Дмитрий Щеглов - Ведро алмазов Страница 9

В отличие от трехэтажного кирпичного особняка Хвата-Барыги, дом у деда и бабушки был деревянный, рубленый. Бабушка наша, пока не вышла на пенсию работала учительницей, поэтому в доме больше всего было книг, причем, по любым отраслям знаний. Я так и не удосужился спросить ее, что же она преподавала? Наверно – все. Бабушка была у нас, как ходячая энциклопедия, задай любой вопрос, хоть про татаро-монгольское нашествие, хоть про Атлантиду, и получишь исчерпывающий ответ.

Был у нее, правда, маленький пунктик. Она хотела, чтобы ее дом, сад и огород смотрелся не хуже, чем у «новых русских». Только «новые русские» огороды не сажали, у них свой пунктик был, они косили под английских аристократов, придавая своим ухоженным участкам искусственную запущенность. А ту сорняк-траву, что беспощадно выпалывалась на наших огородах, они, за деньги покупали в специализированных магазинах и выстилали зелеными коврами-дорожками целые футбольные поля вокруг своих фешенебельных особняков.

У бабушки же наоборот, ни в саду, ни в огороде, нельзя было увидеть ни одной травинки, все выполото, все чисто, грядочки ровные, картошка окучена. Но самой главной бабушкиной гордостью были ее цветы. Чего только не росло у нее в палисаднике, и королевская сирень, и кремовая роза, и необыкновенная орхидея, и еще бог знает что.

– Может Хват-Барыга за луковицами гладиолусов пришел? – стараясь не выказать тревогу на лице, спросил меня Данила.

– Ага! – усмехнулся я, – для посадки. Ты когда Брехуна головой вниз с забора спихнул, в земле наверно воронка образовалась. Чтобы пейзаж не портить, он решил в этом месте гладиолусы посадить.

Моя язвительная усмешка не понравилась Даниле, но он предпочел благоразумно промолчать, потому что в дом входил гость, Хват-Барыга.

Дед его терпеть не мог, и если бы не подозрение, что он пришел по нашу душу, нашел бы благовидный предлог и ушел во двор или вообще не пустил дальше порога. А так ему пришлось остаться и присутствовать при разговоре.

– Прошу, прошу, Алеша, проходи, как же давно я тебя не видела, – пропуская вперед Хвата, приветствовала, его бабушка. – Отгородился вон, от всех каким забором, и не зайдешь, не проведаешь свою учительницу. Чем угощать тебя, такого дорогого гостя, ты ведь отличником у меня был, что будешь, чай, кофе?

В щелку в двери нам было хорошо видно, как Хват-Барыга, нерешительно переминался с ноги на ногу. Надо думать, не затем к нам зашел по паспорту Алеша, а в миру Хват-Барыга, чтобы распивать чаи и кофе. Так и есть.

– Нина Николаевна, вы меня простите, но я к вам по делу…

Но бабушка не дала ему договорить.

– В кои года зашел, и слышать ничего не хочу. Пока чайку с медом не попьешь, пока не расскажешь, как живешь, даже и не думай начинать разговор о делах.

Пришлось Хвату подчиниться и, придерживаясь неписаного местного этикета чинно сесть за стол. Дед не считая нужным поддерживать разговор, сел напротив, как прокурор. Эта у него манера такая, если ему не нравится человек, он и пару слов ему не скажет. Говори, зачем пришел и выметайся, скатертью дорога. У деда не залежится. Я думал, что и сегодня так будет, ан нет. Спутали мы своим ночным приключением деду все карты.

А бабушка стала доставать из стенки чайный сервиз. Хват незаметно для хозяйки бросил взгляд на часы. Видно напряженка со временем. Чего же тогда он приперся?

– Нина Николаевна, да не беспокойтесь вы, я на минутку.

Между тем, на столе появилась глубокая вазочка с вареньем, кубок-медовница с медом, печенье и хрустальные розетки. Хорошо, что бабушка шагала в ногу со временем, корейский электрический чайник моментально вскипел. Но все равно, по тому, как бабушка встретила Хвата, было понятно, что это надолго. И чего она так рассыпается перед ним, ну зашел «новый русский» в гости, зашел и пожмотничал скряга, даже коробку конфет не купил.

А в гостиной шел неторопливый разговор. Бабушка еще пару раз упрекнула его в том, что он поселился рядом, а в гости так ни разу и не зашел, подложила ему еще варенья и, отбросив восточную дипломатию, спросила в лоб:

– Ты, вот Алеша из всех моих учеников, по сегодняшним меркам добился наибольшего успеха, что скажешь?

Мне показалось, что Хват даже растерялся от ее вопроса. Ну что тут скажешь, ну добился, ну молодец. Видимо, та же мысль промелькнула у Хвата, потому что он неожиданно начал жаловаться на судьбу:

– Нина Николаевна, вы наверно думаете, что моя жизнь мед и сахар?

– Боже упаси.

