Владимир Мирнев - Живое дерево Страница 5

— Я кому сказала! Ты глухой? Ты чего задумал?

— Вот уж и почитать нельзя. Когда Надя читает, так ей сколь угодно, а мне нельзя. Вот вам и учись на четвёрки и пятёрки.

— А ну встань! Я тебе! — В руках у матери был тонкий ивовый хлыстик, и Юра, принимая меры предосторожности, на всякий случай встал. — Кто читает под плетнём? В пыли! Дома мало!

— Мне Цыбулька мешать будет. Он мне всегда мешает.

— Марш обедать! Погонишь гусей на котлован.

У Юры от выпавшего неожиданно счастья сильно заколотилось сердце, но он ничем не выдал свою радость, боясь, что мать разгадает его замысел. И мать очень удивилась, не заметив радости.

— Мама, я обедать не буду, не хочется.

— Торопишься искупаться?

— Вот ещё, мне вовсе не хочется на котлован, сиди, карауль гусей, — схитрил Юрка. — Чего уж тут хорошего? А ничегошеньки.

Глава третья. Незнакомец с гусем

Юра приготовил отличный хлыст для гусей, достал с чердака наганчики и спичечный коробок с десятью спичками, сделал несколько трубок из старого камыша, положил в карман ножичек и увеличительное стекло. После этого задумался: ничего не забыл?

Цыбулька мешал как только мог, повсюду волочился за ним, канючил, просясь в поход, и невольно узнавал Юрины тайники, в которых хранились самые необходимые для его жизни вещи — «Конструктор», спички, ножичек, две фотографии обратной стороны Луны, план похода к Иртышу, вырезки из журналов всех советских и американских космических кораблей, азбука Морзе.

— Юрик! — крикнула бабушка. — Чего Витенька плачет? Юрик! Чтоб тебя? Юри-ик!

— А я почём знаю? У него лишние слёзы, глаза вон на мокром месте, вот и плачет.

— Юрик, возьми Цыбулечку на котлован, но гляди, Юрик! Боже сохрани! Ты меня, Юрик, слышал али нет? Вода нынче ледяная, так и схватит судорога.

— Я один только разик — и всё, бабуся.

— Ах ты, аристократ такой! — выглянула бабушка из сеней. Это было её самое ругательное слово — «аристократ». — Я тебе сказала или стенке? Тебе что в лоб, что по лбу! Смотри, Юрик, смотри! Витенька маленький. Мать с тебя из-за него три шкуры спустит. Она тебя из дома выгонит, как чужого, и помнить не будет, — стращала бабушка. — Она тебе, она тебе…

Цыбулька перестал хныкать, сел на прутик верхом и поскакал гнать гусей. Но только он приблизился к гусям, как гусак выгнул шею, и его словно с пращи спустили, так стремительно он кинулся к Цыбульке, который тут же дал стрекача и близко к гусям больше не подходил. За селом, у тока, Юру ждали Санька и Артур. Они стояли в разных концах тока и строчили из автоматов.

— Я тебя убил!

— Нет, я в тебя первый попал!

Ребята вооружились с ног до головы. Всё складывалось как нельзя лучше. Это надо же придумать такое: идти на котлован с гусями. До такой маскировки вряд ли кто мог додуматься. Они гонят гусей как ни в чём не бывало, а сами выслеживают, глядят по сторонам, всё замечают…

— Дай я погоню гусей, — попросил Санька.

— Гони, но не больно шибко, будто мы ничего такого, — великодушно разрешил Юра. — Понял? Маскировка отличная, понял? В кино, помнишь: едет телега с сеном, немцы ничего такого не подумали, а потом наши оттуда выскочили и только: тр-тр-р-р! Понял?

— Законное дело, — согласился Санька и сразу весь преобразился, стал громко говорить об уроках, об учителе, изображая из себя матёрого разведчика, пытающегося ввести в заблуждение бдительного врага своими невиннейшими разговорами.

Гуси, завидев воду, загоготали и бросились плавать. Цыбулька снял штаны и забарахтался у берега в грязи.

— На тот берег нужно перебраться незаметно, — сказал Юра, влез в холодную воду и показал, как надо дышать через камышинку, находясь под водой.

— Зачем? — удивился Артур. — Можно и так.

— Эх ты, ясно зачем. И дураку ясно. Будто мы купались только, отвлекли внимание, и вдруг нас нет. Всё дело в неожиданности. Нас нет — и вдруг мы на том берегу, а потом ползком в лес. Как настоящие разведчики.

— Законно, — подтвердил Санька, снял штаны и первым бросился в воду. Вскоре он вынырнул, закашлявшись. — Законно, только вода в трубку попадает.

— Надо вдоль берега, — сказал Юра, лёг в воду на спину и, отталкиваясь ногами от дна, двинулся вдоль берега, — видна была над водой одна трубка, которую он держал во рту.

Санька и Артур попробовали сделать то же самое, но у них не получалось. Они наглотались воды. А Юра выбрался из воды и уже на том берегу махнул ребятам рукой. Они прибежали к нему.

— В лес нужно ползком ползти, — сказал Юра. — Эх вы! Надо было мою одежду прихватить, будто вы ко мне бежали и несли одёжку, и никто б вас не заподозрил ни в чём!

