Роман Грачев - Томка и блудный сын Страница 5

– Я же видела, каким он растет! – сокрушалась Ольга, теребя очередной бумажный платок из моей упаковки, хотя слезы по-прежнему не шли. Видимо, они застревали где-то внутри и там разбухали. – Я ничем не могла ему помочь, хоть и сама закончила вуз. Я дипломированный инженер-технолог, но по специальности практически не работала. Когда Союз начал распадаться, ушла в торговлю, там и пропала на много лет.

– А его отец?

Ольга замолчала. С отцом что-то не клеилось. Довольно распространенная ситуация. – Я растила его одна, – последовал жесткий ответ.

Что ж, я так и думал.

– Вот и не пойму, в кого Сережка такой получился, – продолжала стенать Ольга. – У родителей моих тоже не было никакой склонности к гуманитарным наукам, отец трудился на стройке, мать в швейной мастерской. Книг хороших было мало, доставали только по макулатурным талонам, если вы помните, выдавали определенное количество штук на руки, как колбасу, не больше и не меньше, по спискам. Грампластинками тоже никто не увлекался, а на магнитофон заработали только в перестройку. Сама-то жила в вакууме. А вот Сережка… – Считайте, что вам повезло.

Ольга перестала шмыгать носом, внимательно посмотрела на меня. Наверно, хотела возразить: «Считаете, расти изгоем – счастье?».

И тем не менее я настаивал:

– Ваш парень – интеллигент в первом поколении. Миссия сложная и ответственная, но непременно приносящая плоды. Теперь история вашей семьи будет развиваться в ином направлении.

«О, мудрейший!» – мысленно похвалил я сам себя и украдкой посмотрел в зеркало, висящее на боковой стене.

Кажется, я порозовел от удовольствия.

На Ольгу, однако, мои слова произвели странное впечатление. Она погрузилась в глубокие размышления. Минуту или две она смотрела на фотографию своего сына взглядом, в котором читалось и недоверие, и восхищение, и надежда, и даже крушение оной. Взгляд матери, положившей на воспитание единственного сына все, что имела, и оказавшейся не готовой принять результаты. Что ж, Сережка, паршивы твои дела, если даже родная мама не принимает тебя таким, какой ты получился.

Чтобы прервать сеанс медитации, я задал вопрос:

– Простите, вы сейчас замужем?

Она перевела взгляд на меня.

– Почему вы так решили?

– У вас кольцо на пальце.

Она повернула руки ладонями к себе.

– Да, замужем.

– Давно?

– Три года. Сережке как раз исполнилось четырнадцать, вот на его дне рождения я их и познакомила.

Я почувствовал, что двигаюсь в верном направлении. Еще несколько метких бросков, и я распутаю это банальное дело.

– Ваши мальчики поладили?

Выражение ее лица изменилось молниеносно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего, я всего лишь спросил.

– Я понимаю, куда вы клоните.

Она не сердилась. Она саму себя пыталась убедить в том, что я говорю глупости. Очень распространенная модель поведения – надеть розовые очки, чтобы жить долго и счастливо.

(«О, мудрейший!». Еще один косой взгляд в зеркало. Кажется, у меня даже нимб вокруг головы появился).

– Хотите сказать, у нас проблемы в семье?

– Если у вас нормальная семья, то проблемы в ней были, есть и будут. Позвольте мне повторить свой вопрос: ваши мужчины ладят?

Ольга молча полезла в свою сумочку, вынула блистер с крупными белыми таблетками. Ноготочком подцепила одну, закинула в рот и протянула руки к стакану с водой. Увидев мой вопросительный взгляд, она пояснила: – У меня давление. Иногда совсем никак.

– Тяжело, наверно, в такую жару?

Она кивнула.

Спустя минуту разговор продолжился.

– Я не знаю, ладят они или нет, – со вздохом призналась Ольга. – Сережка всегда был за семью печатями, прятался в своем мире и никогда мне не докладывал, если что-то не получалось. – А внешне? Как проявлялись их отношения внешне? Ольга пожала плечами.

– Обычно, как у всех…

…Как у всех. Мантра. Пусть все у нас будет не хуже, чем у других, говорим мы себе, и жизнь кладем на достижение мнимого равновесия. Если не получилось у самих – передадим детям наше представление о мировой гармонии. Пусть хоть у них все будет не хуже других, пусть не растут изгоями, будут понятными и предсказуемыми, чтобы было с кем играть в детском саду, дружить в школе, чтобы нашел нормальную самку для спаривания, завел семью, продолжил род и нагрузил уже на своих потомков всю нашу нереализованность, надежды и отчаяние. И так будет во веки веков, аминь. Как говорил диснеевский Муфаса, таков вечный круг жизни, в котором каждый должен занять подобающее ему место.

