Владимир Сисикин - Сыщик Страница 5

В это время ничего не подозревающий артист работал над собой. Он готовил новую программу, которую намеревался читать в детских садах и яслях. Стоя перед зеркалом, Амазонский с пафосом читал, простирая вперед блистающее крыло:

Прибежала мышка-мать,Поглядела на кровать,Ищет глупого мышонка,А мышонка…

Артист сделал паузу, любуясь собой в зеркале, с большой силой опустил крыло и закончил: … не видать!!!

Некоторое время он стоял под шквалом воображаемых аплодисментов, потом медленно, с достоинством поклонился своему отражению.

В этот чудесный творческий момент раздался ужасающий грохот, и Амазонский, расколотый на тысячи кусков, посыпался на пол. То есть это зеркало было разбито обломком двери, влетевшим из прихожей. Когда Амазонский обернулся, перед ним плавал зрачок пистолета.

Над головой, готовая обрушиться, висела какая-то балка, утыканная смертоносными шипами.

Скачок из мира искусства в этот ужас был таким неожиданным, что тонкие нервы артиста не выдержали.

«А мышонка не видать», — почему-то проплыло в голове, и он грохнулся в обморок, веером откинув крыло и задрав ноги к потолку.

— Постерегите его! — распорядился сыщик и бросился искать Захара.

Осмотрел кухню. Залез под раковину. Вылез с паутиной на ухе.

Никого.

Заглянул в ванную комнату. В ванне стояли выпачканные в грязи лаковые туфли. А котенка нету.

В прихожей тоже нет. Побежал в другую комнату. В пустой комнате одиноко стоял платяной шкаф. Шарик подкрался, резко распахнул дверцы. В пустом шкафу, сиротливо покачиваясь, висел фрак.

Сыщик остановился, прислушался.

В соседней комнате шумно дышал Иван Иванович.

Артист не издавал ни звука.

На стене, приклеенная по углам кусочками жеваного хлеба, висела афиша с портретом грозно насупленного Роберта Робертовича. Громадные буквы извещали:

Шарик начал понимать, что произошла ужасная ошибка. Захара в квартире артиста не было. Всё еще на что-то надеясь, крикнул:

— Захар, не бойся, мы пришли тебя выручать! Тишина.

«Значит, — решил сыщик, — Захар спрятан в другом месте. С поличным не поймали, надо припереть к стенке неопровержимыми уликами. Не вызывая подозрений, взять образец почерка».

Когда Шарик вышел в соседнюю комнату, артист зашевелился, подобрал крыло и сел.

— Кто вы та-такие? — залепетал Роберт Робертович. — Что вам ну-нужно?

— Мы пришли пригласить вас на воскресник. Придете?

— Я с-сделаю всё, что вы хо-хотите. Только не убивайте.

— В таком случае распишитесь, что вы придете. Вот здесь.

Шарик протянул Амазонскому блокнот и костяную ручку.

— С у-удовольствием.

Амазонский написал извивающимися, как пиявки, буквами:

Р. Р. ПОПУГАЙ-АМАЗОНСКИЙ

С первого взгляда Шарик понял: таинственное письмо написано другой рукой. Все предположения сыщика рухнули в одну секунду. Перед ним с ослепи тельной ясностью встало все, что они натворили: взломали дверь честному артисту, довели его до обморока и сделали заикой. Артист разговорного жанра — заика!

— О-о, — застонал Шарик. — О-о-о!

— Что случилось? — шепотом сказал Иван Иванович. — Это не он?

Шарик отрицательно покачал головой.

— О-о, — застонал Слон, — о-о. Шарик!!!! Извините великодушно, — умоляюще обратился он к Попугаю-Амазонскому, — произошла какая-то дикая ошибка. Я принесу вам свою дверь, я…

— Подождите, Иван Иванович, — остановил его Шарик, — не в двери дело. Роберт Робертович, почитайте, пожалуйста, стихи, которые вы декламировали перед нашим приходом.

— Если угодно… — тотчас согласился Амазонский и, выбросив вперед блистающее крыло, начал:

— Прибежала мышка-мать…

— Роберт Робертович, вы не… вы не заикаетесь?! Артист застенчиво усмехнулся:

— А-а, пусть это вас не тревожит. У меня бывает иногда… от неожиданности. Но когда опасность минует, всё быстро проходит.

— До свидания! — с облегчением воскликнул Шарик. — Извините.

— Извините, — пробасил Иван Иванович. — До свиданья. — Он с кряхтеньем выдернул бревно, заст рявшее между полом и потолком. — Дверь я вам обязательно принесу!

— Бог с ней, с дверью! — засмеялся артист. Когда Сыщик с Иваном Ивановичем спустились вниз и сели на лавочку, Слон произнес:

— Да-а-а, Шарик…

— Сыщик сидел, опустив уши на глаза.

