Амир и безумный ингредиент - Шермин Яшар Страница 4

Над фортепиано висел портрет Бирсен, написанный масляными красками. Елки-палки, в самом деле похожа на Бетховена.

Про себя я сказал: «Интересно, тетя, сам-то Бетховен об этом знает?»

Похоже, что семья моей тети Ахсен Башар съехала с катушек. И собиралась съезжать дальше по расписанию, день за днем, час за часом.

Тетя записала дочку на танцевальные занятия по пятницам, потому что той нужен коллектив и общение. Так давайте я буду приходить каждый день – отличный коллектив получится, предложил я. Ах нет, ответила тетя, Бирсен поставили солисткой в хорсе, так что общения ей хватает.

Прежде я не слышал о хорсе. Оказалось, это танец, который у нас теперь пляшут на свадьбах под руководством человека, который ведет занятия у Бирсен. Я так и не понял, когда именно этот господин успел стать профессиональным танцором, открыть собственные курсы, объявить «Я обожаю новшества!» и придумать эту самую хорсу – что-то среднее между сальсой и турецким хороном. По словам тети, он собирался принять участие в Мировом танцевальном турнире.

Бирсен дома постоянно что-то делала, чему-то училась, что-то зубрила.

– Нужно много, очень много заниматься, чтобы потом соревноваться – и не ради развлечения, а ради победы! – сказала тетя и выкрикнула: – Мы победим тебя, ми-и-и-ир!

«Интересно, а мир в курсе, что его собираются победить?» – думал я.

По субботам после школы Бирсен ходит гулять. Супер, обрадовался я, погуляем вместе. Ха, если бы! Ее сопровождает учитель рисования! Бирсен садится на лошадь и прикрепляет к седлу мольберт. Получается прогулка, плюс верховая езда, плюс урок живописи. Это такая новая прогрессивная методика.

– Говорят, можно стрелять из лука на скаку. Так почему бы не писать картины, сидя верхом? Можно водить кисточкой в такт шагам.

Вот это да, даже лошади сошли с ума!

Мне захотелось спросить: «Тетя, а лошади-то знают об этой методике?»

У меня оставалась последняя надежда – воскресенье. Но и оно было расписано до минуты. Оказывается, Бирсен давно интересуется шахматами и робототехникой и в этот день занимается одновременно с гроссмейстером и с инженером.

– Остановись, тетя, хватит!

– Не могу я остановиться, у меня очень много дел! Я буду проверять контрольную работу, которую написала Бирсен, а ты говори, я тебя слушаю!

– Это я молодец в шахматах, сколько раз даже у самого дедушки выигрывал! А Бирсен пешки от ферзя не отличает. Как же она может играть?

– Да не может такого быть! Шахматы – это же очень просто, а девочка у меня гениальная. Если Бирсен и не научилась в них играть, так это потому, что игра слишком примитивная. Робототехника – тоже ерунда, соединяй себе провода – и все дела. Как раз провода она сейчас изучает, а остальное – совсем просто, шах и мат… К тому же что толку, если она начнет отличать ферзя от пешки? Какая разница? Самое важное для нас – это поставить всем мат. Моя Бирсен – лидер по духу, король – вот ее фигура!

У меня так и чесался язык спросить: «А королю-то об этом известно?»

Похоже, все это напрягало одного меня. Остальные ничего не замечали. Только я оставался нормальным. Ну и еще Тевфик Кылыкыркярар. Вообще-то он не очень нормальный, но ладно. Тоже ведь человек.

Когда я вышел от тети, то на улице встретил приятеля Касыма. Он бежал с какими-то бумагами в руках. Я крикнул ему вслед:

– Касым или Касым!

Он меня не услышал. Ну и пусть, у меня все равно не было на него времени. И без того забот хватало.

Эпидемия сумасшествия

Безумие, как инфекция, распространялось по нашему городку, а я все никак не мог понять, что это такое. В каждом доме этот вирус действовал по-своему. Наши, например, помешались на здоровой пище. Когда я вышел от Бирсен, то направился домой, чтобы посмотреть, не очнулись ли родители от этого кошмарного наваждения. Не успел я войти, как увидел, что в гостиной полно салата, петрушки, капусты – обычной и цветной – и прочего.

