Кэролайн Кин - Призрак в Венеции Страница 8

Минуту спустя, в свитере и хлопчатобумажной юбке, она поспешила вниз, где отец уже ждал ее в гостиной. К удивлению Нэнси, он был там не один. Напротив него сидела изящная блондинка, судя по всему, довольно высокого роста, и они оживленно беседовали.

У этой женщины были голубые глаза цвета дельфского фаянса, длинные ресницы и волосы, словно моток золотой канители. Она напомнила Нэнси ангела эпохи Возрождения — с одной из картин Боттичелли, которую она как-то видела в музее.

— Вот и моя дочь Нэнси, — с оттенком гордости в голосе объявил мистер Дру. — Познакомься с Катриной ван Хольст, фотожурналисткой из Голландии. Прилетела из Амстердама фотографировать бал-маскарад, который задумал устроить маркиз еще до того, как случилось это несчастье с похищением его служащего. Теперь уж столько сделано, что не отменить… Мы с тобой, Нэнси, тоже, кстати, приглашены.

— Рада познакомиться с вами, Нэнси, — сказала мисс ван Хольст. — Карсон много рассказывал о вас. Хвастался ужасно.

— У папы это есть, — рассмеялась Нэнси. — Но он страшно преувеличивает, поверьте. Все, что он говорит обо мне, нужно делить самое малое на десять…

— Я буду, с вашего разрешения, делить всего на два, — любезно сказала мисс Хольст.

Они побеседовали еще немного, и Нэнси все больше нравилась эта красивая и остроумная женщина.

— Она тоже гостит в доме у маркиза, — говорил мистер Дру позднее своей дочери, когда они уже ехали по каналу в водном такси. — И еще один-два гостя будут у него жить из тех, кто приехал принять участие в бале-маскараде.

— Мисс ван Хольст очень мила, — сказала Нэнси, искоса поглядев на отца. Тот кивнул.

— Да, весьма привлекательная женщина. — И тут же переменил тему. — Нэнси, дорогая, ты не очень обидишься, если я не поеду с тобой на фабрику? Пока ты отдыхала, я получил телеграмму из Нью-Йорка, что вскоре мне будут звонить оттуда и предстоит длинный и важный разговор по телефону.

— Конечно, папа, я могу вполне поехать одна. Только расскажи, как это сделать.

— Я посажу тебя прямо на пароход, отправляющийся туда. Кроме того, я уже позвонил им, тебя будут там встречать.

— Прекрасно. Кого мне высматривать на причале?

— Высматривать будут тебя. Я, как мог, описал твою внешность. А встретит тот молодой американец, о котором говорил маркиз. Он поможет тебе поговорить с кем захочешь из служащих.

— Как его зовут, этого американца?

— Дональд Мэдисон. Вообще-то он работает на компанию «Кристалия Гласе», и они с год назад послали его на Мурано — поучиться мастерству стекольного дела у одного из тамошних специалистов. Он стал главным советчиком в деле покупки фабрики.

Их моторная лодка вышла из канала в реку и поплыла вдоль прямой длинной набережной на северной окраине Венеции. На этой набережной, которая носит название Фондамента Нуове, находился причал, откуда отправлялись пароходы на небольшие острова-«близнецы» — Мурано, Бурано и Торчелло.

— Не выходи на первой остановке на Мурано, — предупредил Нэнси отец. — Там полно зазывал с разных фабрик, они до хрипоты приглашают туристов сойти и посмотреть на их изделия в надежде продать хоть какую-нибудь чашку или тарелку.

— Я не поддамся, — пообещала Нэнси. — До встречи, папа…

Путешествие на пароходике через лагуну заняло не больше двадцати минут. Нэнси, еще не сойдя на берег, обратила внимание на молодого человека, который явно кого-то высматривал. Он был высокий, стройный, с волосами цвета соломы. Что-то в его наружности подсказывало, что он, скорее всего, американец, и Нэнси, наверное, сама подошла бы к нему, если бы он не сподобился сделать это первым.

«Слава Богу, — подумала она, — что это обыкновенный американский парень, а не какой-нибудь красивый экзотический зверь вроде Джанни!»

Этот янки, конечно, не мог бы служить моделью на выставке моды и красоты, но зато каким он казался надежным, домашним — на него можно положиться, — что было сейчас так необходимо Нэнси.

У него было несколько угловатое, длинное лицо с крепкой челюстью, которое никто бы не назвал чересчур привлекательным, и все равно оно было по-своему симпатично. Молодого человека невозможно было представить, например, в вечернем костюме или играющим роль героя-любовника в каком-нибудь развлекательном боевике. Но зато он вполне подходил на роль питчера в бейсболе, и легко можно было вообразить, как он мчится в спортивной форме, поправляя одной рукой шапочку, и затем пускает неотразимый по быстроте и силе удара мяч в сторону противника.