Подрывная деятельность в недрах двора

— Не бойся, глазастенький! — Крот погладил Захарку по голове, а Захарка фыркнул и отскочил в сторону.

Крохотные глазки Крота наполнились слезами, он всхлипнул и начал причитать:

— Бедный, бедный старый слепец! Маленький, миленький котенок его как чумы боится! А за что? Разве я когда-нибудь кому-нибудь что-нибудь сделал плохого? Наоборот, все обижали меня! Когда там, наверху, строили девятиэтажный дом, экскаваторы разрушили все мои подземные постройки и уничтожили громадные запасы зерна, червяков и различных семян. С тех пор целью жизни моей стала страшная месть. «Пусть провалятся!» — решил я и начал строительство подкопа…

— Это вы под наш дом подкоп строите? — спросил Захар. — Кто это должен провалиться? Мы, что ли, все?

— Что ты, малыш! — засуетился Крот, сообразив, что сказал больше, чем нужно.

Только сейчас Захарка понял смысл деятельности, которая кипела в пещере. Страшная опасность угрожала маме, братьям и сестренке, всем жителям девятиэтажного дома на улице Дружбы. Дом может рухнуть, похоронив под собой всех его обитателей! Нужно немедленно предупредить об опасности!

Захарка присел, шмыгнул между ног у Крота и бросился к выходу из пещеры.

— Держи-и его, Крыс! — закричал Крот.

Крыс в два прыжка настиг Захара и кольнул его в спину иглой.

— Еще раз вздумаешь бежать, проколю насквозь! — зашипел Крыс.

Захар узнал лапу, которая утянула его под землю, а сейчас тащила к Кроту.

— Вот что, малыш, — сказал Крот, — бежать тебе некуда, всё равно заблудишься в тоннелях. Их у меня тысячи. Ты будешь у меня поводырем, я стал плохо видеть. Согласен ты помочь бедному старому инвалиду?..

— Умру, а водить вас никуда не буду! — крикнул Захарка.

Крот приказал: — Хомы, ошейник!

Тотчас подскочили дна хомяка с ошейником и прикрепленной к нему цепочкой.

Захар решил бороться до конца и изо всей силы толкнул хомяка в грудь. Второй повис на Захаре сзади. Захар лягнул его ногой и вдруг услышал шепот:

— Соглашайся, котенок. Мы тебе потом поможем. А то погибнешь ни за грош.

И подумал Захарка так: «Ну, убьют меня, а что толку от этого? Нет, надо схитрить, а потом убежать, чтобы сообщить на поверхность».

Захар покорно дал надеть на себя ошейник, цепочку от которого хомяки с низким поклоном вложили в лапу Кроту.

Крот сильно дернул поводок, и Захарка повалился к его ногам, заплакав:

— Ой, дяденька, больно! Я согла-а-асен!

— А-а, — с удовлетворением произнес Крот, — жидок на расправу! Веди меня к счетной машине.

Захарка быстро отвел Крота к машине.

— Теперь к чертежу.

Хомяк, который надевал на Захара ошейник, украдкой показал: поддержи, мол, под локоток Крота. Захар, хоть и противно было, поддержал. А Крот прямо-таки растаял.

— Тебя как зовут? — спросил он милостиво.

— Захар.

— Молодец, Захар! Хорошо дрессировке поддаешься.

Захарка едва удержался от того, чтобы подставить Кроту ножку. Понял бы, как мы поддаемся!

— Эй, хомы! — приказал повеселевший Крот. — Накормите моего поводыря!

Знакомые хомяки притащили молока, и Захар подкрепился, с тоской вспоминая мамину кашу. «Ничего, — решил, — доберемся когда-нибудь и до каши».

Хомячок, наливая молоко, шепнул:

— Молодец. Так и держись.

Смотрит Захар, у хомяка на спине, прямо на шерстке, номер выжжен: 222. А у другого — 151. Смотрит — э, да тут все хомячки пронумерованы. Живые цифры бегают!

Поел Захар, повеселел, думает: «Эх, дрессироваться так дрессироваться!».

И говорит:

— Крот, скажите, пожалуйста, зачем у ваших ничтожных хомов цифры на спине?

Крот, довольный, что Захарка к нему так вежливо обратился, осклабился и сказал:

— А чтоб звать, глупышка.

— Разве у них имени нет? Крот захохотал:

— А зачем им, ничтожным, имя? Имя у меня есть. У Крыса. Ну и тебя за хорошее поведение я решил осчастливить: имя оставить. А то мог бы назвать ка ким-нибудь… ха-ха… нулем. Без палочки. Так что цени мою доброту. Ценишь?