Валерий Гусев - Профессор без штанов Страница 5

– А меня, значит, можно?

– Тебя не станут дразнить. Вы уже взрослые.

Объяснил.

В общем, ругайся – не ругайся, а идти пришлось. В каждой квартире мы нахально врали про детский сад, высматривали среди игрушек что-нибудь похожее на попугая марки «какаду», и, наконец, нам повезло: у Зойки Петровой нашлась большая курочка Ряба. Очень похожая на попугая. Только без хохолка. Но с одним хорошим качеством: когда эту несушку дернешь за лапку, она взмахивает крыльями и кудахчет. Но это качество было единственным. Курица была страшна как… черно-бурый орел (это Алешка потом про нее так сказал). Взлохмаченная, ободранная, с какими-то злобными глазами…

– Здорово, – тем не менее сказал Алешка. – В самый раз. Зой, ты пришей ей на голову хохолок.

– Это еще зачем? – удивилась Зоя. – У нее гребешок есть.

– Невидный какой-то, – поморщился Алешка. – Не попугайный.

– Так это же курица!

– Ладно, сойдет, – сказал Алешка. – Мама пришьет. Давай свою несушку.

Мы засунули курицу в пакет и пошли домой.

– Чего добыли? – спросила мама от телевизора.

– Попугая, – сказал Алешка.

Мама вздрогнула. Обернулась.

– Это курица, – сказала она, успокоившись. – Игрушечная.

– Мам, – попросил Алешка, – пришей ей хохолок.

– Зачем?

– Хохлатка будет. Мы ее тебе на день рождения подарим. Или на Восьмое марта.

– Больно надо, – сказала мама. – Некогда мне.

Тогда Алешка взялся мастерить хохолок сам. Что он там такое сделал, я не понял. Но, по-моему, когда Прошкин увидит это хохлатое чудище, он к нему не полетит. Он просто в обморок хлопнется.

– Все! – сказал Алешка, очень довольный своим творением. Полюбовался, поставил на подоконник. – Пусть сохнет. А мы пойдем Прошкина проведаем.

Прошкин был на месте. Никто его еще не купил. Мы присмотрелись к его клетке, прикинули, как поудобнее его подманить нашим хохлатым чудовищем, и помчались домой…

…А дома нас ждал небольшой сюрприз. Мы не зря пошлялись с нашим жалобным Мишкой – слух о сборе игрушек разлетелся по всему нашему микрорайону. И, наверное, многие родители обрадовались такому удобному случаю избавиться от старых игрушек.

Когда мы вошли в свой родной дом, наша мама стояла в прихожей по колено во всяких зайчиках, крокодильчиках, обезьянках… А на руках она держала громадного мишку. Ростом примерно с меня. Да он еще и ворчал как голодный.

А вот попугая среди этого добра так и не нашлось. Ну, ничего – сойдет и курица с хохолком.

В тот же вечер мы пять или десять раз сходили в свой бывший детский сад, перетаскивая туда гору игрушек. И нарушили там весь режим.

Детвора, которой давно уже надоели ее привычные игрушки, так налетела на новые, что мы даже подумали – уж лучше бы эти семейные зайчики и рыбки мирно доживали свой век на своих антресолях в родных домах. А здесь они недолго проживут…

Это был фильм ужасов. Представьте! Один малец хватает зайца и прижимает его к груди и тут же видит у другой груди забавную обезьянку – без глазок и без хвоста. Он тут же бросает зайчика и дергает из других рук ободранную обезьянку. Раздается отчаянный рев. А в это время третий расчетливо подползает и забирает в охапку и зайца с хвостом, и обезьянку без хвоста. Тут же кто-то бацает ему плюшевым мишкой по балбешке. Еще один рев. И этот рев подхватывает отчаянный визг – две девчушки так здорово поделили красивую куклу с голубыми волосами, что одной от этой куклы достались ее ножки, другой – все остальное без ножек, а третьей – весь комплект голубых волос…

Воспитательницы и нянечки метались от одной схватки к другой, успокаивали, мирили, делили, наказывали… А мы с Алешкой потихоньку смылись.

– Плохо мы воспитываем молодежь, – сказал Алешка, когда мы подошли к подъезду.

– Дим, – сказал Алешка, – я голодовку объявлять не собираюсь. Я ее не люблю.

– Я – тоже, – обрадовался я.

– Поэтому, – продолжил Алешка, – я решил забрать Прошкина силой.

– Это как? – насторожился я.

– Это хитростью, – уточнил Алешка. – Я сейчас подумаю, а ты будь готов.

Я всегда готов. Силой, хитростью… Но когда мой младший брат проявляет активность, я становлюсь пассивным исполнителем.

…Алешка предложил осуществить похищение Прошкина по той же программе.

– Понимаешь, Дим, – пояснил он свою мысль, – у Прошкина уже такой опыт есть. Его уже один раз украли.

