Загадка таинственной дороги - Мел Хартман Страница 8

У неё были красивые каштановые кудри, и они полностью закрывали лицо из-за того, что девочка шла, склонив голову. К двери она подошла на неровных ногах, словно этот шаг дался ей с трудом, и лишь на пороге подняла взгляд на Эбигейл.

От лба до подбородка тянулся изогнутый шрам, проходя через щёку.

– Привет, я Эбигейл, а ты?

– Роза.

Её голос звучал так тихо, словно она стыдилась собственного имени.

– Заходи, – сказала Эбигейл. – Я тебе помогу.

Девочка робко прошла на кухню, и Эбигейл впервые задумалась о том, почему все её гости такие послушные. Может, они больше доверяют своей ровеснице? Или магия Дома их успокаивает?

Эбигейл с тоской вспомнила о прошлых днях, когда не задумывалась ни над чем и вела тихую, размеренную жизнь. От наплыва вопросов у неё уже разболелась голова.

Она махнула рукой на свободный стул и спросила:

– Присядешь? Хочешь чего-нибудь попить или поесть?

Роза покачала головой и застенчиво произнесла:

– Нет, спасибо.

После недолгой паузы Эбигейл снова заговорила:

– Этот Дом развеет твои заботы. Что тебя тревожит?

– Мне никак не поможешь.

Роза нервно сплела пальцы, и Эбигейл заметила шрамы на её руках, похожие на ожоги. На секунду эта боль передалась и ей.

– Мы попробуем, – заверила она гостью. – Мой Дом волшебный.

Роза ответила, не поднимая взгляда:

– Мне четырнадцать, я уже не ребёнок. И знаю, что на свете нет волшебства.

Не успела она договорить, как в воздух взмыли лейка, картинная рама, боксёрская перчатка и бутылка лимонада.

– Видишь? – сказала Эбигейл.

Роза выглянула из-за занавеса кудрей и ахнула.

– Ты что, ведьма? – последнее слово она пробормотала с сомнением.

– Вовсе нет. Это Дом волшебный, а не я.

Хотя сама Эбигейл уже не была в этом уверена. Ведь Дом и Гуапа сказали, что она жива лишь за счёт магии…

– Мы вместе помогаем детям, – добавила она.

В глазах гостьи заблестели слёзы, и она поспешно утёрла их ладонью. А затем нервно сглотнула и едва слышно произнесла:

– На… Надо мной все издеваются, из-за… моих шрамов. Потому что я уродливая. И меня называют… чудищем.

Эбигейл понимала, что не все дети могут разглядеть красоту за шрамами, но сама считала Розу очень симпатичной, с её тёплыми янтарными глазами, длинными кудрями, милым носиком и аккуратным ртом.

Эбигейл вздохнула и с тяжёлым сердцем призналась:

– Магия не способна тебя исцелить.

Роза снова склонила голову, и слёзы потекли по её щекам. Она уже не пыталась их остановить.

– Но мы всё равно тебе поможем, – торопливо заверила её Эбигейл. – Наверняка что-нибудь придумаем.

Роза посмотрела на неё со смесью недоверия и надежды.

Эбигейл выпрямилась и встряхнула руками. Сколько раз она повторяла этот ритуал? Уже и не сосчитать. Может, тысячу, а может, и миллион.

Магия притянула её к ванной комнате, и Эбигейл пошла по коридору, считая двери, но это было не так-то просто: одни комнаты исчезали, появлялись другие… Пожалуй, остаётся лишь смириться с тем, что она никогда не запомнит их все, сколько бы времени ни провела в Доме.

Под ванной на ножках лежала картина, испускающая тёплое сияние. Картина? Такого Эбигейл совсем не ожидала. Впрочем, она и не знала, чего ожидать. Волшебные артефакты нередко её удивляли. Они всегда были разные, как и проблемы, с которыми приходили дети.

Эбигейл достала картину и обнаружила, что холст совершенно пустой: ослепительно-белый, не запачканный пылью, не украшенный яркими мазками кисти. Рама была роскошная: позолоченная, с завитками на дереве. Эбигейл пожала плечами и пошла обратно на кухню.

Глава 15

Роза удивлённо вскинула брови.

– Этот холст тебе поможет, – обещала Эбигейл, протягивая ей пустую картину.

Роза взялась обеими руками за раму, и в ту же минуту на холсте заиграли краски.

– Что? – ахнула Роза, дрожа от волнения. – Как?..

– Магия, – кратко объяснила Эбигейл.

Сама она видела лишь неясные формы разных цветов, но судя по выражению лица Розы, картины передавали ей целую историю. Девочка то хмурилась, то улыбалась, то изумлённо разевала рот. Эбигейл было ужасно любопытно, что показывает ей холст, но она не смела об этом спрашивать.

Эбигейл посмотрела на сумерки за окном, на деревья и траву, окутанные сизым мерцанием. В Доме тут и там зажигались лампочки и свечи.

Эбигейл нравилась уютная жизнь в причудливом Доме, нравилось помогать другим, но теперь она гадала о том, каково было бы иметь семью. Может, сестрёнку или брата, чтобы играть вместе. Папа учил бы её всему новому, мама давала бы полезные советы.

Со второго этажа послышался шум воды, и девочка подняла взгляд на потолок, но тут её окликнула Роза.

– Эбигейл?

Хозяйка дома встрепенулась и посмотрела на гостью.

– Да?

– Спасибо.

Эбигейл улыбнулась в ответ.

– Тебе помогло то, что ты увидела?

Роза кивнула, сияя от счастья.

– Меня ждёт светлое будущее. Я стану моделью, буду участвовать в модных показах и даже сыграю главную роль в фильме! Я покажу людям, что красота есть во всём, и шрамы ничуть её не умаляют. Меня будут за это ценить и хвалить не только за внешнюю, но и за внутреннюю красоту, как в журналах, так и в интернете.

Эбигейл никогда не слышала про интернет, но сейчас её это не волновало.

– Как здорово!

– Да, – произнесла Роза уже более твёрдым, звонким голосом. – Всего несколько лет потерпеть осталось. Я справлюсь. На этих картинах будущего я такая смелая и уверенная в себе!

– Я очень за тебя рада, – сказала Эбигейл, мысленно гадая о том, изменится ли что-нибудь в её жизни и взрослеет ли она вообще.

Роза отвлекла её от размышлений.

– Можно забрать картину? – спросила она.

– Да, но ты должна что-то отдать в ответ. Таковы правила.

Роза задумчиво склонила голову набок, а затем воскликнула:

– Знаю!

Она сняла с запястья браслет и объяснила:

– Это подарок моей лучшей подруги. Я очень её люблю. Ей пришлось переехать за границу, но мы до сих пор переписываемся и навсегда останемся друзьями. Мой браслет символизирует нашу дружбу и любовь друг к другу.

Эбигейл забрала его, и он согрел ей ладонь.

Роза ушла, и Эбигейл поспешила наверх, на шум воды. Оказывается, в ванной открылся кран.

Глава 16

Эбигейл вздохнула.

– Дом, ты плачешь? Тебе грустно?

Над ней моргнула лампочка.

«Да».

– Милый Дом, что же