Марина и Сергей Дяченко - Приключения Маши Михайловой Страница 4

Маша заметила, что от задумчивости ковыряется в носу. Она застеснялась и поскорее спрятала руку в карман. А в кармане был кусок печенья. Он лежал там с позавчерашней большой перемены.

– Ой, – сказала Маша, и все – даже собака – на неё посмотрели.

Собака облизнулась.

– Есть идея? – с надеждой спросил Майор милиции.

– Есть, – сказала Маша. – Только мне обязательно нужно свежее заварное пирожное. Хотя бы одно.

– Это трудный вопрос, – сказала Мариванна. – Видишь ли, Машенька, многие дети любят сладости.

Было раннее-прераннее утро. Маша с Мариванной сидели за круглым столиком, и старая воспитательница разливала чай. Перед Машей стояло блюдце с сухариками и ещё одно – с розовым вареньем. Весь пол в маленькой комнате был завален альбомами. С овальных фотографий смотрели выпускники детского сада – бывшие воспитанники мудрой Мариванны. Их было несколько тысяч, а может, и больше. И Маша всех их по очереди разглядывала.

– Я сама люблю сладости, – сказала Мариванна. – Особенно розовое варенье.

– Зачем человеку пять тысяч пирожных? – задумчиво спросила Маша. – Ведь через два дня они испортятся, он всё равно не успеет всё съесть…

– Может, он собирается кормить пирожными какого-нибудь большого зверя? – предположила Мариванна. – Я читала, что некоторые слоны…

Маша покачала головой:

– Нет, Мариванна. Эта версия не годится.

Мариванна отхлебнула чай из своей чашки. Маша шелестела страничками альбомов.

– Вот, – сказала Маша, когда чай был выпит и варенье съедено. – Вот этот мальчик…

– Шура Голубев, – сказала Мариванна. – Ты ошибаешься. Вот как раз он-то никогда не ел сладостей. Ему мама запрещала.

– Почему? – спросила Маша. – У него была какая-то болезнь?

– Нет, – сказала Мариванна. – Он был здоров, даже здоровее прочих. Просто его мама считала, что раз от сладостей портятся зубы, то и есть их вообще не стоит. И она наказывала его, если он пытался съесть хоть одну шоколадку.

– Интересно… – сказала Маша. Поболтала ложечкой в своей чашке и сделала глоток, даже не заметив, что чашка совершенно пуста.

Маше удалось подремать совсем немного – у Мариванны на диванчике. Ей снился огромный розовый слон, который поедал шоколад и засахаренные фрукты.

К девяти часам утра Маша пошла в школу – она ведь не могла пропускать уроки. На большой перемене её вызвали в кабинет к директору; директор, испуганный, стоял в уголочке рядом с фикусом, а за его столом сидел Майор милиции.

– Маша! – вскричал Майор, когда Маша появилась на пороге. – Как ты была права! Собака, которую накормили заварным пирожным, наконец-то взяла след!

Маша вздохнула с облегчением:

– Наконец-то… Преступника поймали?

– Нет, – сказал Майор милиции и погрустнел. – Дело в том, что собака привела нас к шестнадцатиэтажному дому, в котором десять парадных. И в этом доме тысяча квартир, в каждой по четыре жильца. Как узнать, кто из них преступник?

Маша вздохнула. Она так устала. Она ведь сегодня ночью почти не спала!

– Почему бы не зайти в каждую квартиру и не спросить вежливо, не здесь ли живёт грабитель?

– Так нельзя, – сказал Майор милиции. – Даже если один из жильцов преступник, то остальные три тысячи девятьсот девяносто девять – не преступники. Им будет очень обидно, что их зря подозревают.

– А вы им объясните, – предложила Маша.

– Нет, – сказал Майор милиции. – Всё равно так делать запрещено законом.

Маша нахмурилась. Она в самом деле не знала, как теперь искать грабителя.

– У меня сейчас рисование, – сказала она Майору. – Увидимся позже.

И пошла на урок.

На рисовании учитель велел всем придумать картинку к какой-нибудь сказке Пушкина. Машина соседка по парте нарисовала дядьку Черномора с большой бородой и в ластах, вроде как на празднике Нептуна.

Маша нарисовала шестнадцатиэтажный дом с десятью парадными. У каждой квартиры было своё окошко. Маша долго вырисовывала занавески, цветы на окнах и котов на форточках.

– Маша! – сказала учительница. – Разве Пушкин про такое писал?

– И днём и ночью кот учёный, – сказала Маша. – И днём и ночью… Боюсь, это преступление так никогда и не будет раскрыто!

