – Зачем бабушке институт, когда она уже на пенсии. Просто в больнице она подружилась с Виолеттой Феофановной, которая давно на эти лекции ходит. Ну, вот, а теперь они обе поправились и ходят туда вдвоем.

– А что за лекции? – заинтересовалась Ариадна Оттобальдовна.

– Да я точно не знаю, – Пуаро никогда особо не интересовался бабушкиными увлечениями. – Но вроде чего-то там о культуре и здоровье. Ну сами, наверное, знаете, что моей бабушке нравится.

– Странно, – обиженно пожала плечами бабушка Марго. – Гетта даже мне ничего не сказала. Я бы тоже с удовольствием составила им компанию. Обязательно ей вечерком позвоню. Она когда сегодня дома будет?

– Точно сказать не могу, – признался Иван. – После школы ее дома не было. Может, сейчас вернулась. Хотя нет, – вспомнил он. – Бабушка мне утром сказала, что у них вечером опять какое-то мероприятие намечается. Но я передам ей. Она позвонит.

– Передай обязательно, – бабушка Марго была явно заинтригована.

Вообще-то, обычно дел было больше как раз у нее, а Генриетта Густавовна постоянно рвалась с ней общаться. Ибо бабушка Ивана, всю жизнь проработавшая редактором в крупном академическом издательстве, после выхода на пенсию испытывала, по ее собственным словам, «драматический дефицит общения». А в лице Ариадны Оттобальдовны «наконец обрела родственную натуру, с которой можно поговорить о высоких материях».

– Очень странно, что Геточка мне так давно не звонила, – на сей раз с недоумением повторила Ариадна Оттобальдовна.

Иван снова пообещал передать Генриетте Густавовне, чтобы она связалась с Королевыми. Из передней послышались три звонка.

– Это за мной, – враз погрустнел Сеня. – Эх, поеду. Спасибо вам за оладьи. И вообще, за уют и за ласку.

– Ты, уют-ласка, пожалуйста, попроси вашего дядю Васю завтра пораньше тебя к школе подвезти, – напутствовала напоследок Варя. – А то ведь нам еще повесить эту штукенцию надо.

– Естественно, попрошу, – пообещал Баск.

Все пошли провожать его в переднюю. Там уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу впущенный внутрь Маргаритой шофер-охранник Баскаковых по имени дядя Вася.

– Давай, давай, шевелись, Семен, – поторапливал он. – Я уже отцу сказал, что выезжаем.

– Дядя Вася, мне завтра пораньше в школу надо. – Баск решил сразу его предупредить.

– По дороге разберемся, – шофер уже бесцеремонно выталкивал его на лестницу.

– Пока, братцы, – с тоскою выдохнул Сеня и сел в лифт.

Остальные тоже начали собираться.

– Хорошая газета получилась, – уже надев пальто, сказала Наташка Дятлова. – Можно я еще раз на нее посмотрю, а то ведь завтра уже повесим.

– Пожалуйста, – разрешила Марго и очень выразительно покосилась на Варю.

Наташка, не раздеваясь, пошла в гостиную. Но так как никто не составил ей компании, довольно быстро вернулась:

– По-моему, очень удачно вышло, – посмотрела она на Ивана.

– Жизнь покажет, – неопределенно откликнулся тот.

– До завтра, – хмуро произнесла Марго, которой совершенно не нравилось, что Дятлова уделяет столь пристальное внимание Пуаро. «Слава богу, мы с этой газетой справились, и теперь Наташка от нас отвяжется», – про себя добавила девочка.

Уже когда ребята вызвали лифт, на лестничную площадку выглянула Ариадна Оттобальдовна.

– Ваня, а твоей бабушки так и нет дома. Я только что ваш телефон набирала. Но ты обязательно ей передай, что я жду ее звонка.

– Ну, конечно, передам, – пришлось в третий раз пообещать ему.

Вся компания загрузилась в лифт. Когда кабина остановилась на этаже Холмских, Герасим не преминул в сотый раз предупредить:

– Помни, Пуаро, что завтра нужно явиться в школу пораньше.

– При всем желании не забуду, – усмехнулся Иван. – Встречаемся ровно в восемь внизу, у подъезда.

– У нашего подъезда, – уточнил Каменное Муму. – Он ближе к школе, чем ваш с Марго.

– Герочка экономит силы, – фыркнула Варя.

Жили они с Герасимом в том же доме номер восемнадцать по Ленинградскому проспекту, только во втором подъезде, который и впрямь находился метров на сорок ближе к улице «Правды». Но дело было, конечно, не в подъезде, а в Герасиме.

– Как хочешь, – согласился Иван.

Друзья уехали вниз. Он отпер ключом собственную дверь. Электронный замок сперва зажужжал, и только после этого открылся. Иван все еще никак не мог привыкнуть к нему. Это новейшее достижение замковой техники появилось у них недавно. Его установил отец Ивана, Константин Леонидович, после того, как к ним в квартиру влезли.

