Мария Грипе - Навозный жук летает в сумерках… Страница 6

МЕЛОДИЯ

Давид стоял на кухне и ждал, когда вернется отец и они сядут ужинать. Сегодня он сам купил продукты и приготовил ужин. Обычно они готовили по очереди, но во время каникул это было обязанностью Давида.

Папа писал сюиту для хора, которую надо было закончить к августу. Это была работа на заказ, а он никогда не успевал вовремя доделать заказы. Каждый раз отец сильно нервничал, работа не клеилась, и он тянул до последнего дня. Сванте Стенфельдт любил свою работу, но из-за того, что время было ограничено, она давалась ему с трудом.

Давид приготовил жаркое из говядины с луком. Пахло вкусно. Он настежь открыл кухонную дверь, чтобы запах дошел до отца и заставил его оторваться от пианино. Давид не хотел звать его, потому что тогда отец мог разозлиться и весь ужин ворчать, что никто, мол, и представить себе не может, что за кромешный ад эта работа, которую нужно закончить к сроку, установленному не им самим. Но вот звуки фортепиано затихли.

— Чертовски вкусно пахнет! — отец вошел на кухню и сел за стол.

Они никогда много не говорили за едой — каждый был погружен в свои мысли. Но это не значит, что отец с сыном не общались — ведь, чтобы общаться, необязательно постоянно болтать. К тому же они не всегда молчали. Случалось так, что они говорили наперебой, не давая друг другу и слова вставить.

Вдруг отец посмотрел на Давида и спросил:

— А что ты делаешь целыми днями? Тебе не очень одиноко?

Давид никогда не страдал от одиночества, у него были Юнас и Анника, и к тому же он всегда легко находил себе какое-нибудь занятие.

— У меня не возникает проблем, чем заняться в свободное время, если ты это хотел узнать, — ответил он.

— Да нет, просто я подумал, что никогда не спрашиваю, как у тебя дела. Я знаю, конечно, что ты страшно много читаешь, но вообще…

— А вообще у меня все хорошо, — улыбнулся Давид. — Не беспокойся.

Они доели, и Давид начал мыть посуду.

— Может, я?.. — отец встал и хотел подойти к раковине.

— Отстань! Иди работай!

Вскоре снова зазвучало пианино — отец записывал новую мелодию. Обычно Давид никогда не вмешивался в его работу, но тут вдруг музыка показалась ему до странности знакомой. Он выключил воду, вошел в папин кабинет и стал слушать.

— Что это за мелодия?

— Тебе нравится?

— Да, красивая, но откуда ты ее знаешь?

— Откуда я ее знаю? — Отец непонимающе посмотрел на Давида. — Сочинил, разумеется.

— Она для сюиты?

— Конечно. А почему ты спросил? По-твоему, не годится?

— Нет-нет, просто любопытно… Когда ты ее придумал?

— Сегодня утром. Она зазвучала в моей голове, как только я проснулся, но пока что я не успел ее проработать.

— Ты уверен?

— Уверен… в чем? Что ты хочешь сказать?

— То есть… ты действительно не играл ее раньше?

Отец пристально посмотрел на него и покачал головой.

— Я же сказал! Не вижу тут ничего странного. У тебя такой вид, будто ты с неба свалился!

— Да нет, просто мне показалось, что я слышал эту музыку раньше, но, наверное, я ошибся.

Давид вернулся в кухню, и отец продолжил работу.

Но тут зазвонил телефон, и он нетерпеливо ударил обеими руками по клавиатуре.

— Скажи, что я занят! Перезвоню потом!

— Да, да…

— Я не могу подойти!

— Хорошо, хорошо, я подойду!

Но звонили не папе. Это был Юнас, который обнаружил загадочные вещи на пленке и хотел прийти.

— А Анника? Что она делает?

Анника была занята — она расклеивала ценники на товары в магазине.

— Я работаю! Хватит трепаться! Сейчас же повесь трубку! — вспылил отец. Стало ясно, что пригласить Юнаса с магнитофоном сейчас невозможно.

— Слушай, я сам приду к тебе. Папа работает.

— Идет, — ответил Юнас. — А то он только будет нам мешать. Нужно, чтобы было совсем тихо, когда мы будем слушать пленку. Давай быстрей! Дело нешуточное, вот увидишь.

Давид повесил трубку и вошел в комнату. Отец был готов взорваться от ярости.

— Отключи телефон! Этот проклятый аппарат зарубит мою работу! — выпалил он.

Давид отключил телефон.

— Я схожу ненадолго к Юнасу, — сказал он. Отец поднял глаза от клавиатуры и рассеянно посмотрел на него.

— Да, иди, конечно, я не против, — разрешил он. Ему стало стыдно за свою несдержанность.

«Я не против». Давид еле сдержал смех. Как это на него похоже. Интересно, что было бы, если бы сейчас притащился Юнас.

— Тогда пока. Ты идешь сегодня к Линдроту?

