Сергей Сухинов - Четверо против оборотня Страница 6

Лёнька сладко зажмурился, мысленно представив идиллическую картину праздника труда и согласия – здесь, на месте его будущего гаража!

И тут Родик вдруг вскрикнул и, опустившись на колени, поднял с дна ямы… кольцо! Оно было очень старым, довольно примитивным, с довольно крупным матовым камешком в округлой оправе.

Ребята побросали лопаты и столпились возле Родика. Кольцо стало переходить из рук в руки.

– Нашли… – ошеломленно прошептал Антон, вытаращенными глазами разглядывая сокровище. – Провалиться мне под землю, нашли!

– А колечко-то не золотое, а просто серебряное! – озадаченно промолвил Тёма.

Лёнька взял дрожащими пальцами кольцо и долго разглядывал его выпученными от возбуждения глазами.

– Классное колечко! – наконец, вымолвил он. – И обратите внимание, на какой глубине мы его нашли! Да мы же вырыли яму глубиной метра в два с половиной. Я думаю, что мы наконец-то докопались до слоя захоронений.

Ребята испуганно переглянулись.

– Ну и дела… – ошеломленно пробормотал Родик, со страхом глядя на дно ямы. – Выходит, мы вот-вот откопаем… какой-то гроб? Или скелет?

Антон скорчил зверскую физиономию.

– Ну, испугал, до смерти испугал! Подумаешь, скелет! Да мы, может, сегодня целый клад найдем! Вы как хотите, а я до самой темноты копать землю буду. Книгочей, ты не будешь против, если я у тебя переночую? Чего время-то зазря тратить на хождение по поселку взад-вперед.

– Точно, – поддержал его Тёма. – Можно в крайнем случае и ночью работать, при свете лампы. А родителям мы позвоним и что-нибудь соврем. Скажем, например, что решили завтра утром пойти на рыбалку, и потому нам лучше переночевать у Лёньки.

Так АРТ и сделали. Их родители удивились, но особо возражать не стали.

После обеда раскопки возобновились. Ребята работали с большим энтузиазмом.

Тёма вытаскивал с помощью блока очередное ведро с грунтом, когда услышал позади чьи-то легкие шаги. Едва не выпустив веревку из рук, он повернул голову и увидел, как по садовой дорожке к нему идет незнакомая старушка, худенькая, с лицом, сморщенным словно печеное яблоко. Несмотря на жару, она была одета в длинное черное одеяние, на ее голова была повязана темным платком.

Торопливо вытащив из котлована ведро, Тёма высыпал грунт и вопросительно посмотрел на нежданную гостью. Та медленно подошла к валу, огораживавшему котлован, и стала осматриваться, подслеповато сощурив серые глаза.

– А ведь правду сказала мне Анастасия, – промолвила старушка глухим, негромким голосом. – Копают именно здесь.

– В каком смысле – здесь? – не понял Тёма. – Бабушка, наверное вы пришли к Анне Леонидовне? Или к Андрею Даниловичу? Они в Тулу уехали, к родственникам. Дня через два приедут, так что…

– Жаль, что Андрюша с Анной уехали, жаль, – помрачнела старушка. – Видно, долго я прособиралась… Ревматизм проклятый замучил. Даже летом и то покою теперь не дает… Годы они и есть годы, ничего тут не поделаешь. Тогда, значит, я к вам пришла. Где Лёнька-то?

Тёма позвал ребят. Они неохотно вылезли из котлована – и удивленно стали разглядывать странную гостью. Лёнька почему покраснел.

– Марья Ивановна… Здравствуйте! А родители, знаете ли, уехали.

– Знаю, уже доложили. А вы что же, ребятушки, копаете землю одни, без взрослых?

– А что тут такого? – пожал плечами Антон и отряхнул с джинсов желтую пыль. – Мы уже не маленькие, силушка есть! Лёнька попросил, вот мы и помогаем.

– Сила то у вас есть, вижу, – вздохнула старушка. – А вот ума, видно, еще маловато… Да вы не обижайтесь, мальцы. Не вы, а Андрюша с Анной, конечно же, виноваты.

– В чем это мои родители виноваты? – взвился обиженный Лёнька. – Наш участок – где хотим, там и копаем.

– Оно, конечно, верно… – вздохнула Марья Ивановна и еще раз обвела котлован сумрачным взглядом. – Но копать оно тоже надо умеючи… Нельзя здесь копать, понимаете? Грех великий!

Старушка внимательно посмотрела на притихших ребят и вдруг улыбнулась.

– Ну ничего, дай Бог, все обойдется… Только яму эту надо побыстрее закопать, пока вы лихо из могилы не выпустили…

– Как закопать?! – дружно закричали ребята.

– Руками да лопатами, – ласково пояснила старушка. – Ох, что-то качает меня… Ведь, считай, две недели из дому не выходила! Вы бы где-нибудь усадили меня в теньке, ребятушки, я бы вам все и рассказала.

