Богумил Ногейл - Сказочное наказание Страница 4

— Отставить! — с неохотой приказал я.

С одной стороны, не было надежды их догнать, прежде чем незнакомые ребята скроются в лесу, с другой стороны — нам грозил кулаком Станда. Назад мы шли медленно. С каждым шагом ноги и голова наливались тяжестью. Мы подходили к дороге, позади плелся хныкающий Тонда, впереди нас ждала встреча с рассерженным Стандой.

А потом неприятности посыпались градом. Станда больше с нами не разговаривал. Перевязав царапину на Тондиной ноге, он погнал нас обратно к месту сражения. С его помощью мы, пыхтя от натуги, поставили копешки и заново обвесили их пучками люцерны. А поскольку все это нам приходилось делать не вилами, а голыми руками, то провозились мы долго и руки саднило ужасно. Когда же, часа два спустя, грязные и исцарапанные, мы тронулись в обратный путь, настроение у нас было хуже некуда. Потное тело жгло как огнем, и рюкзак словно потяжелел вдвое.

Станда шел и шел, ломил вперед, как танк, и молчал. Только один раз он обернулся и внушительно сказал:

— Хорошо еще, птичника рядом не оказалось, дурни!

6. Хулиганы! Убийцы! Разбойники!

Близился полдень, и все ближе становился лес, за которым скрывалась цель нашего путешествия — замок Ламберт. Нам он был знаком по двум школьным походам и память по себе оставил препротивную. Какой-то охрипший старый дед, вывалив на нас уйму дат, долго тыкал указкой в запыленные портреты графов, графинь, княгинь и генералов, которые смотрели на нас с одинаково тупым выражением, — что княгини, что генералы.

Еще там было двое-трое сломанных часов, прежде наигрывавших разные мелодии, несколько шкафов и комодов черного дерева, а также расписная фарфоровая лохань, служившая умывальником графине Ламберт. Под конец экскурсовод показал нам три графские опочивальни с широкими кроватями, спинки которых были изукрашены позолоченными зубцами, и на всем этом лежала такая пыль — просто срам, как говорит моя мама. Так что из замка мы вылетели пулей и хотели было заскочить в сад, но вход туда оказался закрыт, потому что там паслись гуси, три овцы и коза пани кастелянши.

Итак, прошлое было прескверное, лучше и не вспоминать. А будущее? Вот оно перед нами, метров через триста мы в него войдем. В будущее вела изрядно поредевшая тополиная аллея, вдоль которой валялись стволы поваленных деревьев.

Указав на ближайший камень, Станда кивком усадил нас рядом с собой. Посмотрев на замок, он смерил нас взглядом и объявил:

— Вот, молодые люди, сейчас я скажу вам нечто очень важное. Никаких безобразий я терпеть не намерен и за каждую выходку буду наказывать примерно. Как только за нами захлопнутся ворота, мы станем в замке хозяевами. — Он вытащил из куртки бумажник и показал сложенный листок. — Здесь написано, что мы должны делать. Тут так и сказано, что мы можем принимать самостоятельные решения, но и несем ответственность за все, что в замке происходит. Хлопот здесь и так невпроворот, и я не хотел бы, чтобы мы их еще приумножили. — Станда сунул бумажник обратно в нагрудный карман. — Все поняли?

— А кастелян? — поинтересовался я. — Он так и будет нами командовать? А кого тогда слушаться, вас или его?

— Пан Клабан больше не кастелян, — ответил Станда. — Он пробудет тут еще несколько дней, просто поживет, перед тем как переселиться в Винтице. Обо всем, что будет происходить, всегда советуйтесь со мной, больше ни с кем.

Мы встали и взялись за рюкзаки.

— И вот еще что. Вы заговорили о том, кому здесь командовать. Мне было бы неприятно, если бы до этого дошло. Каждый вечер мы будем собираться ненадолго и обсуждать дела на следующий день. Никто из нас бездельничать не собирается — ни вы, ни я. Но мне бы не хотелось, чтобы вы чувствовали себя как в армии или под арестом. Да что вам объяснять, вы же не знаете, что это такое. Просто я хочу, чтобы этот месяц вы жили как дома, но ведь и дома невозможно все время бездельничать. Правда?

— Мы исправимся, — пообещала Алена и обратилась к нам: — Правда, мальчики?

Я что-то буркнул и забросил рюкзак за спину. Меня прямо тошнит от таких клятв, вот я и промолчал. Станда вроде бы это понял.

— Поживем — увидим! — коротко бросил он, и мы начали одолевать последний отрезок дороги к замку.

У дубовых ворот одной створки недоставало. Она валялась поодаль, в густой траве. Ее доски успели покрыться тонким слоем мха. Порядком она, должно быть, там пролежала. Мы вошли под каменные своды ворот, которые были покрыты навесом из дырявой дранки. Я еще заметил, что на ней выросла не только трава, но потянулись вверх и маленькие березки, как, впрочем, и по всей каменной ограде, которая отсюда открывалась для обозрения.