Больше всего по сему поводу негодовала Генриетта Густавовна. Возвратившись в обществе новой подруги с первой лекции, она не смогла попасть домой. Пытаясь открыть дверь, повернула что-то не так, и Константин Леонидович был вынужден вызывать специалиста из сервисного центра, которому пришлось заново программировать «электронное чудо».

Иван шагнул в переднюю. Замок с жужжанием защелкнулся. Из комнаты бабушки послышались шаги. Мальчик вздрогнул. «Неужели опять залезли?» – пронеслось у него в голове.

Глава 2

Непоследовательная Генриетта Густавовна

Иван застыл в передней. Свет в квартире нигде не горел, хотя уже сгущались сумерки. «Что делать? Что делать?» – пульсировало в голове у мальчика. Умнее всего, наверное, было бы попытаться выбежать снова на лестничную площадку, а там, глядишь, и до Марго можно успеть добраться. Однако, во-первых, Ивана не слушались ноги, а во-вторых, этот замок быстро не откроешь.

Пуаро охватила полная паника. Вдруг дверь комнаты Генриетты Густавовны распахнулась, и на пороге возникла она собственной персоной.

– Ах, это ты, Иван, – спокойно произнесла бабушка и включила свет.

Едва глянув на нее, внук издал изумленное восклицание. Генриетта Густавовна была… в его наушниках, а на поясе ее халата висел его собственный плеер.

– Ба…ба…ба, – заикаясь, пролепетал внук, а про себя подумал: «По-моему, она тронулась».

Дело в том, что никто в их семействе так не возражал против плеера, как Генриетта Густавовна. По ее мнению, внук, вместо того чтобы «приобщаться к великой классической музыке», целыми днями «слушает в своих наушниках всякую отупляющую дребедень» и «попусту тратит лучшие годы, совершенно интеллектуально не развиваясь».

Иван тщетно пытался ей возразить, что по плееру с наушниками можно, в конце концов, слушать и «великую классическую музыку». Генриетта Густавовна лишь брезгливо отмахивалась: «В этих наушниках у тебя, Ваня, сразу делается абсолютно дебильный вид». В таких случаях Иван окончательно терял самообладание: «Бабушка, но ведь плеер – это всего-навсего техническое средство. А наушники… Мы же, когда в лингафонном кабинете английским занимаемся, тоже их надеваем. Может, и английский учить дебильно?»

Однако Генриетту Густавовну не так-то легко было сбить с толку. И она преспокойно отвечала: «Лингафонный кабинет – это другое, а ваша музыка просто ужасна. И все эти приспособления – тоже. Полная деградация нравов!»

Ивану оставалось лишь разводить руками. И вот сейчас он просто глазам своим не верил. Бабушка явно что-то слушала по его плееру. И так как недавно пережитый страх еще давал о себе знать, мальчик с неприкрытой издевкой спросил:

– Решила к современной музыке приобщиться?

– С чего ты взял? – У Генриетты Густавовны округлились глаза.

Иван в ответ постучал себе пальцем по уху.

– Ах, это, – смущенно улыбнулась бабушка. – Твой на время одолжила. Надо попросить у твоего папы, чтобы он мне собственный плеер купил.

– Зачем? – Внук уже совсем ничего не понимал.

– Видишь ли, Ваня, – по-прежнему смущенно и одновременно несколько свысока начала Генриетта Густавовна. – Это мне требуется для окончательного восстановления здоровья.

– Плеер? – У внука едва не вылезли из орбит глаза. – Какое же в нем, на фиг, здоровье?

– Ах, Ваня, я ненавижу эти твои грубые выражения! – возмутилась бабушка. – Сколько раз еще тебе повторять: твой долг гордо нести звание потомственного интеллигента!

«Ну, началось», – тяжело вздохнул мальчик, которому совершенно не улыбалось что-либо «гордо нести».

– Надеюсь, ты когда-нибудь это запомнишь, – тем временем продолжала бабушка. – Все наши предки были глубоко образованными и культурными людьми.

– Да чего тут запоминать, – скороговоркою бросил Пуаро. – Во-первых, ежу понятно, а во-вторых, плавали – знаем. Только я напрочь, ба, не врубаюсь, при чем тут мой плеер и твое здоровье? Объясни, пожалуйста, для тупых.

– Нет, милый мой, ты, по-моему, безнадежен, – скорбно покачала головой в наушниках представительница потомственных интеллигентов. – Хотя, – добавила она с философским видом, – видимо, сказываются некоторые гены.

Иван фыркнул. Под «некоторыми генами» явно подразумевались гены его отца, Константина Леонидовича, у которого, по меткому выражению матери Ивана, «складывались хоть и вежливые, но классические отношения с тещей».