Лёнька подмигнул Антону и они, взяв бабушку под локти с обеих сторон, повели ее к каменной беседке и усадили на старом кресле. А сами ребята сели рядом, на скамейке. Со всех сторон их отгораживала от солнца завеса из хмеля и дикого винограда, густо обвивавших белые колонны старинной голицынской беседки.

– Хотите, я за квасом домой сбегаю? – предложил Лёнька. – Или вам лучше валидолу принести?

Марья Ивановна с улыбкой покачала головой.

– Не надо, касатик. Я просто малость переведу дух, и все хорошо будет…

Она подняла голову и с интересом обвела беседку взглядом.

– Давненько я здесь не бывала, давненько… Помню, еще девчонками мы с подругами в эту беседку бегали. Это было на второй год после революции. Князей Голицыных уже прогнали, а твой дед, Лёнька, Данила Кротицын, еще строится не начал… Ох, и давно же это было! А история, которую я вам поведаю, еще древнее будет. Я про нее от своей бабки услышала, а та – от своей бабки… Вот и считайте, когда все случилось! То ли двести лет назад, то ли все триста, уж точно не знаю.

Петровским нашим тогда владели не князья Голицыны, а боярин Петр Иванович Прозоровский. Богатый был барин, знатный. Говорят, у самого царевича Ивана, брата Петра Первого, дядькой служил. Ну, не настоящим дядькой, конечно, а так тогда называли воспитателя да наставника будущего царя.

Время тогда на Руси было смутное. После смерти Алексея Михайловича его наследники трон царский никак не могли поделить. Три сына у царя было – Федор, Иван да Петр, и каждый на себя царскую шапку норовил примерить. А бояре тоже разделились, и враждовали вовсю. Хуже всего от этой вражды было простым людям. Слыхали, небось, поговорку: «когда паны дерутся, у холопов чубы трещат?» Вот так оно и было в те времена. Пока в Москве знатные люди власть делили, совсем плохо стало на Руси, голодно да холодно.

Ну, а где голод, там и разор. Многие молодые мужики тогда в разбойники подались. Конечно, царские стрельцы могли бы с ними справиться, да не до того было. Стрельцы вместе с боярами тоже власть делили, и чуть что не по ним, бунтовали. То они за царя Федора выступали, то за Ивана, а под конец переметнулись к Петру. Понятное дело, что при такой смуте разбойнички по всей Руси совсем распустились.

Вот и у нас под Петровским эта нечисть завелась. Приехал сюда один беглый стрелец. Вроде бы когда-то он у Петра Ивановича служил, а потом что-то набедокурил, был по приказу боярина бит розгами и сослан в армию. Воевал где-то на юге под Астраханью, кого-то убил из своих командиров, и бежал. И вроде хотел он больше всего на свете отомстить своему обидчику Прозоровскому.

Звали беглого стрельца Василием, а прозвали за крутой нрав да за бесшабашную смелость Бешенным. Собрал этот Васька себе шайку из таких же отпетых парней, и начал охотиться за боярином. Да разве того так просто возьмешь! У Петра Ивановича своя дружина была, она всегда вместе с ним ездила – и в Москву, и даже на охоту.

Тогда Васька Бешенный начал шалить по окрестным деревням. Там дом барского слуги подожжет, а там на лесной дороге боярских людишек подстережет и ограбит. А кое-кого даже убивал.

Наконец, разозлился Петр Иванович до того, что забросил все дела и принялся со своей дружиной охотиться за шайкой Васьки Бешенного, словно за стаей волков. Зима тогда стояла лютая, снегу было в лесу по пояс, так что трудно было шайке разбойников схорониться. Псы барские их гнали, словно диких зверей. И загнали в урочище возле Истры-реки.

Там-то всех разбойников и перебили. Остался в живых один Васька. Боярин Петр Иванович сам лично хотел его прибить.

Выхватили они сабли, и сошлись на красном от кровушки снегу. Силен был Васька, словно медведь, да боярин в этом ему не уступал. Долго они рубились, пока клинок боярина не пронзил Ваське грудь. Тот упал, захрипел и задергался в предсмертной судороге. А боярин наклонился над ним и со злою улыбкою спросил: «Ну что, Васька, кто верх взял? Говорил же, что найду тебя и прибью, вот и прибил!»

Изо рта Васьки кровь красной пеной пошла. Захрипел он и руку вытянул, словно показывая под соседнюю ель.

«Видишь, боярин?»

Петр Иванович обернулся и увидел, что из-под веток два глаза светятся. Видно, какой-то волк учуял людей. И был он, наверное, такой голодный, что не испугался подойди совсем близко. Знал, что добыча легкая ему скоро достанется.

«Вижу, Васька, вижу, – засмеялся Петр Иванович. – Волк зубами клацает, свежего мясца алчет. Ну, мы ему подсобим малость. Прощай, друг сердешный! Надо было тебя прикончить, да не люблю рубить тех, кто на земле лежит, не приучен. Ничего, волк за меня дело докончит.»