— Мисс Дру?

— Угадали. А вы Дон Мэдисон?

— Точно. — Он коротко пожал ей руку, сразу повернулся и пошел с пристани. — Фабрика недалеко отсюда, — добавил он, не глядя на Нэнси. — Не против, если мы пойдем пешком?

— Нисколько. Обожаю ходить пешком.

По правде сказать, Нэнси была немного огорошена приемом: она не ожидала, конечно, громогласных приветствий, но и не была готова к такой деловитой сухости и лаконичности. Почему он не хочет глядеть в лицо, когда разговаривает? Настолько стеснителен или просто недостаточно вежлив? Мог бы и шагать помедленней…

— Полагаю, мой отец говорил вам, зачем я еду сюда, на этот остров?

— В общих чертах. Что вы хотите посмотреть фабрику и поговорить с кем-нибудь, спросить про Пьетро, которого похитили.

Дональд Мэдисон произнес все это немного небрежно, как бы удивляясь тому, что эта юная девица собирается всерьез разговаривать о таком важном деле и совать свой нос в то, чем положено заниматься полиции, и только ей. Возможно, отец, чтобы не мешать расследованию, почти ничего не сказал о ней этому суровому гиду?

— А вы кто? Какой-нибудь репортер? — спросил Дон, по-прежнему не поворачивая головы.

— Нет, что-то вроде частного детектива, если это вас интересует. Понимаю, мои слова звучат для вас странно, я совсем не выгляжу как детектив, но тем не менее это не первое дело, которое я веду, и, должна признаться, у меня случались и некоторые успехи на этом поприще.

Она почувствовала себя немного неловко от характеристики, какую пришлось дать самой себе, но что поделаешь? Надо ведь как-то представиться — кто может это сейчас сделать за нее?

Дон взглянул на нее более внимательно.

— А… Так вы, может быть, та самая Нэнси Дру? Да?.. В таком случае извините. Я не сразу понял… Не связал.

— Не имеет значения, — холодно ответила Нэнси. — Не беспокойтесь, я постараюсь отнять у вас совсем немного времени.

— Ничего, распорядок дня у нас сейчас все равно выбился из положенной колеи после этого несчастья с Пьетро.

Мурано тоже оказался весь изрезан каналами, один из которых, самый большой, считался главной улицей. Но Дон повел Нэнси боковыми переулками и просто задворками и вывел на широкий двор, где стояло длинное и низкое кирпичное здание. Его вход венчался тоже каменным изображением сокола, вывеска сообщала, что это «Vetreria del Falkone» — «Фабрика стекла Фальконе».

Когда Нэнси и Дон вошли внутрь, на них воззрился из своей будки лысоватый мужчина в жилете и рубахе с засученными рукавами.

Дон Мэдисон представил его как синьора Рубини, управляющего фабрикой. Тот что-то сказал, но с таким местным акцентом, что Нэнси не поняла ни единого слова, ни одного междометия.

— Он не играет здесь почти никакой роли, — негромко произнес Дон, когда они пошли дальше. — Так, лакейские обязанности. Главную скрипку здесь играл Пьетро…

В производственном цеху, куда они зашли, сверкало пламя в топках, воздух был насыщен запахом дыма и морского песка. Нэнси с большим интересом наблюдала, как несколько рослых рабочих-стеклодувов в кожаных передниках погружают длинные полые прутья в расплавленное стекло, крутят и выворачивают их там, рождая море пузырьков в этой сиропообразной массе. Затем, медленно и терпеливо, начинают выдувать из пузырьков большие по размеру полупрозрачные шары, надувая при этом щеки так, как джазовые трубачи или цирковые клоуны. То, что получается в результате их усилий, отрывается потом от полого прута-трубки, раскладывается на мраморных столах, режется или раскатывается и после ряда различных операций превращается в конечный продукт — бокал, вазу, бутылку или статуэтку.

Дон показал Нэнси, как потом на эти предметы наносится рисунок или узор с внешней стороны или посредством вкрапления цветных, а также молочно-белых нитей в нутро материала.

— Часто посетители могут видеть, как это делается? — спросила Нэнси у Дона. Он ответил:

— То, что мы сейчас наблюдаем, общепринятая заурядная техника в стеклодувном деле. Главные секреты относятся к температурному режиму в печах, а также к химической формуле стекла.

Дальше он рассказал, что мореплаватели-венецианцы научились искусству делать стекло от сирийцев и других жителей восточного Средиземноморья. Постепенно венецианские изделия из стекла стали лучшими в западном мире и особого совершенства достигли в шестнадцатом веке благодаря кристально чистому, невиданной красоты стеклу. Но их секреты, несмотря на все усилия венецианской тайной полиции, все же время от времени проникали в другие страны Европы.