Маша шла домой, опустив голову. На душе у неё было тяжело; в школьной столовой вместо пирожных давали сухарики, а преступник сидел где-то, безнаказанный, и хрустел шоколадом, сосал засахаренные фрукты, уплетал торт…

Маша так ясно себе это представила, что у неё прямо во рту стало сладко. Она остановилась перед переходом, дожидаясь зелёного света. Прямо над перекрёстком висели большие красивые картинки – реклама. На одной была тётя в ночной рубашке и почему-то в шапке-ушанке из кролика. И надпись: «Покупайте наши магнитофоны». На другой был кот, сидящий в пустом аквариуме. И надпись: «Покупайте наши пальто». На третьей была крыса, грызущая телефонный кабель. И надпись: «Лечим зубы без боли!»

Зелёный свет уже давно засветился и снова погас, а Маша всё стояла и смотрела на эти картинки. А главное – на адрес под одной картинкой, той, что с крысой…

Это было как раз рядом с тем домом, куда привела милиционеров собака-ищейка!

Серьёзный врач долго не мог понять, зачем ему в кабинете девочка, спрятанная под кушеткой (а кушетка – это такой медицинский диванчик). Но Майор милиции уговорил врача. Маша залезла под кушетку и притаилась там.

Начался приём. Дверь открылась, и вошли красные туфли на высоком каблуке. Туфли сказали:

– Ах, я так волнуюсь! Мои красивые зубы – они, случайно, не продырявились?

Врач усадил красные туфли в кресло и проверил зубы. И сказал:

– Очень хорошо, что вы регулярно проверяете ваши зубы! Но пока они не испортились. Вы можете быть совершенно спокойны.

Красные туфли ушли, довольные. На их место пришли белые сандалики и сказали плаксиво:

– У меня зуб болит!

– Ох, – сказал врач. – Ты ведь не чистишь зубы, я вижу! И постоянно сосёшь леденцы. Разумеется, у тебя не зубы, а решето – все в дырках!

Он вылечил зубы белым сандаликам, и они ушли тоже довольные.

А потом в кабинет вошли блестящие коричневые туфли, прикрытые зеленоватыми штанинами.

Эти коричневые туфли не успели ничего сказать, потому что сразу же за ними в кабинет ворвались огромные пыльные кроссовки, и на одном из них был развязан шнурок.

– В чём дело? – спросил врач у кроссовок.

– Ы-а-у-у! – сказали кроссовки. – О-ы!

– Извините, – сказал врач коричневым туфлям. – Тут, похоже, дело серьёзное…

– Безобразие! – сказали коричневые туфли и ушли.

– А-о-ы-ы! – завывали кроссовки. – У-у-о!

Врач посадил их в кресло и включил свою машинку. Тогда Маша осторожно выглянула из-под кушетки; в зубоврачебном кресле сидел, запрокинув голову, помятый и лохматый субъект с круглым животом и впалыми щеками.

Это был Шура Голубев. Только теперь ему было не шесть лет, как на фотографии в альбоме Мариванны, а гораздо больше.

Маша вытащила из кармана форменного пиджака маленький мобильный телефон, который дал ей Майор милиции. Зубоврачебная машинка звенела, и кроссовки завывали, потому никто не слышал, как Маша прошептала в трубку:

– Попался! Берите его сразу же, как выйдет из кабинета!

– Неужели? – удивилась Мариванна. – Конечно, он был не очень-то хороший мальчик… Сыпал девочкам за шиворот песок… Но кража?! Но пять тысяч пирожных?

– Всё просто, – сказала Маша, помешивая ложечкой земляничное мороженое. – Он с самого детства знал, что от сладостей портятся зубы. Сперва ему говорила об этом мама. Потом он сам себе об этом говорил… А шоколада ему хотелось всё сильнее, хотя он сам себе в этом не признавался! У него была ужасная унылая жизнь. Он никогда не клал в чай даже маленькую ложечку сахара… Он даже на день рождения не покупал себе торт.

– Ужасно, – сказала Мариванна, зачёрпывая варенье.

– Да, – сказала Маша. – Он стал злой и раздражительный.

– А в садике он был совсем не такой, – сказала Мариванна. – Правда, он сыпал девочкам за шиворот песок…

– Он вырос, и песок сыпать было уже неприлично, – сказала Маша. – Зато он ругался в автобусе. Устраивал скандалы в очередях и портил людям праздники. Его никто не любил… В конце концов нервы у него не выдержали. Он вломился на кондитерский склад и унёс столько сладостей, сколько смог дотащить до машины. Кстати, он купил себе «Жигули» на сэкономленные на конфетах деньги…

– Ужасно, – снова сказала Мариванна и снова зачерпнула варенье. – Зачем тогда машина, если не умеешь радоваться жизни?

Маша кивнула:

– Как по мне, уж лучше быть без машины, но с шоколадкой… Но самое обидное – когда он съел наконец-то свои сто коробок шоколадных конфет, у него действительно заболели зубы. Не могли не заболеть! Тут-то мы с Майором его и сцапали.