Хват вытер со лба выступившие то ли от чая, то ли от вопроса капельки пота и продолжил:

– Не поверите, Нина Николаевна, я в десять раз был счастливее лет двадцать назад, в студенческие голодные годы. А сейчас есть деньги, есть дом, есть в Москве шикарная квартира, три фирмы, одна киностудия, акции, а то, что называется счастьем, того нет. Нина Николаевна, как сейчас помню, сразу после окончания института, на первые заработанные деньги купил себе в ГУМе, в Москве, финский плащ. Я в хвосте очереди стоял, так мне на два размера плащ больше достался, из того, что осталось. Как же я в нем представительно выглядел, мне казалось, что я член Политбюро. Вот тогда я был счастлив. А сейчас, что сейчас? Чего только нет, а червь какой-то постоянно гложет. Я вот к вам по какому вопросу…

Как только он хотел назвать причину раннего визита, мы с Данилой, как легавые на охоте моментально напрягались и встали в стойку. Не о нас ли пойдет речь? Но бабушка снова, сделала вид, что не слышит его просьбу и, повторила вопрос:

– Кому Алеша, как не тебе, судить об успехе, все-таки, что ты скажешь?

Припертый к стенке Хват-Барыга завертелся как уж на сковородке.

– А то и скажу я, Нина Николаевна, что мне уже почти сорок лет, добился я почти всего, о чем мечтал в молодости и даже больше, а удовлетворения нет.

– Жениться тебе надо, Алеша, пойдут пеленки, распашонки, детсад, школа, все и забудешь. А мне так и не скажешь, что думаешь?

Вот упертая у нас бабушка, если прицепится, то намертво. Хват-Барыга не мог понять, о чем его спрашивают, а до меня, наконец, дошло, чего хочет от него наша бабка.

Она же вчера, весь вечер сияла, как начищенный медный подсвечник, и никак не могла нахвалиться новой мебелью. Купленный гарнитур имел помпезное название – «Королева Марго». Диван, кресла, обеденный стол, стенка и еще шахматный столик на подставке стояли в гостиной. Бабушка весь вечер расписывала достоинства то дивана, то кресел с деревянными подлокотниками, как хороши они, мол, мы с Данилой сроду их не изотрем. Сдались нам ее кресла, мы в них так ни разу и не сели за весь вечер. Вот, видно с тем же вопросом она и подступила к Хвату. Нашла, у кого спрашивать. Наконец бестолковый Хват-Барыга, кажется, догадался чего от него хотят.

А Даниле со страху показалось, что кто-то нас сдал, что Хват пришел жаловаться, поэтому он решил перехватить инициативу. Он похлопал меня по спине, предлагая отодвинуться от двери. Повернувшись к нему, я потерял дар речи. В галифе, в майке и огромных ботинках он смотрелся, как сбежавший пациент сумасшедшего дома. Скрипнула открываемая дверь и, Хват повернул голову. Данила выйдя на середину комнаты щелкнул ботинками и представился:

– Честь имею, Даниил! – и тут одновременно протягивая Хвату руку для рукопожатия и никому не давая вставить слово, затараторил, – Доброе утро! Нина Николаевна, у вас гости? Какие люди, и без охраны. Пойду выгляну, все ли спокойно на улице!

Я увидел, как Хват не смог удержаться от улыбки, даже дед шевельнул усом и одобрительно крякнул, и только бабушка несколько сконфузилась. Хват спохватился:

– Это ты…? – хотел он добавить, «чуть не убил Брехунца», но вопрос безмолвно повис в воздухе. А Данила утвердительно кивнул головой.

– Да, я, – и добавил, – Даниил.

Получилось двусмысленно и дерзко. Хват нагнулся и пощупал у Данилы материю на галифе.

– Хорошие брюки. Последняя мода?

– Угадал! – не растерялся Данила, – махну на твои, не глядя.

Дед снова одобрительно крякнул, а бабушка с укоризной посмотрела на деда и заодно выставила молодого нахала за дверь.

– Иди умойся Данила!

Не успела за Данилой закрыться дверь, как бабушка принялась по новой экзаменовать своего бывшего ученика, задавая ему один и тот же вопрос:

– Алеша, ты как малый ребенок, я все утро жду, что он скажет что-нибудь хорошее про мою новую стенку, а он все внимание на какие-то брюки, а на стенку ноль. Ты посмотри, какой к ней шахматный столик.

После бабушкиного вопроса, я понял, что Данила, а заодно и я с ним были спасены. Хват сейчас начнет расхваливать бабушкину покупку и ее отменный вкус и постесняется пожаловаться. Правильно, совесть надо иметь. Чай пил? Пил. С медом? С медом. Печенье ел? Ел! А потом жаловаться? Дудки! Как в воду я глядел.

– Нина Николаевна, бога ради простите, не велите казнить, а велите миловать, – Начал велеречиво Хват, – я с утра немного расстроенный. У вас жилая комната просто бесподобная, даже я, уезжая в Германию, еду с «Королевой Марго».