Внутренняя часть ворот была сделана из проржавевших, но все еще крепких чугунных прутьев. Ручка была в виде открытой пасти дракона, и, когда Станда ее нажал, морда издала протяжный скрип. Однако ворота не поддались, даже когда мы их потрясли. Станда несколько раз крикнул «ау!», но это не помогло, и тогда мы принялись горланить вместе с ним. Только после этого послышалось какое-то шевеление.

Из противоположного угла двора показалась гигантская овчарка. Со скучающим видом она плелась через двор, пыхтя, как медленно ползущий паровоз. Остановившись метрах в трех от ворот, пес несколько раз с большими промежутками рявкнул.

— Прадедушка, позови-ка нам деда Клабана, — обратился к нему Станда и изо всех сил затряс решеткой в надежде, что этим мы разозлим собаку и она гавкнет погромче.

Не тут-то было. Этот великан, по-видимому, уже отбрехал положенную ему норму — он не спеша развернулся и удалился в тень. Плюхнулся у лестницы, положил голову на лапы, и больше мы для него не существовали.

— Он старше, чем Мафусаил, — сказал Станда. — Вы заметили, когда он лаял? У него нет зубов. К тому же, по-видимому, он слепой и почти глухой.

— Бедненький, — посочувствовала Алена.

Мы сообща немного пошумели еще, но безрезультатно. Пес изредка приподнимал голову, но тотчас ронял ее, как бы желая сказать: «Здорово кричите, валяйте дальше».

Терпение у Станды лопнуло. Сбросив рюкзак, он порылся в нем, вытащил что-то черное и блестящее, просунул руку между прутьев решетки и прицелился в голубое небо.

Ба-ба-а-х! Выстрел грохнул так, что со свода ворот нам за шиворот посыпалась известка.

Только это и вывело пса из себя. Он поднялся и, насколько позволяли его старые кости, помчался прочь и пропал из виду в противоположном конце двора.

Во втором этаже распахнулось окно.

— Хулиганы! Убийцы! Разбойники! — взвизгнул резкий женский голос. — На помощь!

Станда спрятал пистолет в нагрудный карман.

— Полно кричать, пани, лучше спуститесь и впустите нас!

Вслед за женщиной в окне появилась небритая физиономия кастеляна.

— Нечего вам здесь делать, хулиганы! Замок закрыт, и никому сюда хода нет. А будете стрелять, вызову милицию. — Он оттащил жену от окна и собрался захлопнуть ставни. — Ишь сброд проклятый! — чертыхнулся он, облегчив душу.

Стекла снова задребезжали, и опять стало тихо. Какое-то время мы стояли, уставившись на закрытые створки, поблескивавшие в лучах солнца. Миша сказал:

— Во как нам всыпали!

Оторвав взгляд от затихшего замка, Станда тронул меня за плечо:

— Давай-ка обойдем стену кругом — может, найдется какая лазейка. Остальные посидят здесь и присмотрят за рюкзаками.

Я пошел вдоль каменной ограды вправо, сопровождаемый завистливыми взглядами товарищей. Первое, пусть маленькое, но приключение, а они должны сидеть без дела!

7. Там кто-то бродит

Мне пришлось продираться через сплошные заросли. Подойти к ограде было совершенно невозможно. Изгибаясь, я кое-как пролезал меж густых переплетений кустарников, которым ничто не мешало здесь разрастаться. Спасибо еще, что зеленая листва защищала меня от жарких солнечных лучей. Только в ее тенистой прохладе еще и можно было передвигаться довольно быстро. Но каменная стена все не менялась. Во многих местах у ее навеса недоставало черепиц, и там росли пучки травы и молодые деревца. Кое-где ветви старых кустов бузины доставали до самой ограды. Казалось, по ним можно бы и забраться наверх, если бы не уйма колючек, которыми был утыкан ее ствол. Метр за метром преодолевал я зеленые заграждения, зудели воспаленные царапины, все тело чесалось от пота и пыли, как вдруг откуда-то послышался слабый плеск воды. Я не поверил своим ушам. Вам небось такого испытать не доводилось — вот и попытайтесь вжиться в ситуацию: начало июля, солнце в самом зените, за шиворотом полным-полно разной дряни, а вся рубашка взмокла от пота.

Где-то поблизости должна быть вода! Эта мысль гнала меня вперед не только ради короткого счастья смыть грязь после трудной дороги, но и ради всех последующих дней, которые нам предстояло провести в этом замке. Мне не следовало отклоняться от выбранного курса, но журчание становилось все ближе и ближе, как будто ручей вытекал прямо из-под каменной стены.