Поль-Жак Бонзон - Тайна Лантского леса Страница 6

А я? — спросил Гий.

А ты останешься охранять лагерь. После такой ночи тебе надо отдохнуть.

Было девять часов утра. Команды разошлись в разные стороны, ориентируясь по пятну солнца, которое едва угадывалось за облаками, подгоняемыми слабым северным ветром.

Прошли уже почти сутки с тех пор, как исчез Кафи. Шансов на его возвращение оставалось все меньше, однако Тиду не терял надежды найти своего пса — пусть раненного, но только живого.

Тиду шел впереди: он отодвигал ветки, сворачивал направо и налево, залезал в кусты, обыскивал малейшие ложбинки, куда могло бы спрятаться бедное животное; время от времени мальчик останавливался и тихонько звал:

— Кафи, Кафи!.. Отзовись!

Они метр за метром прочесывали лес, как вдруг Мади стала напряженно прислушиваться.

Послушай, Тиду!..

Кафи?.. Ты слышишь его лай?

Нет, только глухие удары топора в той стороне. Дровосеки!

Ребята удвоили осторожность — ведь у дровосеков тоже могла быть собака и она бы их быстро выследила. По мере того как они приближались к просеке, звуки становились все отчетливее, однако удары казались редкими и беспорядочными: как будто топором работал один человек, ну, в крайнем случае, двое.

Внезапно Тиду заметил двоих с топорами, а чуть поодаль еще двоих — они сидели на стволе срубленного дерева. Интересно, это что — вся их бригада? Работавшие явно не надрывались, а те, что сидели, — спокойно покуривали и неспешно беседовали.

Ребятам удалось незаметно приблизиться еще метров на пятьдесят. Тем временем двое дровосеков, рубивших большой бук, присоединились к своим товарищам и тоже закурили.

— Они курят дорогой светлый табак, — сказала Мади, потянув носом воздух. — Я отсюда чувствуюзапах. Точно, это те самые дровосеки, о которых говорил хозяин гостиницы.

— Для работяг они хиловаты, — заметил Тиду. — Недаром они показались местным странными. Послушай-ка! Они разговаривают не по-французски!

Ребята продолжали наблюдать за дровосеками; вдруг раздался короткий свист, и откуда-то сбоку появился не замеченный ими пятый. Дровосеки побросали свои сигареты; двое из них снова взялись за топоры, а остальные схватили пилу и стали отпиливать ветки. Минуту спустя Тиду различил шум мотора — по ближайшей дороге подъезжала машина. Тиду фазу подумал об Иностранце. Однако это оказался джип, а за рулем сидел лесник — его легко можно было узнать по зеленой униформе.

— А, я поняла! — прошептала Мади. — Пятый дровосек караулил у дороги, чтобы предупредить остальных… Но к чему такие предосторожности?

Леснику было на вид лет сорок — сорок пять. У него было угловатое лицо и маленькие черные усики.

— Ну как? — спросил он у того дровосека, что свистел. — Работа продвигается?

— Не так быстро, как хотелось бы, — ответил тот. — У нас неприятности: вчера одному из моих людей придавило ногу, да и туман нас задержал.

— Меня это не касается, — резко ответил лесник. — Нужно было учитывать все возможные задержки при покупке лицензии. Вы обязаны уложиться в сроки, оговоренные в контракте.

Посмотрев вверх, он с раздражением спросил:

— Как? Еще два молодых бука повредили? Вы что же, не можете рассчитать точку падения?

Дровосек извинился, сказав, что старый кривой бук отклонился при падении. Лесник пожал плечами ипродолжал:

— Не забывайте срезать побеги вокруг пней, а то, когда придет инспектор, отвечать придется мне.

Он прошелся еще, осмотрел пни, убедился, что охраняемые им деревья все еще стоят, сел в свой джип и укатил. После этого дровосеки несколько минут продолжали орудовать топорами и электропилой, потом, вздохнув с облегчением, бросили работу и уселись на поваленное дерево.

— Ясное дело — никакие это не дровосеки: хоть и купили лицензию на рубку леса, но на работу им наплевать. Интересно, на что они живут? А, судя по тому, что сказали в Сент-Агане, тратят они много. Эта рубка леса — лишь предлог, а занимаются эти типы чем-то совершенно другим.

Тиду слегка наклонился, чтобы получше разглядеть, и добавил:

— Я не вижу ни рюкзаков, ни машин, значит, старый лесничий домик должен быть где-то рядом искоро они пойдут обедать.

— Возможно, — ответила Мали. — Но мы пообещали остальным вернуться к полудню. Пошли обратно!

Тиду ответил не сразу; он подумал и тихо продолжил:

Надо найти этот домик. Может быть, стреляли оттуда.

Ты так думаешь?