— К этому эксплуататору! Нет, я буду работать дома. Придется полночи вкалывать.

Отец тяжело вздохнул. Он явно хотел, чтобы его пожалели.

— Бедняга, — произнес Давид.

— Да, да, да, вот так-то… Но ты иди, развлекайся!

Он сказал это так, будто бы Давид собирался на грандиозную вечеринку, а ему самому предстояло сидеть взаперти и вкалывать. Да еще в невидимом присутствии грозного эксплуататора Линдрота.

Давид сочувственно посмотрел на него, но про себя улыбнулся. Он отлично знал, что на самом-то деле отец обожает работать в одиночестве. И уж Линдрот точно не был никаким эксплуататором.

Но даже заикаться об этом было бессмысленно — отец сказал бы, что к его работе не относятся всерьез.

ШЕПОТ

— Но ведь скажи, тетка не в себе! Напала на меня — ни с того ни с сего — из-за каких-то часов и ракушек! Ненормальная!

Юнас с Давидом слушали пленку, записанную тайком дома у фру Йорансон.

— А теперь послушай следующую запись! — сказал Юнас. — Это самая первая — та, которую я сделал вечером, под окном. Ну, с телефонным разговором. Кашель тоже записался, это тот же кашель, что в лодке. Наверное, это тень кашляет! Тихо, слушай!

Он поставил пленку с начала. Давиду пришлось прослушать всех сверчков, шмелей, навозных жуков и прочих тварей, которых записал Юнас, а еще звук воды в речке, ветер, поезд и тому подобное.

— Какое качество звука! — гордо сказал Юнас.

В комнату вошла Анника. Она пришла уже в самом конце и услышала собственный голос: «Как странно, потянуло холодом…»

Дальше была тишина, но в ней слышались какие-то слабые звуки, смутно похожие на шепот, хотя различить слова было невозможно. Юнас и Анника решили, что это просто помехи, но Давид явно слышал человеческий шепот.

Потом снова голос Анники, немного напуганный: «Что такое? Давид, что случилось?» И Давид: «Ничего, все в порядке. Но ты права, действительно похолодало». Потом Анника сказала, что пора домой, и Юнас выключил магнитофон.

— Вот, слышал? — сказал он. — Правда ведь, подозрительно с этим телефонным разговором?

Телефонный разговор? Давид не понял. Его мысли были заняты совсем другим.

— Можешь еще раз включить конец? — попросил он. — То есть с того места, где ты слез с дерева, и Анника говорит, что похолодало.

Юнас не понял, что тут такого интересного, но выполнил просьбу Давида. Ему пришлось прокрутить этот кусок несколько раз.

— Ну что тут странного? — спросил Юнас.

— Да, расскажи нам, пожалуйста, — подхватила Анника.

— Вы что, не слышите? Разве вы не слышите шепот? На пленку попал какой-то посторонний голос.

Юнас снова прокрутил запись и согласился с Давидом.

— Ничего себе! — сказал он.

Но Анника только фыркнула: ей все это не нравилось, и никакого шепота она не слышала.

— Шум какой-то, только и всего, — произнесла она.

Но Давид все больше и больше убеждался в своей правоте. Теперь он начал различать слова. И Юнас тоже: он ясно слышал, что там какие-то слова, но не мог их разобрать.

— Значит, в саду кроме нас кто-то был! Жуть какая! — сказал Юнас, вздрогнув.

— Да никого там не было, Юнас, — ответила Анника, — мы были одни. Если бы там кто-нибудь шептался, мы бы обязательно услышали.

— Но если никого не было… как же тогда этот голос попал на пленку?

Юнас уставился на них.

— Жуть какая! — повторил он. — Ничего себе! Они снова прослушали пленку.

— Это явно женский голос, — осторожно произнес Давид.

Анника снова только фыркнула.

— Неужели это можно определить по шепоту? — усомнилась она.

— Да, — ответил Давид, — я могу. — Теперь он был более чем уверен. И Юнас тоже.

— Да ну, ерунда, — возразила Анника. — Никакой это не голос, просто какой-то шум, вот и все.

Юнас недовольно посмотрел на нее.

— Попробуй только повторить это еще раз! — сказал он.

Они снова включили магнитофон. Теперь было слышно очень отчетливо. Даже Анника засомневалась, правда, сразу же нашла новое объяснение:

— Неудивительно, что на пленке появились новые голоса, ведь Юнас без конца ее перематывал.

Но Давид ее не слушал.

— Мне кажется, я различаю слова! — возбужденно заговорил он.

— Да, и я тоже! — подхватил Юнас. — С ума сойти!

— Юнас тебе просто подыгрывает, — сказала Анника. — Он готов услышать все, что ты ему скажешь, Давид.

Анника была возмущена. Она не хотела соглашаться с тем, чему нет объяснения. Поэтому она накинулась на обоих. Давид не обратил на это никакого внимания, но Юнаса такое отношение задело. Он не просто готов согласиться с Давидом. У него есть собственное мнение.