Валерий Роньшин - Белоснежка идет по следу Страница 9

Он жвачку жевал! — догадалась девочка.

Да, он вечно жевал жвачку. А еще мы изучали дело серийного убийцы по кличке Леденец.

А этот леденцы сосал! — догадался Брыкин.

Точно. Или, к примеру, была такая мошенница по кличке Шоколадка…

Она шоколад любила! — хором воскликнули Стае и Машенька.

А вот и не угадали на сей раз. Ей дали такую кличку, потому что она умудрилась украсть два товарных вагона с шоколадом.

Два вагона, — ахнула Машенька. — Это ж объесться можно.

Я к чему все это говорю, — продолжал Саша. — Надо будет посмотреть в милицейском компьютерном центре данные на преступников со «сладкими» кличками.

А что это даст? — спросил Брыкин.

Пока не знаю. Но как писал Григорий Ев графы ч в своей методичке: «Когда ведешь расследование, ни одной зацепкой не следует пренебрегать». Чайников поднялся. — Пожалуй, я прямо сейчас в центр схожу.

Можно и я с вами? — попросил Стае.

И я! — закричала Машенька. — И я!

Гав-гав! — подскочила Белоснежка к Чайникову и положила ему передние лапы на грудь, давая понять, что и она не прочь прогуляться до компьютерного центра.

Ладно уж, — сказал Саша. — Айда все вместе.

Глава VIII ВАДИМ ЖУЛИКОВ ПО КЛИЧКЕ КАРТОШКА

Начальника милицейского компьютерного центра майора Николая Фомича Крюквина никто не называл ни по фамилии, ни по имени-отчеству. Все звали его просто — дядя Коля. Потому что он был хороший, душевный человек. Что думал, то и говорил.

Вся питерская милиция любила и уважала дядю Колю. В какое бы отделение он ни приезжал по служебным делам — везде ему были рады.

Еще одной отличительной особенностью дяди Коли было то, что он обладал феноменальной памятью. Крюквин помнил буквально всех и все.

— Курсант Чайников? — едва взглянув на Сашу, сразу же вспомнил дядя Коля. — Не так ли?

Саша улыбнулся.

Так, дядя Коля. Только уже не курсант, а следователь. Я сейчас расследую свое первое дело.

Орел! — хлопнул его по плечу Крюквин. — А помнишь, как ты грохнулся на пол в кабинете генерала Громова?

Чайников покраснел.

Ну и память у вас, дядя Коля.

Не жалуюсь, парень. — Дядя Коля взглянул на Белоснежку. — Ух, ты, какая симпатяга! — Он шутливо потряс собаку за уши. — Люблю собак. У меня дома их пять штук. Две овчарки и три болонки. Они мои лучшие друзья. Хорошо, когда собака — друг; плохо, когда друг — собака. Верно я говорю? — подмигнул дядя Коля Стасу.

Брыкин открыл было рот, чтобы ответить, но взгляд дяди Коли уже перескочил на Машеньку.

Кого я вижу! — развел он руки. — Сама Мышка ко мне в гости пожаловала.

Ой, а откуда вы знаете, что я Мышка? — удивилась девочка.

От твоего дедушки. Участкового Менькина. Он мне твое фото показывал и рассказал, как ты однажды у него спросила: «Почему раздевалки есть, а одевалок нет?»

Да, память у Крюквина была и впрямь феноменальная.

Дядя Коля, — сказал Чайников, — а вы не посмотрите на компьютере…

Не посмотрю, — быстро перебил его дядя Коля.

Я же еще не сказал — что.

А я ничего не посмотрю. Компьютер сгорел.

Как сгорел?

Одна сотрудница на него кофейник опрокинула.

Ну, надо же, — расстроился Саша, — а я хотел кое-что выяснить.

Так выясняй у меня. Я же всю информацию помню.

Меня интересуют преступники со «сладкими» кличками. Много их у нас в стране?

Порядочно. Но сейчас они все по тюрьмам сидят.

Все до единого?

Почти все.

А вы не помните, кто конкретно сидит, а кто на свободе?

Конечно, помню. Называй кличку, а я тебе скажу: сидит этот человек или нет.

Саша смущенно поправил дужку очков на переносице.

— Не знаю я кличек.

— Чего тут знать-то? Назови любую сладость — это и будет кличка.

Ой, а можно я назову? — попросила Машенька.

Ну, давай, — разрешил ей дядя Коля.

Машенька, облизываясь, начала называть:

Эклер.

Грабитель, — сказал дядя Коля. — Сидит в колонии строгого режима под Воркутой.

Бисквит, — сказала девочка.

Фальшивомонетчик, — прибавил дядя Коля. — Отбывает срок в Пермской тюрьме.

Корзиночка.

Угонщица автомашин. Недавно арестована в Рязани. Сейчас находится под следствием.

Мармелад, пастила, слойка, джем… — перечисляла Машенька дальше, но уже не облизывалась, потому что все эти лакомства почему-то оказались нехорошими дяденьками и тетеньками. А любимый Машенькин кекс был вовсе не кекс, а какой-то — щипач.