Маленький Сережка Круглов боролся, как мог. Не афишировал свою уникальность, но и не маскировался. Друзей хватало вполне – пара приятелей в школе, с которыми можно было обсудить тему для сочинения или последний фильм братьев Коэнов, и один настоящий друг, его понимающий. К четырнадцати годам парень уже мог вздохнуть свободнее, не пытаясь что-то доказывать; он всю жизнь посещал одну и ту же школу, к нему привыкли как к обычному умнику, увлеченному высокими материями. Словом, вне дома он мог чувствовать себя достаточно комфортно.

Но с отчимом как-то не заладилось.

Новый папа Игорь (скорее, первый папа, учитывая изначальное отсутствие биологического отца) решил, что парню не хватает мужской хватки. «Какой-то он рыхлый, неуверенный. Нужно активнее выражать себя!». Сам Игорь Устьянцев, пятидесятидвухлетний начальник зажиточной автобазы, детей почти никогда не воспитывал. Первую жену похоронил через два года после свадьбы – ее сбила машина. Во втором браке тоже продержался недолго. Жена родила ему дочь, а через три года сбежала с любовником. Махнул он рукой на женщин, решив, что ничего путного с ними все равно не получается. Отдался Игорь Артемьевич своему бизнесу с удвоенной энергией, пропадая на работе и днем, и ночью. Так и жил бы холостяком до конца дней своих, но встретил Ольгу Круглову, мать-одиночку со взрослым сыном. Жизнь даму не баловала, дорогих подарков от мужчин она не видывала, большой и страстной любви испытать не успела, хотя была еще в самом соку. Приосанился Игорь Устьянцев, приободрился, посмотрел на себя в зеркало и решил, что вполне может сойти за Принца. Несколько пробежек по стадиону, десяток занятий в тренажерном зале – и хоть сейчас на обложку журнала.

В общем, сложилось у них все очень быстро, почти как в фильме у Захарова: «Вы привлекательны, я – чертовски привлекателен, так чего зря время терять». Тут подоспел день рождения Сережки, на котором Ольга и свела впервые двух своих мужчин. Они поговорили, рассказали друг другу о себе, а через несколько дней Игорь сказал, что свою квартиру он продаст, потом продаст и кругловскую, кое-что добавит и купит трехкомнатную в центре. Никто особо не возражал, только Ольга высказала осторожное предположение, что Сережке лучше бы остаться поближе к старой школе, потому что с его-то характером влиться в новый коллектив за считанные годы до выпуска будет ой как непросто. Принц поскрипел немного, но с доводами согласился.

Купили квартиру в том же районе. Школа осталась та же, и дорога к ней стала занимать времени лишь на пять-десять минут больше. И это, пожалуй, единственное, что осталось прежним в жизни четырнадцатилетнего Сергея Круглова.

Первые несколько месяцев папа Игорь лишь присматривался к юноше, изучал. На исполнение столь нехитрой роли его жизненного опыта и интеллекта вполне хватило. Уж бог весть какие выводы он сделал из своих наблюдений, но спустя полгода позвал Сережку на разговор. Купил полторашку пива, усадил парня рядом и стал разговаривать «по-мужски».

(Диалог приводится не дословно).

– А скажи мне, дружище, что ты за человек?

Сережка флегматично вскидывает брови. Видно, что ему не очень нужен разговор; жил столько лет без мужского слова и оставшееся до совершеннолетия время потерпит.

– Что вы имеете в виду?

Игорь фыркает:

– И ты все еще обращаешься ко мне на «вы»! Давно пора стать проще и ближе. Все не привыкнешь никак?

Снова неопределенное пожатие плечами. У Сережки сегодня вечером планы – он хотел сходить к другу Вовчику посмотреть несколько интересных сайтов, посвященных изучению Солнца. Сергей с некоторых пор не любит заниматься этим дома, потому что дверь в его комнату теперь может распахнуться в любой момент без всяких прелюдий. Мать, конечно, стучится, но отчим такую привычку никогда не имел – вламывается без предупреждения, садится на диван, включает телевизор и чешет пузо.

– Вот так всегда – что ни спроси, все как-то плечиками туда-сюда, – обижается Игорь. Уровень пива в его бутылке понижается на треть. – Я никак не могу тебя раскусить. Что ты за человек? Что тебе интересно? Какие у тебя друзья? О чем с тобой поговорить вовремя завтрака, например? Как ни спросишь, все какие-то ухмылки, ужимки и ничего конкретного.

Сергей краснеет. Несмотря на всю его тонкость, не стоит забывать, что он всего лишь четырнадцатилетний подросток, которому сложно говорить со взрослыми на равных. Только с матерью и, пожалуй, с учителем истории он мог бы дискутировать и пытаться отстаивать свою точку зрения, но с отчимом он пока не знает, как себя вести. Все, что ему удается в данную минуту, это обильно покраснеть и выдавить нейтральное: – Не надо меня раскусывать.