Опыт есть, а вот машины у нас нет. Единственный человек, который мог бы нам помочь, это дядя Федор из нашего дома. Я про него уже как-то рассказывал. Он очень отзывчивый человек. Всегда всем помогает. Его даже просить не надо. Если, например, увидит дядя Федор, что у кого-нибудь машина не заводится, тут же подойдет – глядь, а уже из-под капота одни ноги торчат.

И самое главное, дядя Федор, если даже его попросить о чем-нибудь необычном, никогда не спросит: «А зачем?» Он поскребет макушку и сделает.

Поэтому мы не стали с ним хитрить, а прямо сказали, в чем дело.

– Сделаем! – сказал дядя Федор, не раздумывая. – Доброе дело. Нам бы только до места доехать.

Да, это проблема. Несмотря на то что дядя Федор очень хороший мастер, его собственная машина ездит очень редко. Она старенькая, вся в ржавых дырках, на спущенных колесах. И завести ее может только дядя Федор, к тому же не каждый раз.

Пока мы подкачивали шины, дядя Федор исчез под капотом. Оттуда доносилось только звяканье ключей, пыхтение и бормотание: «Ах, ты вот как? А мы тебя вот этак! Щас заработаешь!»

И заработала! Сама по себе будто.

В глубине двигателя что-то щелкнуло, чвакнуло, лязгнуло, он взревел, и… машина поехала! С дядей Федором под капотом. Прямо к помойке. Дядя Федор болтал в воздухе ногами, а потом вдруг крикнул:

– Стоять! – И машина послушно остановилась возле самого бака с мусором. – Ишь, – проворчал дядя Федор, – разбежалась. То ее ни за что не уговоришь, а то никак не остановишь.

И он оказался очень прав. Когда мы наладили машину и поехали в Ясенево, прихватив нашу приманку в виде ватной курицы, замаскированной под попугая, машина дяди Федора, как он ни старался, ни разу вовремя не остановилась. Каждый светофор мы пролетали на красный свет под визг чужих тормозов и ругань водителей. И после каждого светофора она «клевала носом» и останавливалась в самый неподходящий момент.

Я сидел бледный, вцепившись в ручку двери, а Лешка и дядя Федор веселились от души.

Наконец нас остановил гаишник. Тоже не сразу. Он и свистел, и жезлом махал, и бежал за нами следом.

Догнал, сердитый и решительный.

– Ваши документы! – сказал он дяде Федору.

– Какие документы? – удивился дядя Федор.

– Как какие? – тоже удивился инспектор и постучал жезлом по капоту, отчего тот чуть не свалился на проезжую часть. – Ну, хотя бы удостоверение на право вождения автомобилем.

– Да рази ж это автомобиль? – еще больше удивился дядя Федор. – Это же развалюха.

– Это я вижу, – строго произнес инспектор. – И куда же вы направляетесь на этой развалюхе?

– На свалку, – сказал Алешка. – Нам участковый велел. Говорит: «Уберите ее с глаз долой со двора». Или, говорит, я за себя не отвечаю.

– Я его понимаю, – вздохнул инспектор. – Езжайте. Только тихонечко. Шагом.

– Так точно! – сказал дядя Федор и поскреб макушку. – Только вы отойдите в сторонку, она вас боится.

Теперь и инспектор с задумчивым видом поскреб затылок, приподняв фуражку.

В общем, мы добрались до Ясенева. И даже нашли удобное местечко для парковки – в пределах видимости Прошкина. И стали ждать.

Наконец, пришел Вертинар с тазиком, в котором лежали бананы и яблоки. И тараканы.

– Приготовились! – прошептал Алешка. – Доставайте приманку.

Я вытащил из сумки курицу, замаскированную под попугаиху, и приподнял ее над головой, готовясь запустить в действие. Дядя Федор обернулся и чуть не шарахнулся в сторону.

– Это кто? – шепотом спросил он. – Не кусается?

– Клюется, – хихикнул Алешка. И схватил меня за руку. – Давай!

Я высунул курицу за окошко и стал дергать ее за лапу. Курица замахала крыльями и затрясла хохолком. Который тут же с нее свалился.

Алешка завопил во все горло:

– Прошкин! Ко мне!

Вместо Прошкина к нам подбежала чья-то хорошо воспитанная собака и села в ожидании дальнейших команд. А вот Прошкин что-то не сработал. Нет, вначале все было правильно. Услышав Алешкин призыв, он выпорхнул в дверную щель и полетел к нам, великолепно расправив свой хвост. Но, не долетев буквально двух шагов, шарахнулся, как дядя Федор, и, развернувшись в воздухе почти на месте, ринулся обратно, забился в клетку и стал топтаться на жердочке, быстро приговаривая:

– Какой ужас! Дур-ра! Стр-рах!

Мы растерялись. А дядя Федор сказал:

– Может, покудахтать ему? По-ихнему.

– А вы умеете? – спросил разочарованный Алешка.

– Ща! Попробую. И ты тоже.

Но попробовать им не пришлось. Не покудахтали.