МАМА ПОСАДИЛА В ГОСТИНОЙ ДЕВЯНОСТО ВИДОВ ОВОЩЕЙ.

– Черт побери, мама, что это такое?

– Теплица.

– Вижу, что теплица, но почему она в гостиной?

– Чтобы правильно питаться, конечно! Ну-ка, открой рот, ешь вот сырой сельдерей, он очень полезен. Еще я тебе травяной отвар приготовила. М-м-м, как же он благоухает!

– Мама, а где папа? Куда он делся?

– Твой отец уехал в горы, чтобы проверить пчел, целый месяц там пробудет. Мы покупаем только органический мед, но точно ли он органический? Мы должны сами удостовериться.

Я так и застыл с раскрытым ртом.

Обычно папу и за хлебом-то не отправить. И вот теперь он выдвинулся в горы ради органического меда?! Чтобы следить, как пчелы собирают нектар?! Я ушам своим не верил.

Если бы на меде и теплице родители остановились, было бы хорошо. Но все пошло по-другому. Сначала в саду появился курятник, и туда поселили кур. На задний двор впихнули двух коров и пять барашков. На крыше начали выкармливать перепелов. К нам стали привозить какие-то продукты, названия которых я впервые слышал. У меня и так была аллергия на глютен, а теперь я вообще не мог толком поесть.

– Мам, мне плова хочется.

– Нельзя, в рисе много углеводов.

– Мама, давай приготовим рыбу.

– Нельзя, в рыбе много соли.

– Мам, пожарь мне что-нибудь, ну пожалуйста!

– Нельзя, в жареном слишком много масла. Это очень вредно!

– Мама, мяса хочется! Курицы!

– Нельзя. Мы же вегетарианцы.

– Вы с папой будьте вегетарианцами сколько хотите, но мне-то зачем?

И все равно мне пришлось стать вегетарианцем. Волей-неволей. Как будто этого одного было мало, я под давлением мамы еще и вступил во Всемирную ассоциацию вегетарианцев.

В доме теперь готовили только овощи. Но ладно бы это были нормальные блюда. Нет, мы ели овощи, приготовленные на пару, без соли и специй. Или варили их, даже если они выросли в нашей собственной теплице.

До начала этой эпидемии руки у мамы постоянно были в муке. Она прямо-таки целый день ныряла в мешок с мукой. С самого утра у нас всегда была свежая выпечка и другая еда из теста. На завтрак – пирожки и погача с сыром, на обед – торты и печенье, к ужину – манты, макароны, пироги, пончики. Теперь нам полагался всего один кусочек цельнозернового хлеба в день. Уж лучше бы мы и его не ели!

В тот день, выйдя из дома, я встретил на улице своего приятеля Касыма. Он бежал с какими-то бумагами в руках. Я крикнул ему вслед:

– Касым или Касым!

Он меня не услышал. Ну и пусть, у меня все равно не было на него времени. И без того забот хватало.

Вместе с тетей Фикрие в абсолютной чистоте

У нас сумасшествие было вот таким. А вот в доме у тети Фикрие – совсем другим…

Тетя Фикрие – жена моего дяди. Она очень любила детей. У нее мы играли сколько хотели, шалили, переворачивали все вверх дном и могли оставаться подолгу. Она никогда не сердилась на нас. Такая милая была, такой прекрасный человек была!

Я говорю о ней, словно она умерла, но это не так. Она жива, моя тетя Фикрие. Если это можно так назвать!

В тот день мне пришлось зайти и к ней. Потому что я увидел у них перед дверью пожарную машину и самих пожарных тоже. Мимо шли люди, но ни один из них не остановился посмотреть, что тут происходит. Честно говоря, теперь вообще никто ни на кого не смотрел. Теперь, если потеряешь сознание и упадешь посреди улицы, тебя просто обойдут, а если услышат твои крики о помощи, даже в страхе разбегутся.

В городке стали жить по принципу «Мой дом с краю – ничего не знаю!». Я это уже уяснил. Хотя перед тетиной дверью стояла пожарная машина, огня не было видно. Похоже, ничего не горело. Однако тетя вовсю раздавала указания пожарным, а те лили воду почем зря. Я решил по крайней мере спросить, что случилось.

– Фикрие-е-е-е-е, Фикрие-е-е-е-е!

Вообще-то