Наконец девочка назвала все известные ей сладости. Все перечисленные преступники сидели за решеткой. Но кто-то же ел конфеты в квартире Менькина и Шишкина. «Кто?» — неустанно задавал себе вопрос Чайников.

— Может, ты пирожное какое-нибудь забыла назвать? — спросил Саша у Машеньки.

Не-а, — помотала головой девочка. — Не забыла.

А вот и забыла, — сказал Стас.

Что забыла?

Картошку.

Картошка — это не пирожное, — убежденно произнесла Машенька — Картошка — это картошка.

Нет, Мышка. Есть пирожное под названием «картошка».

Верно! Есть! — хлопнул себя по лбу дядя Коля. — Вадим Жуликов по кличке Картошка!

Девочка захихикала:

Жуликов. Ой, как смешно…

Гм, Жуликов, — хмыкнул Крюквин. — У моего приятеля покруче фамилия. Кадыгроб!

Машенька зажмурилась.

Какая страшная фамилия.

А между тем милейший человек. Милейший. Он начальником тюрьмы работает. Заключенные его просто обожают. Так прямо и говорят: «Мы тебя, Кадыгроб, век помнить будем».

Ну а Картошка-то чего? — спросил Чайников.

Да бандит с большой дороги этот Картошка. Был неоднократно судим. В общей сложности отсидел двенадцать лет. Недавно опять срок получил.

Выходит, он в тюрьме?

В том-то и дело, что нет. Картошка бежал.

Бежал?!

Да. Переоделся в женскую одежду — и поминай как звали.

Саша заволновался. Неужели вот она — зацепка?

Дядя Коля, а как выглядит Жуликов?

Пошли покажу. У нас в видеотеке есть кассета с оперативной съемкой его ареста.

Все отправились в видеотеку.

Вернее, не все. Машенька срочно захотела в «одно местечко», а Белоснежка, свернувшись клубком под столом у дяди Коли, уснула.

— Жуликова в Питере арестовали, — рассказывал Крюквин по дороге. — На автовокзале. Но билета у него при обыске не обнаружили. На допросе Картошка показал, что зашел на вокзал конфет купить. Там есть киоск с кондитерскими изделиями…

В видеотеке дядя Коля нашел кассету с записью ареста Жуликова и сунул ее в видео-магнитофон.

Пошла запись.

Одни междугородние автобусы отъезжали от автовокзала, другие — подъезжали…

— Вот он, — ткнул пальцем в экран дядя Коля.

Жуликов вполне соответствовал своей фамилии. У него было жуликоватое выражение лица и маленькие бегающие глазки.

Остановившись у таксофона, Картошка достал из кармана конфетку и, бросив фантик, начал ее есть. По всей видимости, Жуликову требовалось позвонить. Но таксофон был занят. Какой-то человек, стоящий спиной к видеокамере, кричал в трубку:

— Это сантехник Сидоркин!.. Я поставил унитаз!.. В квартире на пятом этаже!.. Да там всего две квартиры!.. Нет, в другую. Та, которая…

В этот момент Картошку взяли.

Все произошло в одно мгновение. Вот Жуликов стоит рядом с таксофоном, а вот уже оперативники заталкивают его в машину…

Дядя Коля выключил видик.

Четко сработала группа захвата. Картошка даже ахнуть не успел.

А можно еще раз посмотреть запись? — попросил Стас. — Мне показалось…

Что показалось?! — быстро взглянул на него Чайников.

Этот человек у таксофона… — неуверенно произнес Брыкин. — Мне кажется… Нет, надо еще раз глянуть.

Пожалуйста. — Дядя Коля перемотал пленку к началу и нажал кнопку «воспроизведение».

По экрану вновь поехали автобусы. А Жуликов, бросив фантик на тротуар, опять начал жевать конфету.

Но Стас смотрел не на Жуликова. Он смотрел на сантехника Сидоркина. На какую-то долю секунды сантехник повернулся к видеокамере боком.

Это Пафнутьев! — закричал Брыкин.

По кличке Скальпель? — тут же вспомнил дядя Коля.

— Да.

Ты уверен, Стас? — спросил Чайников.

Еще бы. Он же был моим отчимом.

Чайников возбужденно забегал по комнате.

Теперь ясно, что Жуликов приходил на автовокзал не конфеты покупать, — рассуждал Саша на ходу. — Он приходил на встречу с Пафнутьевым. И тот передал Картошке зашифрованную информацию…

Это когда он про унитаз говорил? — догадался Брыкин.

Именно!.. И как ловко придумано. Один якобы по телефону разговаривает, второй якобы своей очереди ждет. Неплохая конспирация. Прямо как у шпионов. Интересно, что Пафнутьев подразумевал под унитазом?

Так ты его спроси, — сказал Крюквин. — Он же в «Крестах» сидит. Хочешь, я позвоню Кадыгробу?