Олег Грудинин - Обыкновенное мужество Страница 8

Не обращая внимания на укоры Нины, Валентин сдвинул шапку на затылок и сказал хмурясь:

— Ведь не было же замка! Я сам видел… — Он еще раз потрогал замок пальцем. — Личное мое мнение такое: «Тот, кто вас жалеит», тот и замок повесил. — Валентин посмотрел на Сергея. — А ты можешь замок сломать?

— Могу, — протянул Сергей. — Здоровый… Железяку бы какую.

— Есть железяка! Сейчас принесу. — Нина резко повернулась и убежала.

Вернулась она быстро, неся в руках маленький ржавый ломик.

— Вот! — с торжеством сказала она, протягивая домик Сергею. — Вы только рассуждать умеете, а как до дела дойдет, так Нина. Что бы вы без меня делали? А я этот ломик сразу под забором приметила.

Взяв ломик, Сергей не спеша заложил его под щеколду и чуть потянул книзу.

— Постой, Сережа! — Нина приложила палец к губам и шепнула: — Послушайте…

Сергей с Валентином удивленно смотрели на девушку.

— Там… — Нина кивнула головой на дверь и еще тише прошептала: — Слушайте. Там кто-то есть… Кто-то ходит…

Комсорг поправил очки, приложил ухо к двери.

— Ты, Воронина, наверное, не выспалась? Кто там может ходить, если замок с этой стороны? Ерунда! Ломай, Сережа. Вот не думал я, что ты, Нина, трусиха. А еще «я», «я», «была бы мальчишкой»!

— Там кто-то ходил! У меня слух хороший! — рассердилась Нина и упрямо тряхнула косами. — А бояться — я ни капельки не боюсь. Ломайте, пожалуйста.

Сергей не спеша уперся ногой в дверь, кряхтя потянул за ломик. Ржавое железо напружилось, чуть согнулось, миг — и щеколда, взвизгнув, отлетела, оскалив длинные, зубы четырехгранных гвоздей.

Калмыков вынул из кармана электрический фонарик, решительно толкнул дверь и, не переступая порога, засветил перед собой. Слабый луч света выхватил из темноты кусок заплесневелой каменной стены, битые разноцветные стекла на полу, мусор, куски мокрой извести. В нос ударил запах сырого могильного склепа.

Притихшие комсомольцы вошли в часовню. Маленькое, составленное из разноцветных стекол окошечко в дальнем углу почти не давало света. Другое окошечко заслонял снаружи кусок сохранившейся от церкви изразцовой стены.

— Не понимаю, какой дурак строил часовню так близко от церкви? — удивилась Нина, невольно понизив голос. — Да еще и окно вывел прямо на стену! Вот горе-архитекторы! Или, может, у них по церковным обычаям так было положено? И балки зачем-то над самой головой у входа крест-накрест! Груз у них тут висел, что ли. Может, паникадила или, как это там называется, чтобы сразу при входе давить на психику?

— Понятное дело… на психику… — осуждающе сказал Сергей. Гулкий бас его ударил в стены часовни, поколебал полотнища паутины под куполом. В часовне стало тихо, как на кладбище.

— Пойдемте отсюда, а? — вдруг жалобно попросила Нина.

— Трусишь? — Сергей усмехнулся.

— Не трушу! А только противно здесь. Покойниками пахнет!

— Не покойниками, а ладаном! — потянув носом, уточнил Валентин. — У меня бабка в деревне этот ладан в избе жгла. До сих пор запах помню. Ладно, пошли! А что это за ступеньки?

— Сейчас… Поглядим! — решительно сказал Сергей. — Это в подвалы… церковные…

Валентин отодвинул в сторону Сергея и стал осторожно спускаться по ступенькам.

— Скользко и грязно, — объявил он. — Ну и ступеньки выбили святые отцы! В пору лишь ноги ломать. Вы подождите меня. Я хоть на глазок определю, сколько надо земли, чтобы засыпать эту поповскую яму.

Валентин скрылся в темном проеме, прорезая острым лучом фонарика густую, почти осязаемую на ощупь тьму.

— Не пройдешь! — сообщил он вскоре, поднимаясь наверх. — За поворотом кладка обвалилась, камни метровые, земля мокрая, аж сочится, щель только узкая. Фу! Как в могиле побывал! — Валентин глубоко вздохнул. — Грязища и воздух там тяжелый — дух захватывает! Пошли отсюда.

После часовни тихий пустырь показался неожиданно шумным. Весенний ветер доносил сюда трамвайные звонки, грохот проносившихся грузовиков.

Под остатком трехметровой церковной стены ребята остановились. Сережа, прячась от ветра, принялся закуривать: низко пригнул голову, чиркнул спичкой… И вдруг стена медленно качнулась и начала валиться на стоящих перед ней ребят.

Валя Калмыков с силой толкнул Нину в грудь, рванул на себя склонившегося над спичкой Сергея и, не выдержав его тяжести, упал на спину. Оба покатились в какую-то яму.