Гий слышал выстрелы около половины первого. В это время дровосеки вряд ли вернулись на лесосеку — они вообще не рвутся работать. Наверное, Иностранец на серо-голубой машине был с ними, а Кафи, учуяв его запах, мог бродить вокруг дома.

Возможно, — повторила Мади. — Но уже половина двенадцатого.

Ну и черт с ним! Подождем.

Долго ждать не пришлось: не было еще и двенадцати часов, как один из дровосеков, судя по всему бригадир, дал команду заканчивать работу. Все пятеро покинули лесосеку и направились в глубь леса. Мади и Тиду следовали за ними, соблюдая дистанцию. Вдруг Мади остановилась и сделала знак рукой.

— Дом!

Перед ними была старая постройка с каменным цоколем без малейших следов пожара; дом вообще хорбшо сохранился, несмотря на мох и плющ, покрывавшие его от основания до крыши и служившие как бы естественной маскировкой. Дом стоял неподалеку от проселочной дороги, там стояла машина, ее номер заканчивался на 26 — значит, она была зарегистрирована в Дроме.

— Даже если они и иностранцы, — вслух размышлял Тиду, — то машина у них зарегистрирована в этом департаменте. А бригадир явно здешний — выговор у него местный.

Дровосеки зашли в дом; похоже, они собирались пробыть там довольно долго. Тиду развернул карту и попытался определить, куда они попали.

— Взгляни, Мади, мы находимся у отметки 1287 — это самая высокая точка леса, даже название лесничьего домика обозначено — «Хижина Брюль-Лу».

Пробираясь от куста к кусту, ребята обследовали всю округу — никаких следов Кафи не было.

— Пойдем, — настаивала Мади, — мы сюда еще вернемся. Если Кафи действительно подстрелили здесь, то в следующий раз мы его обязательно найдем.

Тиду нехотя согласился. Они уже отошли метров на сорок — пятьдесят, как вдруг Мади (а она шла немного поодаль от товарища) резко остановилась.

— Тиду, иди скорей!

Она стояла перед густым кустарником: в одном месте ветки были раздвинуты, и получилось что-то вроде прохода; некоторые побеги обломались, повсюду валялись оборванные листья.

— Посмотри, Тиду, — клочья шерсти!

Взглянув повнимательнее на землю, Мади вскрикнула:

— Кровь!.. Следы засохшей крови!

Тиду показалось, что сердце сейчас вырвется у него из груди. Не думая о том, что он может расцарапать об ветки руки и лицо, мальчик бросился в кустарник. В самых зарослях, присев на корточки, Тиду заметил что-то блестящее.

— Ошейник Кафи!

Да, это был совсем новый ошейник его собаки, купленный как раз перед самым отъездом из Лиона — старый совсем поистрепался. Тиду узнал маленькую блестящую пластинку, на которой в суматохе не успел выгравировать кличку и адрес.

— Посмотри-ка! — воскликнула Мади. — Ошейник не отстегнули, а перерезали.

Сидя на корточках, ребята пытались разобраться, в чем же дело. Может быть, выстрелив в Кафи, убийцы хотели снять ошейник, чтобы кто-нибудь не опознал собаку? Но почему его нельзя было оставить, раз на пластинке нет никакой надписи?

— Пошли по следам, — сказала Мади. — Может быть, мы узнаем, куда утащили Кафи.

Следы увели их на сто метров в сторону, к другой проселочной дороге, где к большому дереву была прикреплена высотная отметка. Кровавые следы внезапно оборвались, а небольшая засохшая лужица указывала на то, что здесь Кафи какое-то время стоял. Может, он дотащился до этого места и умер? Или его притащили к этой дороге, чтобы погрузить в машину?

Охваченный горем, Тиду повалился на пригорок и обхватил голову руками, с трудом сдерживая слезы. Кафи так много для него значил, ведь он взял его совсем маленьким щенком и сам вырастил!

— Я разделяю твое горе — сказала Мади, кладя ему руку на плечо. — Но мы и так уже сильно задержались: ребята могут решить, что мы заблудились.

— Нет, Мади, — ответил Тиду, протягивая ошейник, — у нас в руках единственное доказательство, что дровосеки убили мою собаку. Идем к ним! Пусть сознаются в своем преступлении!

— Они ни в чем не сознаются, Тиду… особенно если виноват Иностранец из Сент-Агана.

— Это одно и то же. Он из их шайки.

Мади стоило невероятных усилий помешать ему вернуться к хижине. Наконец Тиду понял, что если обвинить дровосеков в открытую, то это ничего не даст. С тяжелым сердцем он решил возвратиться в лагерь.

Остальные давно уже были в сборе. По выражению лица Тиду ребята поняли, что новости плохие: их несчастный товарищ был не в состоянии даже говорить. Тогда Мади показала ошейник и рассказала, как они его нашли. Находка переходила из рук в руки, и все единодушно сошлись на том, что ошейник был перерезан ножом. Негодованию не было границ.