Ариэль. Другая история русалочки - Лиз Брасвелл Страница 31

Она утратила способ передачи своих желаний, распоряжений, стремлений, нужд и мыслей.

– Как ты себя чувствуешь?

Подняв взгляд, Ариэль неожиданно для себя увидела тихо сидевшую на камне неподалёку чайку, с любопытством смотревшую на неё своими глазами- бусинками.

– Джона, – произнесла девушка, смакуя звучание имени. – Как долго ты здесь сидишь?

– Я заметила тебя в ту же секунду, как ты вышла из замка. Но мне показалось, что тебе нужно немного времени, чтобы побыть наедине с собой. Я собиралась прервать тебя, если ты продолжишь это своё пение.

– Это моё пение? Но зачем? – спросила Ариэль, которую позабавили слова чайки. Руки девушки по привычке повторяли её слова на языке жестов.

– Ну, скажем, оно становилось всё громче.

Русалка заморгала, глядя на чайку.

Затем она начала смеяться.

Она смеялась так сильно, что ей стало трудно дышать. Девушка буквально зашлась в смехе, который вырывался из её лёгких вместе с воздухом. Было так здорово, что она вновь могла выражать эмоции подобным образом, а не просто молчаливо признавать, что какие-то слова или действия кажутся ей умеренно забавными.

– ...Прошу прощения? – произнесла Джона несколько обиженно.

– О... просто... – Девушка глубоко задышала, пытаясь взять себя в руки. – Я просто сидела здесь, думая о пении и о том, как сильно всем нравилось слушать, как я пою, и как меня чествовали за мой голос, и как кое-кто влюбился в меня из-за моего голоса, и тут ты... – Не сдержавшись, она прыснула снова.

Чтобы получше рассмотреть русалку, Джона сначала повернула голову вправо и взглянула на неё левым глазом, затем – в другую сторону, посмотрев правым:

– Я хочу сказать, ну, это было... неплохо. Я просто хотела сказать, что на звук твоего пения сбежалась бы дворцовая стража.

– «Неплохо»? Тебе доводилось слышать что-то получше? – полюбопытствовала Ариэль полушутливо.

Джона на секунду открыла клюв, потом закрыла, осторожно подбирая слова, поскольку теперь ей стало очевидно, что её рассуждения прозвучали грубо:

– Твоё пение необычайно, оно феноменально, в нём есть что-то такое, что роднит его с самими силами природы, вроде ветра и моря. Но если ты хотела узнать о том, какое впечатление оно производит лично на меня, я тем не менее сказала бы, что предпочту ему крики себе подобных, или беспечную трель песчаника, или печальный клич ржанки. Я нахожу их более понятными.

Ариэль закрыла рот рукой, чтобы сдержать очередной взрыв смеха. Вместо этого она лишь тихонько пискнула.

– Что? – спросила птица обескураженно.

– Ты мне нравишься, Джона, – ответила девушка, потрепав пёрышки на груди птицы. Закрыв глаза, чайка чуть подалась вперёд, принимая ласку.

– Ариэль! Что я слышу, ты – поёшь!

На песок недалеко от них с грохотом приземлился комок серо-белых перьев. Оправившись от жёсткой посадки, Скаттл по-птичьи заключил девушку в объятия: закутал её в свои крылья.

– Так и есть, – ответила она, гладя его по голове.

– О, так здорово слышать твой голос, – со вздохом произнёс Скаттл. – Это заставляет моё старое сердце... В общем, ничто не может быть лучше.

Ариэль улыбнулась. В его словах было что-то особенно трогательное: «Так здорово слышать твой голос», – он ничего не сказал про её пение, лишь только заметил, что было здорово слышать, как она говорит. Он искренне радовался уже тому, что русалка вернула свой голос, – независимо от того, как она намеревалась им воспользоваться.

«Вот что значит настоящий друг».

И... постойте-ка... она может больше не держать свои мысли при себе.

– Скаттл, – вслух обратилась к нему девушка. – Общение с тобой заставляет моё сердце наполняться радостью.

– Ты сейчас сама царственность, только послушай себя. Такая величественная, и благородная, и благовоспитанная, и всё в таком духе. Так что, это как-то меняет наш грандиозный план? – спросил Скаттл, слегка толкая её крылом, как если бы у него был локоть, и заговорщически подмигивая. – Ты в любом случае отправишься на поиски отца, верно?

– Разумеется. Вот только теперь... Я с головой выдала... своё присутствие Урсуле. Я сглупила. Мне следовало подождать с уничтожением её кулона.

Она покачала головой и тяжко вздохнула, поднимая с песка кожаный шнурок, на котором прежде находилась раковина наутилуса. Золотая петелька с обломком ракушки – вот всё, что осталось от украшения. Что побудило девушку это сделать, она не могла объяснить словами (ни вслух, ни про себя), но, обмотав шнурок в два оборота, она надела его на своё запястье. Возможно, в будущем он послужит для неё напоминанием о том, что не стоит быть столь поспешной.

– Чес-слово, я так не думаю, Ариэль, – ответил Скаттл. – Что ещё тебе было делать? Оставить его там? Твой голос? Для этого бы потребовалась железная воля, или что-то вроде того. Ты не могла просто оставить его Урсуле. Никто бы не смог.

– Да, наверное... Хотя, возможно, смогла бы. Не знаю.

– Тебе удалось осмотреться? – спросила Джона. – Есть какие-то предположения, где она может прятать царя?

– Весьма смутные. Вероятно, она держит его в своей спальне... или держала прежде. Я не увидела там никакой склянки или чего-то наподобие, как вы описывали, а теперь, когда Урсула знает, что я вернулась, она, скорее всего, спрячет его в другом месте. Хорошо хоть, в замке у меня есть союзник. Или даже два! Я повстречала девочку-служанку, которая не выдала меня Ванессе, а ещё Карлотту, которая была очень добра ко мне во время моего первого визита в мир людей. Она знает, что в день свадьбы Эрика и Ванессы что-то произошло. Также она рассказала мне, что этот день привёл к множеству событий. Печальных последствий, которые коснулись, как оказалось, не только меня и моего отца.

– Правда? Из-за того, что королевством правит Урсула под личиной Ванессы? – спросил Скаттл. – Конечно, будучи пернатым, много всякого слышишь, ну, ты знаешь. Но трудно разобрать, когда люди счастливы, а когда несчастны. Особенно когда ты занят лишь тем, что пытаешься отрыть в их мусоре что-нибудь