Стена с глухим шумом рухнула. Земля вздрогнула, брызнул снег, взметнулась пыль, и все стихло.

Первой пришла в себя Нина. Она вскочила и бросилась к товарищам. Те сидели в снегу на дне ямы, растерянно отряхивая с плеч и голов комки грязного снега. Шапки у обоих слетели.

— Мальчики, милые, вы живы? Целы? — Нина села на край воронки. — Ой, как я испугалась!

— На сегодня обошлось, — поднимая свалившиеся очки, улыбнулся Валентин. — Я вот только щекой здорово приложился.

— А я коленку ушибла! — Нина широко улыбнулась.

— Да-а… — протянул Сергей, вставая. Он подошел к обвалившейся груде камней. — Было бы… дров!.. Ты, Нин… молодец. — Сергей помог Нине встать. — Ну, пошли!

…В школу шли молча. Каждый был занят своими мыслями.

Вдруг Нина остановилась.

— Послушайте, ребята, а ведь стена-то упала не от ветра! Только почему же это так: стояла-стояла, да вдруг и упала?

Комсорг нахмурился.

— Выдумываешь ты чего-то! Пошли, опаздываем.

У входа в школу комсорг остановил Сергея и Нину.

— Вот что, вы пока никому ничего не рассказывайте, — попросил он. — Почему действительно вдруг стена повалилась? Да и ты вот слышала, что в часовне ходил кто-то. Надо и об этом в милицию сообщить.

— Я могла и ошибиться. Вы-то ничего не слышали? Будете теперь на меня все сваливать. Скажут еще, что я трусиха. — Нина сердито передернула плечами и вбежала в подъезд, на ходу снимая пальто.

Глава третья. Сержант Забелин получает задание

На следующий день сержанта милиции комсомольца Якова Забелина вызвал к себе его непосредственный начальник старший оперуполномоченный капитан Попов.

— Вот ознакомьтесь, — капитан протянул Забелину лист бумаги. — Это анонимное письмо прислано в адрес комитета комсомола строительной школы…

Когда сержант внимательно прочитал письмо, капитан посоветовал:

— Поговорите с лейтенантом Романовым. Вы работник молодой, только что пришли в органы милиции. А он в таких делах человек опытный. О ходе дела и каждой новой детали следствия докладывать мне и лейтенанту Романову. И еще. По имеющимся у меня сведениям, в угловом доме номер четырнадцать, у пустыря, в квартире тридцать семь, проживает бывший уборщик и дворник церкви Игнатий Сидорович Филиппушкин. Он считается душевнобольным, но изоляции не подлежит. Поинтересуйтесь Филиппушкиным. Дворниками замечено, что он часто отирается на пустыре возле часовни. Вопросы есть? Нет? Ну, желаю удачи.

Так сержант Забелин получил первое в жизни самостоятельное задание. Днем он побывал в школе, познакомился с Валей Калмыковым, Ниной и Сергеем, узнал о происшествии с упавшей стопой и попросил капитана Попова выслать на место происшествия экспорта-криминалиста.

О том, что делами на пустыре занялась милиция, сержант Забелин попросил ребят никому ничего не говорить.

Затем Забелин под видом агента соцстраха посетил жильца однокомнатной квартиры Игнатия Сидоровича Филиппушкина. Посещение это, по мнению Забелина, прошло неудачно. После продолжительных звонков и приглушенного тоненького в ответ на них лая дверь ему открыл немощный старик. Трясущиеся руки, сгорбленная годами спина, подгибающиеся ноги, блуждающие, мутные глаза… Он долго не мог понять, что от него нужно молодому человеку, а когда, наконец, понял, улыбнулся детской улыбкой.

— Да вы зайдите, зайдите! — зашамкал он, шаркая перед Яшей Забелиным трухлявыми валенками с обрезанными голенищами. — Я чайком балуюсь. Милости прошу вас, сударь.

В квартире Филиппушкина почти не было обстановки. Стол, две табуретки, узкая, по-девичьи кокетливо застланная белым покрывалом кровать.

Внимание Забелина привлек лишь резной буфет. Огромный, почти до потолка, он занимал больше половины стены. «Дорогая вещь, хотя и несовременная, — подумал сержант. — Наверно, от купца старику осталась».

— Где уж мне страховаться! — сказал Филиппушкин, бесцельно суетясь по комнате. — Я и слово-то это забыл! Стар стал. Вот я сейчас бараночек к чаю…

— Спасибо, не надо, — поблагодарил Забелин. — Я только что дома чай пил. Перед началом работы.

— Понимаю. Работу… работу… и я иногда делаю, — зашамкал старик. — А иногда вот тут что-то бывает… — как бы извиняясь, он дотронулся пальцем до лба. — Не знаю что… Что-то бывает…

Старик принес из кухни заплесневелые баранки и начал болтать чепуху о единственном его жильце фокстерьере Куське.