Санька бросился за Юриной одеждой, а Артур зарядил спичками свой наганчик; Юра замахал руками, бегая по берегу, потому что никак не мог согреться.

Всё было готово, и они поползли в лес. Они смеялись, переговаривались, ползли наперегонки, но вскоре замолчали и сели отдыхать. До леса рукой подать. Они снова поползли, но лес от этого ближе не стал. Сделали привал. И направились к лесу.

Здесь, на опушке, под берёзами, тепло, пахло молодой листвой. В лесу громко куковала кукушка.

— Кукушка, кукушка, сколько мне осталось жить лет? — загадал Юра, и кукушка накуковала ему сто один год. Загадал Санька, ему осталось жить всего три года, а Артуру девятнадцать лет.

— Мне не везёт на этих кукушек, — пожаловался Санька. — Они мне дают жить — два года или три. И не более.

— Мне много жить. Я схожу в разведку, — сказал Юра, сделал из веток венок и надел на голову, заткнул за пояс ветки и заспешил вдоль опушки. Сердце у него застучало громко, стоило только отойти от ребят.

Отсюда, с опушки, как на ладони видны село с радио- и телеантеннами, конюшня и амбары, автомобили, пылившие по дороге в район, котлован с буграми и далёкие леса, округ смыкавшие горизонт.

Юра углубился в лес. Запахло сыростью. Листья на осинах затаённо трепетали, пугая своим осторожным шумом. Юра набрёл на тропинку, но, вспомнив, что идти нужно не по самой тропинке, а в стороне, свернул с неё. То и дело встречались высоченные пни, видать, лес валили зимой, когда снегу в лесу по пояс, из-под ног с шумом, задевая ветви, вылетели куропатки. Юра от неожиданности присел, здорово ёкнуло с испугу сердце.

У высокого старого берёзового пня Юра остановился и осмотрел пень со всех сторон. Пень оказался старый, трухлявый. С той стороны, где сильно выпирали корни и рос мох, нашлось круглое отверстие — вход в нору, заделанный кое-как травой. Юра осмотрелся. Слишком тихо, слишком затаённо шептались листья осин, чтобы не пугаться и не быть настороже. Ах ты, чёрт, если бы хоть кукушка или сорока подали свой голос. Ну до чего тихо. Кажется ему: из-за кустов на него глядят, из-под пней блестят чьи-то глаза, с берёзы за ним наблюдают. Но раздумывать некогда. Юра сунул непослушную руку в нору и сразу нащупал что-то холодное, скользкое, отдёрнул руку и удивился: никто не схватил за руку.

«Вот оно, начинается», — подумал он, отполз от пня и стал наблюдать, соображая: что там могло быть? Его мысли прыгали с одной догадки на другую и ни на чём не могли остановиться. Позвать ребят? Нет уж! А вдруг там ничего и нет? Ребята его на смех поднимут. Надо наблюдать, потому что стоит отойти, как всё может исчезнуть. Юра обычно не мог долго заниматься чем-то одним, а тут его словно приковали к пню. Он не мог глаз от него отвести, ожидая, что сейчас окажется свидетелем тайны. Ну кто же вылезет из норы? А может, там прячется тот, кого видел Николай? Вот расскажет Саньке и Артуру, они от зависти лопнут. Юра долго сидел под кустом, его пригрело и стало клонить ко сну, хотя он и воображал, как вот сейчас, ну буквально через минуту станет свидетелем ужасной тайны.

«А если там клад?» — озарило Юру, и он уже встал, представляя, как бросит на траву перед изумлёнными ребятами красивый золотой ларец, полный драгоценностей. От одной догадки у него мурашки по спине побежали. Юра вскочил, собираясь сейчас же откапывать ларец, оглядываясь в надежде найти лопату или твёрдый сук, как услышал шаги. По тропинке кто-то медленно шёл, неторопливо что-то говорил то ли себе, то ли кому ещё. Юра, присев, отступил в кусты и замер. Он хотел бежать, чтобы отвлечь идущего от пня, под которым наверняка спрятан клад, и уже собирался вскочить, как увидел между деревьями идущего. Это был незнакомый человек. Незнакомец шёл навеселе, нёс что-то белое в левой руке и мотал этим белым. Юра пригляделся. У незнакомца в руках был убитый гусь. Страшное подозрение осенило Юру: как бы этот мужик не утопил Цыбульку. Юра вскочил, чтобы сейчас, как можно быстрее бежать к котловану, но незнакомец услышал шум и оглянулся. Юра быстренько присел. Мужик остановился. Теперь можно его хорошо разглядеть: небольшого роста, худощавый, с крохотными бегающими глазками. «Люди с такими глазами действуют не задумываясь, бывают жестокими и злыми, а сила в них возникает как бы от их жестокости и злости, — вспомнил Юра прочитанное, — они напористы, вёртки и потому не всегда уверены в своей силе, действуют молниеносно и всегда жестоко». Что поразило Юру, у незнакомца не хватало одного уха. Вместо уха торчали два коротких отростка. Мужик постоял, прислушиваясь, огляделся и, никого не увидев, медленно зашагал по тропинке, осматриваясь, всё ещё опасаясь, что шум повторится. Так слушают звери.