Йенс Хольм - Тайна пустующей дачи Страница 8

Я кивнул и постарался занять такую позу, чтобы он не заметил, что путы на моих руках едва держатся, и заодно закрыл пятна крови на полу под ванной.

А голоса на улице тем временем удалились, и, наконец, их стало совсем не слышно.

Я не мог скрыть разочарование. Бандит заметил это и злорадно рассмеялся.

— Ты все еще надеешься, что они найдут тебя?

Я не ответил. Надежда моя действительно стала угасать. Ведь если грабители догадались спрятать велосипед, то ничто уже не укажет, что в этом по виду нежилом доме я нахожусь взаперти.

Сквозь открытую дверь было слышно, как мальчик внизу что-то громко говорил и отдавал приказы.

— И все же на что вам этот мальчик? — снова спросил я.

— Что это ты так любопытствуешь?

— Просто не могу понять, и это меня раздражает. Грабитель снова рассмеялся. Теперь, когда он снял плащ, я увидел добротный, прекрасно сидевший на нем костюм. Конечно, в этих вещах я не очень-то разбираюсь, но был уверен, что костюм из дорогих и, скорее всего, сшит на заказ у портного. Как и бандит, встретившийся мне утром, грабитель с дубинкой производил впечатление порядочного и весьма состоятельного человека. Было ясно, что эти уголовники не относились к числу мелких жуликов, которых полиция вылавливала довольно быстро и легко.

Бандит вышел и захлопнул за собою дверь. Затем я услышал, как он повернул в замке ключ. Подождав, пока его шаги удалились, я продолжил перетирать свои путы.

И тут я вспомнил, что утром толстяк просил меня посмотреть на часы. Вот когда я понял почему. Если я впоследствии и услышу о нападении на почтовый вагон, то не должен связывать его с этим человеком и автомобилем. Ведь прежде чем открыть мне дверцу, он что-то там делал. И я догадался: он перевел часы на приборной доске на более раннее время. К тому же он узнал мое имя и адрес, чтобы в случае чего сфабриковать свое алиби. А я-то, дурак, с такой легкостью проглотил его приманку!

Сжав крепко зубы, я старался не обращать внимания на боль в запястьях.

Внезапно шнур упал на пол. Руки мои были свободны.

9

О дальнейшем развитии событий рассказал Эрик: Мы шли домой, как я уже говорил, молча, в подавленном настроении, потеряв всякие надежды. По дороге сновало много автомобилей — полицейских и частных, в основном с копенгагенскими номерами. Сонное состояние, характерное для поселка в воскресные дни, сменилось лихорадочной деятельностью. Объяснялось это тем, что ограбление поезда вызвало приток в наши края множества любопытных. Молчание прервал Очкарик.

— Интересно получается, — начал он. — Ким ведь нам рассказывал, что незнакомец, которому он помог попасть в дом, очень торопился, желая навести там порядок до приезда гостей. Помните?

— Конечно, — подтвердил я.

— Однако, не считая последнего дома, где нас встретила целая семья, все остальные дачи оказались запертыми и без единой живой души.

— Так ты считаешь, что это произошло в том доме, где мы разговаривали с пожилым мужчиной и двумя маленькими девочками? — спросила Эвелин.

Очкарик отрицательно покачал головой.

— Как раз наоборот. Это, по моему мнению, произошло в одном из домов с закрытыми ставнями.

— Вполне возможно, — согласился я. — Но каким образом…

Тут Катя внезапно остановилась и воскликнула:

— Консервные банки!

— Что за консервные банки? — спросил я, еще не понимая, о чем она говорит.

— Вы разве не помните, что около одного из домов в траве лежала пара консервных банок?

— Ну как же, — подтвердил Очкарик. — Насколько я помню, около второго дома. А при чем эти банки?

— Они были совершенно чистые и не проржавевшие, — ответила Катя.

— Ну и что?

— Вы что же, не понимаете? Если бы они пролежали такую погоду долгое время, то…

— Прекрасно, — прервал я ее. — Предположим, что кто-то оставил их там совсем недавно. Ну и что? Это еще ничего не доказывает. Может, их бросил какой-нибудь прохожий.

— Катя, ты гений! — воскликнул вдруг Очкарик. Эвелин и я еще ничего не понимали.

— Это почему же она гений? — поинтересовался я.

— Дружище! — наставительно сказал Очкарик. — ты забыл, что говорил нам лавочник: он дал Киму две консервные банки с ананасами. Если это они…

— Немедленно туда! — воскликнул я. — Как называется тот дом?

— «Вид на море», — напомнила Катя. Через несколько минут мы были у этой дачи. Катя казалась права. Слегка помятые консервные банки с ананасами лежали около водосточной трубы. По ней можно было без большого труда добраться до окна второго этажа. И это окно оказалось приоткрытым. Мы уставились на него, а Катя прошептала:

— Мальчики, вы не побоитесь забраться в дом?

— Конечно, нет, — также шепотом отозвался Очкарик.

— Тогда я полезу первой!

— Ну уж нет, — возразил я. — Первым пойду я. А потом последуете вы…

Но Катя не дослушала и начала карабкаться по водосточной трубе.

Когда она оказалась наверху и ухватилась одной рукой за подоконник, водосточная труба переломилась и упала вниз. Несколько секунд казалось, что девочка вот-вот сорвется, но она буквально чудом смогла удержаться, а затем исчезла в окне.

Однако сразу же высунула голову и прошептала:

— Ребята, я сейчас вернусь!

— Будь осторожней, — также шепотом ответил Очкарик. — Поскольку труба сломана, мы не сможем подняться и помочь тебе в случае чего.

Катя лишь улыбнулась и прошептала:

— Справлюсь и сама!

И она вновь исчезла. Было около половины одиннадцатого.

10

Далее рассказ продолжил Ким:

Я уселся на табурет, чтобы собраться с мыслями. С тех пор как я услышал голоса друзей около дома, прошло примерно четверть часа.

Что они сейчас делают? Может быть, прекратили разыскивать меня? И сейчас сидят на даче в ожидании моего появления? Упрекнуть их я не мог, так как этот дом показался им наверняка пустым и заброшенным, На каком основании могли они предположить, что я сижу здесь и предаюсь унынию и что, кроме меня, в доме находятся похищенный маленький мальчик, трое бандитов и три мешка, набитых деньгами?

По всей видимости, друзья обошли все бревенчатые дачи в округе и на этом успокоились.

Вдруг до меня донесся какой-то непонятный звук. Я стал прислушиваться. Затем подошел к двери. Если этот звук дошел до меня, то его должны были услышать и бандиты внизу. Но когда я приложил ухо к замочной скважине, то оказалось, что голоса их теперь звучали несколько приглушенно. Вероятно, они ушли на кухню и прихватили с собой мальчика.

Правда, я же не знал, как расположена ванная комната по отношению к другим помещениям, выходящим на галерею. Когда же я услышал из соседней комнаты звук, напоминавший легкий прыжок, то предположил, что рядом находится та самая комната для гостей, в окно которой я забрался. Но кто мог произвести такой звук? Лишь человек, пролезший по моему примеру в окно.

Может, это кто-то из ребят? Стало быть, они вернулись?

Я постучал в стену согнутым пальцем, а затем, вспомнив об азбуке Морзе, передал стуком свое имя. Проделал я это, естественно, максимально осторожно, стараясь не производить много шума. Приложив ухо к стене, не услышал никакого отзвука.

Может, все это лишь игра моего воображения?! Или кто-то из грабителей обходит комнаты? Или поднялся, чтобы закрыть окно?..

Тут я увидел, как дернулась дверная ручка, и быстро сел на табурет, сложив руки за спиной, делая вид, что они все еще связаны.

В замке повернулся ключ…

На пороге стояла Катя!

Я всегда радовался ее приходу, но никогда еще не был так рад ей, как сейчас.

— Ким! — воскликнула она тихо и прикрыла за собой дверь. — Ты связан?

Я невольно усмехнулся, когда сообразил, что машинально продолжаю держать руки за спиной. Я опустил их и встал с табурета.

— А что с твоими руками? — шепотом спросила она.

— Да ничего особенного. Пришлось лишь перетереть путы. Но как вы меня нашли?

— Мы заметили около дома две банки с ананасами. Лавочник сказал нам, что дал их тебе за работу.

Банки! А ведь я совсем о них забыл.

— А что здесь происходит? — опять прошептала Катя.

— Сейчас нет времени рассказывать, — ответил я и осторожно приоткрыл дверь. — Слушай внимательно: спускайся к ребятам. Потом я.

— Что ты хочешь сделать?

— Это я объясню вам позже. Скажи всем, чтобы хорошо замаскировались, пока я не приду.

— Водосточная труба сломалась, когда я забиралась наверх.

— Ага, вот, стало быть, что я услышал. Ты не побоишься спрыгнуть вниз?

— Немножко страшно, — призналась она. — Но я все сделаю, как надо.

— Путь свободен, — прошептал я, заглянув в холл, в котором сейчас никого не было. Освещен он был по-прежнему лишь торшером.

— Поторопись!